Эрнст Теодор Амадей Гофман (24 января 1776 — 25 июня 1822) — немецкий писатель. Романтик, сказочник, композитор, художник, юрист.
ЦИТАТЫ
Я постигаю искусство находить всё в себе самом и надеюсь со временем отыскать, опять же в себе, нечто полезное...
Плохие художники и поэты более всего радуются собственным уродливым созданиям, тогда как большим поэтам, производящим на свет своих Amorinos, те доставляют намного меньше радости!..
Тайна музыки в том, что она находит неиссякаемый источник там, где речь умолкает.
С моими музыкальными идеями обстоит так же, как с видениями флорентийского мученика Савонаролы, историю которого я читаю в эти дни: сначала в голове творится нечто невообразимое, затем я принимаюсь поститься и молиться, это значит оказываюсь за роялем, закрываю глаза, отгоняю от себя все пустые мысли и пытаюсь воспроизвести музыкальные фразы, звучащие в сознании, — вскоре
тема звучит уже отчётливо, я подхватываю и записываю её, словно Савонарола свои проповеди. Неужели другие композиторы творят так же?
Я чувствую, что поднялся над мелочами, которые меня окружают, вокруг мерцает и сверкает мир, полный магических явлений. Словно вскоре должно случиться что-то великое — из хаоса должно выйти какое-то произведение искусства! Будет ли это книга, опера или картина — quod diis placebit. Как ты думаешь, не задать ли мне однажды Великому Канцлеру вопрос: а что если я создан художником или музыкантом?
Часто, слишком часто жизненный путь художника именно таков, что подавляет его, но не способен задавить...
С тех пор как я сочиняю музыку, заботы забываются нередко сами собой, а с ними и весь мир — ведь тому миру, что рождается из множества гармоний в моей комнате, не нужен никакой мир вовне.
Духовное очищение может действовать как кровопускание.
Тайна слова и тайна звука — одна.
Хороший поэт может не находиться ни в шумящем лесу, ни у журчащего ручья, и всё же его будут касаться игривые зыби, и в них увидит он то, что захочет, и поэтому может воспеть всё, что ему угодно.
В распоряжении поэта, который изображает чудесное, должна находиться волшебная сила поэтической правды, и только она одна способна увлечь нас за собою.
Поэт, сочиняющий оперу, обязан подобно театральному декоратору сильными, энергичными движениями кисти прежде всего набросать рисунок целого, а затем и всю картину. Музыка придаст целому верное освещение и правильную перспективу, так что всякая деталь выступит словно живая, а отдельные мазки, казавшиеся произвольными, сольются в резко очерченные фигуры.
Поэт должен оставаться верным законам драмы, почерпнутым из самой природы вещей, — это относится и к композиции целого, и к внутреннему сложению сюжета; но он должен прежде всего и особенно трудиться над тем, чтобы порядок сцен обеспечивал ясное, отчётливое развитие сюжета, разворачивающегося на глазах зрителя. Даже не разбирая почти ни слова, зритель всё же должен составить представление о сюжете.
Поэт должен стремиться к предельной простоте слов.
Я бесконечно далёк от всякого писательского тщеславия.
Безумие верить, будто в науке и искусстве можно творить самостоятельно, так как вдохновение, без которого невозможно творить, не рождается в душе, а есть только воздействие какого-нибудь высшего начала.
Если человек хоть в чём-нибудь достиг совершенства, то на его чудачества можно смотреть сквозь пальцы.
Любое ограничение свободы, даже с целью предупредить злоупотребление ею, невыносимо, оно подавляет душу, ибо резко противоречит природе человека.
Да есть ли такое человеческое сердце, которое не было бы полем битвы добра и зла! Но без этой борьбы нет и добродетели, ибо добродетель — это победа доброго начала над злым, и, напротив, грех — поражение доброго начала…
Только один светлый ангел властен над демоном зла, и это — дух музыки.
Где мера — там и человечность. Что сверх меры — то от лукавого.
Воля человека — хрупкая вещь, часто её разбивает самый лёгкий порыв ветерка. Какая бездна лежит между тем, чего желают, и тем, что случается! Часто целая жизнь есть только непрестанное непрестанное желание, и часто человек в своих постоянных желаниях в конце концов перестаёт понимать, чего он желает.
Что есть человек и во что он может превратиться?
...Меня ужасно занимает продолжение, особенно сказка, которая будет почти на целый том. Только не рассчитывайте, дорогой, на Шехерезаду из «Тысячи и одной ночи» — тюрбан и шальвары изгнаны навсегда. Чудесным и магическим должно быть это произведение, но вместе с тем дерзко вторгающимся в повседневную жизнь и подхватывающим её образы. (Из письма Карлу Фридриху Кунцу, 1813)
Мне кажется, что, совершенствуясь в писательском деле, я смог бы, пожалуй, прийти к чему-нибудь стоящему.
Есть в моей жизни одна отличительная черта: вечно случается то, чего я вовсе не жду, будь то хорошее или плохое; к тому же я постоянно вынужден заниматься делами, противоречащими собственным моим внутренним принципам.
Долг верного друга — разделять твою печаль.
Каждый влюблённый хочет слышать только о своей любви, которую считает единственно достойной упоминания, точно так же, как каждый поэт любит слушать только свои стихи.
Покидая на долгое время любимую женщину или дорогого друга, мы теряем их навсегда, потому что никогда при новом свидании не найдём ни себя, ни их похожими на то, чем мы были прежде.
Нет ничего более удивительного и безумного, чем сама действительная жизнь, и поэт может представить лишь её смутное отражение, словно в негладко отполированном зеркале.
Литография Адольфа Менцеля по автопортрету Гофмана, 1837
