Внутренний раб

Если вы не видели фильм Квентина Тарантино «Джанго освобождённый», то слова «добрый» и «злой» для вас прозвучат непривычно. Ведь Тарантино снимал фильмы о людях, которые вообще не знали что означают «добро» и «зло», безжалостно убивали друг друга, проливали море крови, – всё это режиссёр объяснял как превращение насилия в бутафорию: это гипернасилие, утрирование – нивелирует значение того, что утрируют, делает его смешным. В "Пазабытых бостардах" режиссёр ушёл дальше – он решил утрировать историю и впрягся в борьбу с мифами о второй мировой – прошёл по острию лезвия – ведь игра с темой Холокоста очень опасна. И всё равно Тарантино высказался открыто: не стоит верить в исторические мифы, иначе останемся жертвами этих мифов.
В картине «Джанго освобождённый» кинокритики отметили только – что режиссёр раскрыл неприятную тему рабства и разрушил миф «Рождения нации» – параллели с кинолентой Девида Гриффита проходят не раз, особенно в сцене с Ку-клукс-кланом, которая весьма забавно обыграна. Но «Джанго» в первую очередь – политический фильм, а потом уже исторический «спагетти-вестерн»: все эти «разыскивается живым или мёртвым», эта сегрегация – работающие на плантациях люди и их эксплуатация, этот своеобразный «третий мир» – напоминание того, что рабство всё ещё существует в современном мире, но в более изощрённой форме. Нелегко было принять американцам картину, в которой в каждом предложении слышно слово «нигер». Нелегко было выразить месть «чёрного человека» в такой форме. Потому что «Джанго освобождённый» – не фильм о «чёрном ковбое», который борется за освобождение чернокожих. Джанго борется лишь для свой свободы и для свободы своей любимой – «принцессы, заточённой в замке дракона». Герой видит, как другие «нигеры» свыклись со своим рабством – поэтому ничего для них не делает, более того, он жестоко расправляется с героем Сэмюэля Лерой Джексона «анти дядей Томом» – прислужником рабовладельца, расистом-коллаборационистом, так как высшее зло для Джанго – предательство и служение злу.
В финале фильма смотрителем над заключёнными становится сам Тарантино, но ненадолго. Джанго расправится с ним – взорвёт его в кадре. Это своеобразное самоубийство автора, после чего должна быть сцена в которой «нет автора»: в эпилоге картины режисср не только отдаляется от истории, как в «Бостардах», он вообще больше не существует в ней. И только после этого герой уничтожает врага, освобождает невесту Брумхильду и поджигает «империю зла» – Кэндиленд, вместе с библиотеками, гостиными гарнитурами, мебелью, Бетховеном, арфами… человеческими черепами, о разнице которых рассказывал хозяин дворца, уже убитый Кэлвин Кэнди. Несмотря на то, что Тарантино впервые использует линейное повествование, он не может отказаться от игры со временем и историей. Эпос о Нибелунгах, так забавно разыгранный в «Джанго», в будущем станет основой нацистской идеологии, и Шульц – немецкий врач, который внёс цивилизацию в страну ковбоев, – сын той культуры, - перед смертью будто чувствует это будущее. Но в истории «Джанго» человечество должно освободиться от такого будущего. «Чёрный рыцарь» поджигает дворец рабовладельца – «белую культуру», которая веками существовала и развивалась за счёт жертв…
В фильме много характерного для автора цинизма, но Тарантино стал сентиментальным морализатором; он не может иронично изобразить пытки людей: борьбу гладиаторов, использование собак в качестве «оружия», «карцер-яму» для укрощения строптивых рабочих, – на всё это без слёз смотреть невозможно, несмотря на то, что первая половина фильма довольно смешная. В сценах пыток режиссёр не в состоянии играть синефила, циника-постмодерниста, находящегося за пределами добра и зла; ничто не стоит пыток людей – ни свобода, ни независимость, ни путь к «более просвещённой части»…