НАУ35! Концерт Вячеслава Бутусова к юбилею NAUTILUS POMPILIUS [Репортаж, часть 2]

Во второй части моего репортажа-воспоминания будет больше фотографий. Я ведь всё-таки была на съёмке! И поэтому, кстати, вновь не помню даже некоторых песен. Пели или не пели, и если пели, то как она звучала? Но это важнее для зрителей, а я, хоть и опускала порой камеру, чтобы насладиться любимыми песнями и послушать их живьём, хоть и подпевала практически весь концерт, но старалась не терять концентрации. Проблема в том, что чтобы что-то не терять, надо это сначала найти. А я пока нарушаю главное фотокорское правило – не могу отрешиться от происходящего и полностью погрузиться в снимаемый кадр.

Как, например, Вячеслав Геннадьевич погружается в музыку. Тем, кто так или иначе знаком с творчеством Бутусова, известна его манера исполнения – минимум внешних эмоций, скупое общение с залом, отрешённость ото всего окружающего. И, конечно же, глаза. Знаменитые бутусовские закрытые глаза. Да, он действительно все песни поёт с закрытыми глазами! Только подглядывает изредка в тексты, стоящие перед микрофоном.

Я внимательно наблюдала за Вячеславом и на саундчеке, и на концерте потом. Он оказался ещё одним человеком, уверившим меня в том, что не только мечты, но и вера наша в людей оправданы. «Какой он, Вячеслав Бутусов? Какой он Настоящий?», – думала я, идя на концерт. Слишком уж разным бывает Вячеслав Геннадьевич, по крайней мере на многочисленных фото, видео, в интервью. И именно таким разным увидела я его. Причём менялся он прямо на сцене, на протяжении всего концерта. После каждой песни, отходя от микрофона, Вячеслав будто выныривал откуда-то, будто свободно выдыхал, когда улыбался залу и благодарил в ответ публику. Светились глаза. А потом он их вновь прикрывал, хмурил брови, закрывался в себе и был уже «не здесь», а в поле со Зверем ломал стекло, как шоколад в руке, и провожал песней Бегущую вдаль. Потому что он – Бутусов, потому что "Наутилус Помпилиус", потому что привычно видеть его таким. А мне прямо хотелось тогда сказать ему: «Вячеслав Геннадьевич, бросьте вы их всех, зачем маски! Улыбайтесь, раз хочется, и неважно, кто чего ждёт!». Но Вячеслав Бутусов, хотя и стал сейчас свободнее общаться с залом, изменил, по его же словам, отношения к выступлениям, всё же остаётся верен себе. Имеет на то полнейшее право. И тем ценнее пойманные моменты улыбок и эмоций.

Поднявшись с края сцены вместе с выходившими музыкантами, концерт я смотрела через видоискатель. Либо сквозь экран телефона – не удержалась и записала несколько видео, окончательно забив память четырёхминутной записью «Доктора твоего тела», не самой, кстати, любимой моей песни. Помимо меня, был ещё один фотограф, с которым мы то и дело по очереди занимали некоторые точки съёмки. Но вдвоём не мешать друг другу просто. Неожиданно было, что для нас с ним бдительный охранник придерживал специально поставленный стул в первом ряду, откуда было очень удобно снимать и смотреть. Там я и услышала «Прогулки по воде», те самые, с которых когда-то всё началось. И, кажется, полпесни просидела, ничего не сняв. Да уж, тот ещё из меня фотограф.

Пел Вячеслав Геннадьевич, конечно, иначе, чем во времена Наутилуса, новыми были и аранжировки. Я, признаться, в этом плане консерватор, и всегда со скепсисом отношусь к каверам, перепевкам и переделкам песен. Тем более, если это хорошие песни. А тут некоторых, знакомых наизусть до последней ноты, не узнавала с первых аккордов. Не стану сравнивать того, что было раньше и что стало сейчас, потому что это действительно несравнимо. Просто по-другому.

