В Москве открылась мемориальная доска предателя Солженицына, и в то же время:
"В Москве не стало квартиры великого композитора"
"... Символично: квартира Свиридова на Большой Грузинской была продана 22 ноября, в день, когда умер Хворостовский. После многих попыток наследников устроить в ней музей выяснилось, что это невозможно. Мемориальные вещи, огромный архив композитора повисли в воздухе...
Совсем по Есенину: «Не ты ли плачешь в небе, Отчалившая Русь?»
Через все творчество Свиридова, родившегося и умершего в казенном жилье, проходит тема странничества и мечта о своем родном доме: «Ребенком, давно я покинул свой дом...», «Где ты, где ты, отчий дом?», «Я странник убогий:». Еще в 1970-х Свиридов заметил, что вся Россия как села в столыпинские вагоны, так до сих пор, бездомная, едет в них.
Когда выяснилось, что в квартире на Большой Грузинской музею Свиридова не бывать, я обратился к курянам, землякам композитора. Спасибо, те откликнулись, я отдал городу на временное хранение всю обстановку кабинета и гостиной из квартиры Георгия Васильевича, рояль, библиотеку. Решили создать Свиридовский мемориальный центр, выделили три комнаты наверху бывшего Дома офицеров (ныне — филиал Курской областной филармонии). Лифта там нет. Как поется в свиридовских «Петербургских песнях», «меня без всяких поводов загнали на чердак»..."
Неизвестный Свиридов
Композитор Георгий Свиридов и дирижер Владислав Чернушенко в Большом зале Филармонии.
В Москве не стало квартиры великого композитора
Завтра день рождения Георгия Свиридова — уже 102-й. Некруглая дата, но накануне случились события, сделавшие эти дни особенными. Умер Дмитрий Хворостовский, преданный исполнитель музыки Георгия Васильевича. Посмертно выдвинут на «Грэмми» последний диск, который Дмитрий записал, — «Отчалившая Русь» Свиридова на стихи Есенина. А еще не стало в Москве квартиры Георгия Васильевича. Как будто дух художника, отразившего в музыке путь России сквозь великое и трагическое ХХ столетие, превратился в неприютного странника.
Дмитрий Хворостовский, уже зная о своей роковой болезни, захотел записать поэму Свиридова и попросил композитора Евгения Стецюка сделать ее оркестровку. Летом 2016 года под управлением дирижера Константина Орбеляна запись состоялась. Символично: четверть века назад сотрудничество певца с композитором началось именно с поэмы «Отчалившая Русь» — тогда еще в первоначальной редакции для голоса и фортепиано. Причем впервые Хворостовский исполнил ее с пианистом Михаилом Аркадьевым в Лос-Анджелесе — городе, где традиционно проходят церемонии вручения премии «Грэмми» (очередная — совсем скоро, 28 января). После заключительных аккордов американцы встали...
В 1994-1995 годах с «Отчалившей Русью» Хворостовский с Аркадьевым объехали полмира. Поэма звучала в Вене, Гамбурге, Лондоне (дважды), Торонто, Кельне, Осло, Глазго, Лионе, Базеле, Париже, Мюнхене, Кардиффе.
И всюду успех! А вскоре хозяин квартиры на Большой Грузинской представил исполнителям отобранные им специально для Хворостовского песни на слова Блока, из которых был составлен новый опус — поэма «Петербург». Ее мировая премьера состоялась в лондонском Вигмор-холле 23 мая 1996 года в присутствии автора. И с этой поэмой Хворостовский с Аркадьевым также объездили мир.
Так судьба свела их, композитора и певца, в одном времени и в одном пространстве. В одной из последних тетрадей «Разных записей» Свиридов отметил: «1997 год. 16 июля. Два дня у меня был Д.А. Хворостовский, проездом из Красноярска, где он давал сольный концерт: I отд. — 6 романсов П.И. Чайковского, а также 4 песни из цикла «Песни странствующего подмастерья» Г. Малера. Во II отд. «Петербург» — целиком. Исполнение в целом близкое к совершенству: Прекрасные два дня провел в дружеской, возвышенной обстановке. Д.А. очень возмужал за эти годы, умный природно, воспитанный человек, с громаднейшим дарованием. Дай Бог ему здоровья и всего хорошего. Подарок мне от судьбы на старости лет».
... Символично: квартира Свиридова на Большой Грузинской была продана 22 ноября, в день, когда умер Хворостовский. После многих попыток наследников устроить в ней музей выяснилось, что это невозможно. Мемориальные вещи, огромный архив композитора повисли в воздухе...
Совсем по Есенину: «Не ты ли плачешь в небе, Отчалившая Русь?»
Через все творчество Свиридова, родившегося и умершего в казенном жилье, проходит тема странничества и мечта о своем родном доме: «Ребенком, давно я покинул свой дом...», «Где ты, где ты, отчий дом?», «Я странник убогий:». Еще в 1970-х Свиридов заметил, что вся Россия как села в столыпинские вагоны, так до сих пор, бездомная, едет в них.
