В мире фабрик говорят на мандарин, только так люди разных провинций понимают друг друга. К местным жителям мигранты относятся с пренебрежением, как к тем, кто не смог бы выживать в жесткой среде фабрик. «Это взаимная неприязнь», - сказал мой друг Линь Сюэ, описывая отношения между местными жителями и приезжими.
В один из дней в Дунгуане я встретилась с заместителем мэра. Его звали Чжан Шунгуан, Мы сидели в большой приемной городского правительства и пили чай из крошечных бумажных стаканчиков. Несколько его помощников собрались, разговаривая друг с другом на инкантонском диалекте. Я никогда бы не поверил, насколько правительство игнорирует мигрантов, если б не та встреча. У заместителя мэра не было данных об их числе. Так же он признался, что правительству не хватает ресурсов для проверки заводов. «Если бы я осматривал по одной фабрике в день, - сказал он, - мне потребовалось бы пятьдесят лет. Поэтому мы полагаемся на то, что компании сами себя контролируют». Как и все горожане он испытывал рефлекторное презрение к вайдиренам, чужакам - так обычно называли мигрантов. "Качество работы трудовых мигрантов невысокое, - сказал он, - но это ответственность компаний».
В Дунгуане я снимала квартиру в комплексе «Сити Холидей», который предназначался для одиноких женщин. Ярко-розовые рекламные щиты рекламировали великолепные апартаменты для одного. Я думала, что познакомлюсь, что с женщинами, узнаю их истории. Но никто никогда не разговаривал со мной в вестибюле и лифте. Все новости поступали только с доски объявлений : «Для спокойствия жильцов ремонт прекратиться 1 января», «Не открывайте дверь до подтверждения личности», «Свидетели кражи в районе Тенанченга, свяжитесь с полицией».
Возле "Сити Холидей" дома тоговали мобильниками, молодая женщина у входа в очень громко перечисляла в микрофон модели телефонов и цены на них. Рядом открывалось кафе быстрого питания – «пусть KFC будет вашим соседом!». На другой стороне улицы располагался завод «Нескафе». Запах кофе окутывал все вокруг.
Хозяйка моей квартиры переехала в город много лет назад из сельской провинции Гуандун. Она появлялась у меня в розовой пижаме и домашних тапочках, чтобы забрать арендную плату, и однажды я слышал, как она грязно ругала своего мужа по телефону, потому что он поздно вернулся. Она работала в ночную смену в отеле и "занимаясь продажами". Какие продажи могут быть с полуночи до шести утра, я не осмеливалась спросить.
У моей квартирной хозяйки была манера не отвечать на вопросы. «Откуда у вас двое детей?» - как-то я решилась задать вопрос (в большинстве городских семей – ребенок один). «Как ты думаешь, откуда у меня двое детей?» - сказала она.
В те дни я часто ездила на автобусе для того, чтоб увидеть побольше мигрантов. Так же это было практично: таксисты часто обманывали. Ни раз машина неслась по темной дороге, и шофер угрожал оставить меня на обочине, если я не дам ему больше денег. Они предлагали дешевую цену при пасадке и увеличивали ее в процессе.
От парней в автобусе пахло потом, запахом людей, которые ходят на большие расстояния по улицам и незнают роскоши кондиционера. Молодые женщины были безупречны: от них никогда не пахло, а волосы всегда были гладкими и блестящими. В каждом автобусе было по нескольку мигрантов, которые прижимали ко рту пластиковые пакеты. Морская болезнь была ужасом людей из сельской местности, которые не привыкли ездить в транспорте. Пластиковые пакеты гроздьями свисали с автобуса, как перезрелые бананы, которые начали портиться.
В автобусах пассажиры везли поразительное разнообразие вещей; в сельской местности ничего не выбрасывали. В разных поездках я видел людей, несущих антикварный телевизор, плетеную корзину с электрическими кабелями, покрытое грязью ведро с инструментами каменщика и огромный гаечный ключ. Однажды я увидел молодую женщину с шестифутовой ручкой от метлы. Автобусные остановки не были обозначены, и маршруты не были размечены. Информация передавалась из уст в уста, как будто мы жили в древние времена до изобретения письменности. Дважды я покупал карты города с расписанием автобусов, но обе устарели; события происходили слишком быстро, чтобы их можно было зафиксировать. Другие пассажиры были так же растеряны, как и я, часто выкрикивая названия остановок, которые уже прошли, и выскакивали в панике. Куда бы я ни шла, меня всегда спрашивали дорогу. Однажды я ломала голову над маршрутами с женщиной-мигрантом, которая через некоторое время спросила меня: "Вы из Хубэя?"- Это было оскорблением или комплиментом?
Автобусы прекращали ходить рано, что было несправедливо по отношению ко всем, кто не мог позволить себе другой вид транспорта. После восьми часов вечера люди оставались ночевать в общих комнатах друзей, хотя большинство фабрик не допускают ночных посещений, и в случае обнаружения рабочий должен платил штраф.
Я никогда не видел в автобусе пожилых людей.
Лесли Т. Чанг «Девочки фабрик: из деревни в город в меняющемся Китае».
I