Пара слов о пелевинском Чапаеве

Продолжаю тему литературы, пытаясь отвлечься от редактирования своей книги)
Вчера @mgaft1 прислал мне ссылку на ютуб-канал уважаемого Армена Захаряна, этот молодой человек рассказывает о литературе, разбирает знаменитые произведения, делает свой «Топ-10 лучших первых строчек в мировой литературе».
Мне такой подход к восприятию художественных текстов не близок, но захотелось лучше понять автора канала – и я посмотрел его видео о романе «Чапаев и Пустота», именно с целью понять, что за человек передо мной.
В общем, сложилось впечатление, что господин Захарян – профессиональный филолог, литературу он знает хорошо, именно как науку о построении текста. Тщательно разобрал художественные приёмы Пелевина, все заимствования – да, всё верно, Виктор Олегович нещадно тырил у Борхеса и других латиноамериканцев, а многие и не понимали.
Но мне захотелось написать этот пост – не для того, чтобы поспорить с уважаемым Арменом, а всего лишь чтобы дополнить этот тщательный разбор. Потому что у меня от прочтения книги были совершенно иные ощущения.

Может быть, потому что я не являюсь филологом. Да и «Чапаева» я прочёл, когда мне было 14 лет. Не знал при этом ни Борхеса, ни даже «Мастера и Маргариту», которую прочёл где-то через год. При этом, роман Пелевина меня сразу же зацепил – и не только своим красивым узором цитат и сплавом буддизма с «просто Марией», но и… смыслом. Тем самым смыслом, про который в ролике Захаряна не сказано ни слова. И вот, кажется, никто из критиков даже не попытался обратить внимание на самую основную вещь – а о чём высказался Пелевин? В чём идея и смысл романа?
Может быть, у филологов это такая профессиональная деформация – разложить по полочкам художественные приёмы, обозначить, что «всё это вторично». Так можно любой текст 20-го века разложить. Человеческая культура достаточно стара, цивилизация прошла ту точку, когда именно в литературе сложно сделать нечто принципиально новое – поэтому развивается кино, компьютерные игры, виртуальная реальность и вот это всё.
Собственно, для меня художественные приёмы автора почти никогда не играют важной роли, я пытаюсь уловить суть – о чём и что конкретно писатель хотел сказать, какой message донести? Такой подход к чтению и писательству, наверно, анти-филологичен. Но мне важно прочитать или рассказать историю, несущую в себе некий смысл, даже если она рассказана простейшими и топорными приёмами (привет, Айн Рэнд).

Стало быть, о чём «Чапаев и Пустота», как я его понимаю? Это вовсе не завихрения «бандитского дзена» и не отсылки к Ивану Карамазову – ну да, наверно, это всё там есть, но… отсылки являются просто лепниной для эстетов. А «лепнина» – лишь украшательство некой функциональной постройки. Да – с постмодернистскими украшательствами у Пелевина всё отлично получилось, и поэтому одни им восхищаются, а другие плюются.
Но о чём само «здание» романа? Два времени действия – 1918 год и середина девяностых. Начало и финал грандиозного социального эксперимента под названием «СССР», создание и распад которого стали для жителей нашей части суши двумя жуткими геополитическими катастрофами.
Жонглируя всеми перечисленными художественными приёмами, Пелевин показывает читателю – смотри, вот из какого хаоса Эксперимент родился, тем же хаосом он и закончился. В 18 году – гражданская война, большевики, ткачи. В 94-м – ларьки, братки и «война всех против всех». Обе войны – кровавые и бессмысленные. Причём, эта сюрреалистическая бессмысленность выражена на всех уровнях – от глобального (какой смысл у обеих этих войн?) до мелочей – как Петька и Чапаев играют на пианино в четыре руки, а рядом лежит накрытый английским пальто труп фон Эрнена.
С первого же прочтения я понял, что Пелевин пытается сказать – война это не героика «Мы взяли высоту и разбили фашистскую гадину», это какая-то бредовая беготня туда-сюда просто с целью выжить. А кто там принимает решения – чёрт его знает. Ленин в 18 году и Ельцин в 94-м кажутся просто шариками, которых точно также трясёт в этом лототроне (кто помнит в 90е «лототрон» из телевизионной лотереи – поймёт). Все герои – именно шарики в некой великой лотерее: правители, ткачи, Чапаев, Петька, психиатр и барон Юнгерн. И невозможно заранее угадать, что тебе выпадет – победа, смерть или дурка. А пока мы все вращаемся, уже становится безразлично, хочется только остановить лототрон – и уже пофиг, что там выпадет.
К несчастью для детей девяностых годов, нам внезапно выпала имперская стабильность – самый маловероятный исход, в который на момент выхода романа никто вообще не верил.

Ну и конечно, что меня зацепило при первом прочтении и ещё сильнее удивляет сейчас – это вся та лёгкость, с которой персонажи книги прыгают по социальным лифтам вверх-вниз и снова вверх. Преследуемый поэт-декадент вдруг становится красным комиссаром (и даже сам не понял, как и почему это случилось), Чапаев с его манерами белого офицера внезапно оказывается красным и толкает речь про «командирскую заруку», которую он и сам не понимает – но это не важно, главное, что понимают ткачи.
Роман о том, что в такие моменты социальных потрясений – «смешались кони, люди». А герой стоит и размышляет – «где я в этом потоке?»
Автор же прямым текстом советует читателю не принимать потрясения всерьёз, не вовлекаться в социальную турбулентность, а постичь внутренний дзен – мол, «я не есть то, что написано у меня в паспорте и в личном деле». Это такая попытка самого Пелевина и всего «поколения П» защититься от лавины перемен, которая в миг снесла все их социальные заслуги и достижения, полностью обнулила каждого.

Почему важно вспомнить об этой книге сейчас, в 2021 году? Почти двадцать лет мы жили в уютном потребительском мирке, построенном «на отрицании девяностых». Всё это «голосование за стабильность», в которое вовлекаются десятки миллионов пожилых граждан – есть желание забыть об ужасной социальной турбулентности, которую Пелевин столь точно и художественно описывает. Но… скорее всего, подобная турбулентность в ближайшие годы повторится. Причин для этого достаточно – политический и экономический кризисы в России вполне назрели и не так важно, когда всё «взорвётся» – в 22 году, или в 27-м. Просто, когда оно взорвётся, все мы мгновенно окажемся в мирке Петра Пустоты, размазанного между десятыми и девяностыми годами двадцатого века, а в «лототроне» рядом с нами станут кружиться «навальные», «единороссы», «инстасамки», «гордые кавказцы» и вот всё остальное, что мы видим вокруг – каждый элемент придёт в движение, и рядовому обывателю останется лишь размышлять «Где я в этом потоке?»

Но чёрт побери, почему все филологи только и занимаются тем, что высчитывают, сколько строчек Пелевин украл у Борхеса, а сколько – у Кастанеды, вместо того, чтобы зафиксировать: «Это художественный роман о социальных потрясениях в России».