Когда выяснилось, что в квартире на Большой Грузинской музею Свиридова не бывать, я обратился к курянам, землякам композитора. Спасибо, те откликнулись, я отдал городу на временное хранение всю обстановку кабинета и гостиной из квартиры Георгия Васильевича, рояль, библиотеку. Решили создать Свиридовский мемориальный центр, выделили три комнаты наверху бывшего Дома офицеров (ныне — филиал Курской областной филармонии). Лифта там нет. Как поется в свиридовских «Петербургских песнях», «меня без всяких поводов загнали на чердак»...
Тем временем специалисты, с которыми я советовался, в один голос твердили: необходим полнокровный музей, а не приложение при облфилармонии. И мы со скульптором Николаем Криволаповым, автором памятника Свиридову в Курске, и главой Фонда любителей музыки Свиридова Леонидом Марченко обратились к советнику президента России Владимиру Толстому. В конечном счете идею музея в Курске поддержал и Владимир Путин, но его поручения, в том числе министру культуры РФ и губернатору Курской области, увы, так и повисли в воздухе.
Между тем дело не только в сохранении мемориальных вещей. После Свиридова остался огромный и бесценный архив, для хранения, описания и изучения которого требуются специальное помещение и квалифицированные силы. Чтобы представить себе, что это за наследие, достаточно сказать, что во второе издание книги «Музыка как судьба» вошли тексты 22 тетрадей «Разных записей» Свиридова — но всего этих тетрадей свыше 180. А еще папки разрозненных листов с записями, тысячи писем. А главное, свыше 10 тысяч листов нотных рукописей, добрая половина которых содержит вполне и частично законченные сочинения, еще никогда не звучавшие. Среди них — оратории «Двенадцать» и «Песни о России» на слова Блока, «Песни Гражданской войны» на слова А. Прокофьева и П. Тычины, «Мужик» на слова русских поэтов, кантаты «Из Клюева», «Из Рубцова», «Из Кайсына Кулиева», четыре монолога для баса с оркестром «Из Пушкина»...
Как-то Георгий Васильевич в разговоре со мной посетовал: «Знаешь, я какой-то межеумочный композитор. Написал бы балет или симфонию, возили бы их по всему свету, жил бы я припеваючи. А я пишу хоры, песни...» В одной из своих тетрадей он с иронией заметил, что балет и виртуозная инструментальная игра стали у нас главными, государственными видами музыкального искусства, а хоровая музыка — глас народа, хоры, хормейстеры — изгои в собственном отечестве.
Обращение к хору, к слову у Свиридова было вполне осознанным. Композитор стремился самым полным и цельным образом отразить век, в котором довелось жить огромной стране. Недаром в записях начала 1990-х у него встречается: «Современное русское искусство должно быть обращено (в упор!) к России, оно должно помочь ей решить сложнейшие и важнейшие внутренние духовные задачи, осмыслить ее путь, сокровенное».
Бесспорно, одной из стержневых тем его стала революция. Отношение к ней у Свиридова сложное, оно менялось вместе с общественным сознанием и обстоятельствами личной судьбы. В неопубликованной тетради записей 1985 и 1992 годов читаем: «Детство — народные песни, революционные песни, песни Гражданской войны. Отец, погибший на Гражданской (расстрелян деникинцами). Провинциальный городишко — Фатеж, позднее Курск, где все это (Революция, Гражданская война) очень памятны, очень живы: Близость к событию, сопричастность к нему, отсветы ее на моей судьбе привели к тому, что Революция стала как бы сквозной темой моего творчества».
Есть у Свиридова и такие мысли: «Очистить и сделать Красную площадь торжественной площадью, свободной от присутствия войск, демонстрации орудий убийства. <Вместо> памятника палачу Л<енину> восстановить памятник А<лександру> II, освободителю крестьян....»
Но никогда этот человек, на глазах которого прошла вся история советского государства, от его зарождения до самоликвидации, сам испытавший невзгоды и знавший не понаслышке страшные стороны ХХ века, в своем творчестве не стремился очернить, окарикатурить образ России. В 1988-м он говорит о «Поэме памяти Сергея Есенина»: «Такие события, как революции, гражданские войны, — слишком большие. Их нельзя кончать просто какой-либо похоронной нотой. Это будет ничтожно. Это громадные события, они носят в себе космическое... И тогда мир бурлил, и мир бурлит и сейчас».
Думаю, Свиридов был бы поражен тем, как скромно, я бы сказал, стыдливо отметили у нас столетие Октября. Несколько музейных выставок и фильмов отнюдь не оскаровского качества: Похоже, Россия, испугавшись своей революции, решила ее попросту забыть. Забыть и ее жестокости, и ее творческий дух. Сегодня «исторические преимущества социализма» демонстрируем не мы, а Китай. Вот, очевидно, самый сочный плод русской революции. Но поют ли там Свиридова?
ссылка http://www.trud.ru/article/15-12-2017/1357450_neizvestnyj_sviridov.html
Привет! Я робот. Хозяин поручил мне проголосовать за Ваш пост! Я нашла похожий контент, который может быть интересен читателям ГОЛОСа:
http://www.trud.ru/article/15-12-2017/1357450_neizvestnyj_sviridov.html
А кого предал злодей Солженицын - я что-то не в курсе? И когда он успел-то?