Заметно именно изменившееся отношение самого Вячеслава Бутусова к своим песням. Само собой, они, пожалуй, «повзрослели» вместе с ним, вместе с его слушателями. Например, «Я хочу быть с тобой», которая для многих звучит теперь скучно и безэмоционально, просто не могла остаться такой же, как в 80-е. Тогда это действительно был крик, было отчаяние и боль юноши, потерявшего любимую. И это было, несомненно, сильно и мощно, и пробирало и пробирает до сих пор. А сейчас станет ли Бутусов так же надрывно петь об этой любви? Он проживает песню уже иначе, и мы слышим рассказ взрослого мужчины, его воспоминания о давно прошедшем, но ещё нарывающем. По-моему, в такие моменты песни не становятся лучше или хуже, они, изменяясь вместе с людьми, по-новому звучат и воспринимаются как исполнителем, так и слушателем. И в этом прелесть их.

Памятуя о разрешении охраны, я, и правда, где только не искала кадров. Главным условием было – не мелькать особо перед зрителями и им не мешать. А мне нужны были снимки барабанщика Дэна Маринкина, который, как полагается, сидел спиной к кулисам в углу сцены. Думай! Ищи варианты! Между установкой Дениса и пультом звукооператора был небольшой проход. Из-за пульта видно точно не будет, если не высовываться. А объектив у меня с фокусным на 70-300, то есть очень близко, вплотную, попросту не фокусируется, зато приближает здорово. Но мы и учимся работать с любой имеющейся техникой! Поэтому, практически лёжа на полу, извернувшись и почти залезая под пульт звуковиков, я снимала и благодарила объектив за то, что он поймал фокус на минимальном для себя расстоянии. А Денис, видя всё это, улыбался и махал то рукой, то палочкой в перерывах между песнями. И за кадры эти большой ему респект.

Выходила, насколько это было возможно, и перед колонками по краям сцены. Ещё на саунде, когда парни пробовали барабаны, почувствовала сполна всю силу звука. Волна пробивала в солнечное сплетение, дыхание перешибала и подталкивала под локоть руку с камерой. Так что я лучше за колонки, аккуратно, между проводами… Кое-как умудрилась протиснуться в узкий проём между задней стенкой колонки и ящиком с проводами, изо всех сил стараясь как можно аккуратней между этими самыми проводами переступать. Зато план отличный – зрители меня из-за кулисы не видят, а мне, как на ладони, вся группа – и Вячеслав Геннадьич у микрофона, и гитаристы, и даже барабанщик прекрасно виден. Долго простояла там, понимая, что ещё раз не полезу. Но я вообще, конечно, очень много сняла за тот вечер, вновь с мыслью о «про запас» и «вдруг не получится». Мысли эти, надо признаться, в некотором роде оправданы и имеют право на существование.

Свет не менялся бешено, не мелькали часто бликующие софиты, что было достаточно удобно. Особенно хорошо освещали гитариста Славу Суори. Лучше даже, чем Вячеслава Геннадьевича, которому прожектор порой светил в затылок, отчего лицо оставалось в тени. Не спрашивайте меня, что такое вспышка. Когда-нибудь, наверно, я не забуду о ней (но это не точно). Хотя на концертах вспышка вообще чаще всего запрещена.

За весь репортаж нет ни одного годного общего плана. Всего один раз сбегала в задние ряды партера, пробравшись между во всю танцевавшего в проходе народа. Но то и дело, что именно «сбегала», не довела до логического завершения кадры. Поэтому всей группы в сборе у меня пока нет. Как нет ещё у неё и названия. Просто «Вячеслав Бутусов с новыми музыкантами». Подождём – увидим. Я и нового их альбома тоже очень жду, интересно, что придумает Вячеслав Геннадьевич.

Во второй половине концерта пошли песни поярче, более эмоциональные, резкие, громкие. Переломом стало исполнение «Хлоп-хлоп» и «Шара цвета хаки». За Вячеславом Бутусовым стало интереснее наблюдать, Дэн на барабанах вытворял отличные соло, а зал, и без того оживлённый с самой первой песни, уже не затихал вовсе. И хором, реально хором, так, что слышно было, пели «Скованных одной цепью». Вместе с Вячеславом Бутусовым. Вспоминая Илью Кормильцева, которому был посвящён видеоряд на эту песню.

