Идти ли в поэты после этого?

Нищий и близкий к помешательству Блок на 41 году жизни скончался от воспаления сердечных клапанов, 37-летний Маяковский выстрелил себе в грудь, Есенина вынимали из петли в 30.

Мандельштам умер в пересыльном лагере в 48, как и десятки поэтов его эпохи. Впрочем, власти и жестокий мир доводили поэтов и поэтесс до последней черты даже не сажая за решётку. Могилу Цветаевой, повесившейся в 49 в Елабуге, так и не удалось разыскать. Есть лишь табличка «В этой стороне кладбища похоронена Марина Ивановна Цветаева».

Серебряный век русской поэзии чекисты начали растреливать сразу после победы пролетариата (как 35-летнего Гумилёва в 1921-м), даже не дожидаясь чисток и репрессий.

Может это советская власть доводила ранимые души поэтов до крайней черты? Так нет же; и при самодержавии самоубийц и трагических смертей в среде литераторов было предостаточно.

За свою яркую, насыщенную событиями, но недолгую жизнь, Пушкин получил более 30-ти вызовов на дуэль. При этом он ни разу не пролил чужую кровь (кроме Дантеса, который и отправил Александра Сергеевича к праотцам) и ни разу не выстрелил первым. В длинном ряду дуэлянтов-смертников упомянем только наиболее известных: Пушкин и Лермонтов убиты на дуэли (соответственно, в 37 и 26 полных лет).

Дуэль Пушкина с Дантесом. Художник А. Наумов 1884 год

Поэты словно ищут свою смерть, постоянно повторяя, что жизнь чертовски надоедлива, скучна и уныла.

Извечный крест русских просветителей — дуэли, чахотка и государева немилость. А там и до самоубийства рукой подать. Искать смерти, ходить по краю, бросать вызов судьбе не считалось чем-то зазорным или из ряда вон выходящим.

Но среди них были и большие оригиналы. Радищев выпил стакан «царской водки» (смесь азотной и соляной кислоты), а Гоголь заморил себя голодом как истинный аскет, в экзальтированном припадке намереваясь доказать окружающим торжество духа над плотью.

Постойте, может быть это специфическая черта русской интеллигенции? Страдать и жертвовать жизни за веру, за народ, за царя и отечество?

Совсем нет! Это, скорее всего, типичная выборка. Возьмём, к примеру, французских поэтов. Рембо умер от гангрены, Бодлер — от сифилиса, Верлен — от белой горячки, Лорку — расстреляли, Нерваль — повесился на фонаре.

Невольно задумаешься, идти ли в поэты после этого? :)

Нечто подобное можно наблюдать и в писательской среде. Вместо исследования некрологов, вспомним хотя бы диалог Людочки и Хоботова из х/ф «Покровские ворота»:

— Камоэнс?! Это он глаз потерял?
— Он глаз, а Сервантес — руку.
— Ну перестаньте — это уже слишком!

Хоботов:
...Пойдешь с сумою по дворам.
Гоним жестокою судьбою.
Страдая от душевных ран.
Смерть будешь призывать с тоскою...
Людочка:
— Это Камоэнс!
— Нет, это Франсуа Вийон. Его «Завещание».
— Он что, тоже умер?!
— Да. Его зарезали... или повесили.
— Боже! И что, все поэты вот так?..
— Почти.