ПЛАНИДА. Глава 6. Прозрение (II)

Это был очень молодой мужчина, точнее мальчик ещё, но рост его был больше двух метров! Что при моих эталонных метре семьдесят пять вроде бы и не так много. Эх если бы только рост. Но мальчик (мальчик!), был лыс, и цвет кожи имел неожиданный. Медно-красный. Помнишь у бабушки медный таз, в котором она варенье варила. Во! Таким не загорают. Словно металлическая статуя ожила.

Кресло моё от толчка задом уехало к противоположной стене, и я бесстыдно размахнув руки, рухнула на спину, всеми прелестями нараспашку. Я зажмурилась от стыда, залилась краской, но не успела прикрыться, как огромная ладонь загребла мой затылок, а вторая охватила ноги под задом, и тело моё неспешно легло на кресло, которое, сволочь, распласталось подо мной в кровать. Ладони убрались восвояси, я прикрылась как смогла.

Приветствую Вас, Азия, на Планиде! – гулко и ломко, несформированным ещё басом, с явным волнением прозвучал голос. В этот раз не в голове.

Я приоткрыла глаз, ближний к гостю, и увидела, что тот стоял по стойке смирно, видимо считая момент торжественным, или тоже стесняясь ситуации.
-Воооон! – визг мой стал неожиданностью и для меня.

Парня сдуло. Стенка вернулась на место.

Меня трясло, сердце шаталось как колокол, кровь как звон пульсировала в ушах. Села, накрылась покрывалом, съёжилась.

«Успокойся, Альд не хотел тебя обидеть.»

Несколько минут, пока меня трясло, ничего не происходило. Я куталась в бесполезное покрывало, текла слезами. Мысль, что я больше не увижу родителей, накрывала стыд, как тьма закат. Стало холодно, застукали зубы. Сознание стало проясняться. Произошедшее выходило за рамки моего понимания, и любопытство твоё постепенно разъело тьму. Глаза мои открылись, и расплывчатые из-за слёз образы, как за дождевым окном, оказались явью, а не глюками моего воспалённого воображения. Больше не было стен! Океан простирался передо мной, а вдоль скалистой кромки берега справа и слева от меня светились прозрачные купола разных размеров, то слипшиеся друг с другом, то одиноко выступавшие из рельефа. Чёрные скалы, мягкие купола. Почему мягкие, спросишь ты? Не потому, что палаточные, а по той, ставшей понятной мне сразу причине, что они, как и стенки моей комнаты (камеры, вдруг подумалось мне), были сделаны из мягкого, но твёрдого (именно так!), материала, который, пропуская свет, выглядел мягко, сохраняя при этом заданные формы. Было ещё светло, или уже светло, ибо за горизонтом поджидало, но не показывалось солнце. Но! Горизонт был сильно изогнут! Ты помнишь фотографии с Луны. Так вот, этот горизонт оказался ещё выпуклее! Я протёрла глаза, пытаясь стереть искажённое слезами. Картинка прояснилась, стала чёткой. Океан стал гладким как стекло! Подумалось даже, что это лёд. В глади вод отражались звёзды, которых на небосводе оказалось слишком, слишком много! Ты такого даже представить не можешь, и никакие фантастические картинки не передадут тебе эту красоту. Так много, что разглядеть в этой россыпи знакомые созвездия не получилось, сколько я не пыталась. Зрелище заворожило меня настолько, что когда в голове образовался вопрос «Нравится?», я даже не приняла его на счёт нейфа. Но дёрнулась, и поняла, что наступила ночь, и небо целиком поглотило океан. Купола светились ярче, но не засвечивали свод, и даже на их кромках звёзды были отчётливо яркими.

Я согрелась, и ошалело оглядывала безмерное небо, уже без горизонта.

«Не хочешь ли ты одеться?»

Реальность вернулась. Нейф в моей голове снова наглел.

Хочу не хочу. Сам то что, не рубишь?!
«Не рублю? Что это значит?»
А то и значит, что сам бы мог допетрить!
«Допетрить нет в моём словаре».
Ну и нафиг ты тут, если нет, и не петришь!
«Извини, я теперь есть ты, и нам надо понимать друг друга. Помоги же понять, пожалуйста.»