Венчали, по традиции, «Прощальным письмом» и, попрощавшись с Америкой, музыканты поблагодарили зал и ушли со сцены. Но я ещё до начала концерта увидела сет-лист, не расходились и зрители. Я ушла за кулисы и увидела там Вячеслава Геннадьевича. Такой Бутусов, пожалуй, остался в самом ярком воспоминании этого дня. Вячеслав Геннадьевич, с его тёмными, почти чёрными глазами, одетый, как обычно, в чёрное стал одним из самых светлых людей, с кем повезло повстречаться мне. Отдав букет подаренных роз охраннику, он смотрел в зал, аплодируя вместе со зрителями. Стоял, по-настоящему сияя, глядя из-за кулис, улыбаясь искренне, кажется, не только даже глазами, но и всей душой. Он был прекрасен в тот момент, лучше слова подобрать не могу – человек поистине прекрасен, когда счастлив. Я простояла несколько секунд, любуясь и невольно улыбаясь тоже, а потом подошла, тронула за плечо – не услышал бы оклика в шуме, – и спросила, выйдут ли они ещё на бис. Он обернулся всё с той же улыбкой и, так же, как на саундчеке, указав на наушники в ушах, громко сказал: «Не слышу ничего!». Но объяснились мы жестами, и я снова заняла позицию у сцены.

Зал встретил музыкантов восторженными приветствиями. Танцевали уже не только в проходах, но и прямо у сцены, чему, на удивление, совсем не мешала охрана. Они вообще как-то лояльней себя стали вести. А может, так было только в тот вечер. Но обычно шагу лишнего ступить не давали, а тут – без проблем, и у людей был настоящий праздник.

Заканчивать «Гудбай, Америкой» было бы слишком банально. На бис вышли с «Синоптиками», посвящённой юбилею Ленинградского рок-клуба и всему Петербургскому року, и «Князем тишины». Ещё несколько кадров, ещё несколько минут в продолжение концерта, два часа которого так неожиданно заканчивались. Но время способно лететь очень быстро. Гитары на стойки, «Спасибо!» залу от Вячеслава Геннадьевича, и кроткий поклон. Улыбаясь, группа ушла за кулисы, теперь уже точно отыграв до конца. Аплодисментами провожали ещё несколько минут.

Я прошла за сценой следом за музыкантами, на ходу выключая уставшую, тоже порядочно отработавшую камеру. Фух. Уже не не верилось, но ощущалось теперь простое счастье. И, конечно, усталость от напряжения (оно так или иначе было), от этой же радости и сделанного дела. Прохлада служебного холла была приятна после жары зала. Быстро собрала вещи, накинула куртку на плечи, и успела поблагодарить и попрощаться с Вячеславом Геннадьевичем. Он уехал сразу же, захватив из гримёрки вещи. Музыканты ещё в своих гримёрных оставались.

А я, сложив в кофр камеру с драгоценными снимками, вышла в те двери, куда днём провёл меня Сергей. В холле была толкотня народу, как обычно, пробивавшегося в гардероб. Переговаривались, обсуждали, кто-то просто толкался за куртками. Пробираясь между лиц, рук и спин, но не переставая улыбаться (я иногда просто физически не могу не улыбаться) отыскала маму – она у меня в зале сидела вместе с подругой. Удачно, когда скопившиеся впечатления можно сразу же вывалить на кого-то, особенно если этот кто-то так же рад и готов слушать. Но рассказывала и вспоминала я ещё долго, гораздо дольше тех трёх дней, в которые обработала и отдала по договорённости фотографии. И увидела их потом на официальной странице Вячеслава Бутусова. Такое в принципе не забывается.

Есть у Булгакова «Записки юного врача». Я, наверное, уже начинаю сейчас писать свои «Записки юного фотографа». Переломным моментом в жизни стал годичной теперь уже давности концерт группы Сплин. А что для меня эта встреча? Да как-то и не связать в несколько слов. Их и так уже много понаписала. Мечты сложились в реальность, хотя и было мне всего, всего пятнадцать лет, но я попала на этот концерт и попала лучшим из возможных вариантов. А буквально на следующий день в прямом смысле слова чистила трубы в деревне Налобиха. Смешно было – будто резко так сдёрнули в реальность с высоченных небес, в облаках которых витала. Вчера ты весь такой из себя фотограф, снимаешь Бутусова, а сегодня – чистишь трубы. Такая вот немудрёная философия жизни.

Эта музыка, конечно же, остаётся вечной, если менять батарейки. Как ни банально, но фраза остаётся актуальной – батарейки Вячеслав Геннадьевич с новой командой сменил.

Я рассказала и показала аж в двух частях одно из самых запомнившихся событий прошедшей осени. Говорить, конечно, можно ещё много и долго. Но впереди ещё новые съёмки, встречи, концерты. Ура. Просто Ура.

Барнаул, 06.10.17