«Редкие листья, как не отправленные по адресу Земля ветхие письма, подрагивали на ветвях почти голых деревьев…»
Повествование прервал ввалившийся в комнату мужчина с огненной шевелюрой, которая непослушно торчала во все стороны и напоминала костер на ветру. Он был грузного телосложения, с плоским лоснящимся лицом. Держа под мышкой папку и мокрый зонт-трость, гость на ходу пытался высвободиться из плаща.
«Добро пожаловать, господин Гугнивый, - поприветствовал его мужчина, которого тот прервал своим появлением. – Вот как раз обсуждаем вашу «Планету свечения», присоединяйтесь». В его взгляде было что-то такое насмешливое и злое.
Еще двое сидящих за редакционным столом – женщина и молодой человек – уставились на мужчину «с костром на голове» с неудовольствием. При взгляде на него женщина-зам.редактора подумала: «В нем мужского только брюки».
Молодой человек, чуть заметно скривив суховатый рот, предпочел промолчать. Ему лишь полагалось аккуратно вести протокол.
Было видно, что Гугнивому неудобно - за опоздание, за то, что нарушил ход обсуждения, и, казалось, даже за то, что он вообще есть. Внешняя непривлекательность и какая-то несуразность во всем его облике не только не вызвала сочувствия у присутствующих, но скорее даже отталкивала.
Слово опять взял редактор издания "ЛиЖи" (сокращение от "Литература и жизнь") и принялся разносить рассказы «непутевого» автора - неумолимо, шаг за шагом, не оставляя от сборника камня на камне. В нем чувствовалась странная смесь искренности и озлобления, почти цинизма.
Когда-то он был молодым талантливым писателем, подающим большие надежды… Но сейчас презрение ко всему, что было написано или напечатано, казалось, переливало через край и будто распространялось на всех. Говорил он без умолку, самоупоенно.
Зам.редактора называла его про себя «говорящие штаны». По какой-то неведомой причине образы людей в ее голове объединялись с предметами гардероба.
Она была не молодая и не старая. При ярком умственном блеске - во всем только полуталантлива. Ни художница, ни ученая, ни поэтесса, и при этом немножко и художница, и ученая, и поэтесса. Пожалуй, что больше и легче всего ученая (годы учения, усвоения лингвистики). В этом был секрет ее страданий, что делало ее какой-то померкшей.
Слушая замечания, Гугнивый отчего-то именно сейчас вспомнил давнее объяснение со своей безответной любовью. «Ты как книга с положительным содержанием, которая лежит на полке, но не хочется ее открыть, чтобы прочесть хотя бы страницу. Не хочется, все заранее знаешь…»
"Постановили: Автору сборника рассказов «Планета свечения» рекомендовано внести правки и доработать произведение», - записал решение коллегии молодой человек. На последней странице протокола в правом нижнем углу красовался едва заметный набросок. Это был смайлик, над которым развевался костер, и рядом приписано «Планета свечения».
@valkommen, Действительно, таким людям не сладко. Имею в виду тех, у которых всего понемножку. Это как другой сын Фетиды, на которого попали только брызги из различных источников таланта.
Также интересная концовка, вшивающая тему ниткой грустноватой иронии. Как будто единственное свечение планеты заключено в ярко рыжих патлах неудачливого писаки.)
@mgaft1,
не знаю...важно, как он себя при этом ощущает - один скажет, вот я какой разносторонний, а другой будет страдать всю жизнь в поисках лучшей доли...
@valkommen, Я имл в виду девушку в рассказе, который предрасположен ко второму варианту. 😊
@mgaft1, вы все правильно поняли)