Это «пожалуйста» было таким умильным, что я улыбнулась. Нейф вдруг перестал меня раздражать. «Вот ведь дура, думаю сама с собой, принимая какую-то часть себя за нечто чуждое!»

«Я иное, ставшее тобой. И думаешь ты со мной, а не с собой. К чему придётся привыкнуть, ибо я способен читать твои мысли, и с каждым днём буду читать их лучше, и понимать тебя наверняка».

Стоп!
«Хорошо».

Звук не улетел в небо. До меня дошло, что я по-прежнему в камере. И всё, что вижу, лишь иллюзия, отображённая на стенах.

Тьфу ты! – озноб снова колотнул. Я ещё больше съёжилась. Стало казаться, что меня разглядывают.
Есть кто?! – и тишина в ответ. Подождала. Зябко.
Аууу! – неуверенно, негромко позвала. И ничего.
Эй ты! Чего молчишь?
«Ты же сама скомандовала стоп». «Так это я так, риторически». «Я риторически не понимаю. Стоп, так стоп». «Ага, значит командовать тобой можно?» «Нужно».
Ага! Так кто тут!
«Альд, ждёт».
И чего ему надо?
«Он ждёт с одеждой».
Стоп! – опять ляпнула я, залившись краской. Меня накрыло воспоминание о пережитом пиканте, и представилось, какими глазами этот дылд глазел на мои «детали». Я постаралась его вспомнить. Да, блестел он знатно. Одет, точнее полуодет во что-то неопределённое белого цвета. Ладно. А глаза? Какие у него глаза? Не запомнила. Ладно. А лицо? Вроде лицо как лицо. Как у всех лысых, хрен поймёшь, зацепиться то не за что. Вроде европейского вида. Нос длинный? Голова вытянутая. Губы? А ничего, губы красивые, рельефные, верхняя даже вздёрнута, вроде. И ямочки, да да, ямочки на щеках! Симпатяга значит.
Ай да Айда, ай да дура! Конфуз конфузом, а разглядела! – Я хихикнула.
Эй! … Чего молчишь?
«Ты сказала Стоп».
Ладно, зови. Ой, а ты можешь?
«Могу, уже позвал.»

Раздался приглушённый стук. Я заёрзала на кресле, стараясь прикрыться надёжно.

Войди!

Стенка уехала, Предстал Альд с поникшей головой. Глаза долу. Стесняется, поняла я. На руках его была стопка белого белья.

Здравствуй Азия. Возьми, пожалуйста. Я рад, что ты в уме!
Что?!
Я рад, что к тебе вернулось сознание. Мы все очень этому рады!
Кто мы?
Жители Планиды. Завтра будет праздник.
Какой? И что это за Планида? Я такого города не знаю.
Планида, это планетарная система – космолёт. А праздник, соответственно, планетарный. Твой!
Ничего не поняла, потом объяснишь. Бельё то отдай!

Альд, также, не поднимая глаз, как солдат, деревянно сделал два шага вперёд. Он действительно был одет в тунику без рукавов, и штанов! На ногах прозрачные сандалии. Я приняла бельё, случайно коснувшись его ладони. Тёплый. Не медный болван, человек!

Чего стоишь! Иди!

Альд снова как солдат развернулся, шагнул из комнаты.

Стой!

Альд встал спиной ко мне.

Стой так, не оборачивайся. Я оденусь, и ты мне всё объяснишь! – меня разжигало любопытство. «Планетарная система, Планида!? Что за хрень? Может я в сумасшедшем доме?».
Хорошо.

«А недурён собой! Плечист, стройняга! И какого на нём эта шкурка? Что, приодеться не мог? Раз такой напыщенный. Рад он вишь, что я в уме.» Мысли глупей одна другой роились в моей лысой башке, среди них назойливо напрашивалась версия о сумасшедшем доме, которая всё объясняла, вроде бы.