Мы «конструируем» идеальный язык для передачи идеальных моделей. Отсюда параллельный мир со-знания требует параллельного эмпирическому языку мира идеального языка. Идеального не в смысле более совершенного, чем язык повседневности, а в смысле «добиться большей ясности в отношении понятий понимания, осмысления и мышления». Но как бы там ни было, сама вот эта «связка» Бог и логика представляется весьма туманной и несколько надуманной. Если мы действительно конструируем в нашем сознании идеальный мир, то естественно и механизм конструирования и продукты конструкции становятся объектом исследования. Но тогда с неизбежностью вторгается «хаос», фрагментарность, стихийность мира. С одной стороны - перед нами фактологическая реальность. Мы можем ее как-то исследовать, изучать, конструировать какие-то «вариативные модели», но с другой - здесь не очень понятно, как в этом потоке фактичности, где мы пытаемся что-то «схватить», обнаружить некую закономерность и выразить это в языке (слово действительно выступает как семиотическая, кодированная система), мы действительно прорываемся к объективному.
А сама «наша» мысль появляется в нашем сознании благодаря ли самому сознанию? Более того, мысль имеет право на существование только, если способна в самой себе «отыскать» источник истины, а не только в соединении мысли с фактом. Только та мысль, которая сама по себе обладает бытием, сама себе была бы фактом, прикасаясь к реальности, способна отвечать на вопросы недоступные простым смертным. Наше сознание, до того как оно ее схватит и понятийно «опредметит», в тишине молчания как бы сначала проявляет мысль. Мысля, я делаю для себя осознанным то, чем я уже сам для себя являюсь. Таким образом, в этой проявленности моего о-сознавания скрытно «лежит» бессознательное, потенциальное «желание – воля». Наше сознание связанно с удивительным явлением – появлением и со-существованием внутри самого себя... параллельным мнением, т.е. со-мнением. Я принципиально различаю эти два удивительных по своей природе понятия как сомнение и со-мнение.
Откуда и как она берется? Как можно одной мыслью постичь и объяснить другую? На самом деле, мы имеем дело с загадочным феноменом говорящем о метафизически невозможном акте – акте мышления. «Оно может случиться, а может не случиться. Есть какие-то условия, чтобы событие мышления случилось (Р. Декарт утверждал, что мыслить можно, в том смысле о котором мы сейчас говорим, только 4 часа в месяц ). И в этом смысле, событие мышления похоже на события жизни. Так же, как события жизни почти что невозможны. Точно так же и события мышления почти что невозможны. Но бывают – и это удивительно. Сама удивительность тоже вызывает мышление. Мы начинаем мыслить, когда удивляемся… Мысль нельзя подумать, она рождается из душевного потрясения». «Удивися мой разум разуму Твоему». Чувственный, эмпирический мир открывается нам по мере нашего свободно - творческого и внимательного всматривания в него.
При этом неопределенность и порой даже спутанность наших представлений нисколько не подрывают веры в объективное существование этого бытия. Веры в его внутреннюю стройность, красоту и гармонию. В худшем случае Объективную Реальность можно мыслить как абстрактно–теоретическую модель сознания. Как некую математическую Махамайю, с ее вечными и идеальными законами, опосредуемыми чрез существование теоретического сознания, но при этом недоступными непосредственному знанию. А это сон разума! Как известно, сон разума - рождает чудовищ. «Сон разума» опасен как смерть, поэтому нужно верой разбудить разум к духовной деятельности, в которой человек одолеет себя, изгоняя страсти из себя».
Если я хочу поведать о своей первомысли, то мне нужен язык, но вот ужас… я не могу, не способен передать и поведать своим языком, а если даже и попытаюсь, то выясню, что сам язык оказывается неадекватным содержанию того, что я хотел бы выразить. Язык – это дверь, вводящая нас в мир живущих. Но тогда и Смысл есть Мысль, выраженная в Слове. Божественная троица: Мысль, Слово, Выражение, единицей которой является Смысл. Может здесь открывается еще одна завеса над тайной образа-человека. Мир – это онтологическое вербализация Логоса в металогическом пространстве. Как Художник рисуя «картину – шедевр», хочет передать скрытую в самом художнике мысль, так и Бог, создавая «шедевр – мир», хочет передать скрытую мысль – Логос. Мы используем слова-понятия: вечность, бесконечность и т.д., но крайне интересно то, что мы не можем себе представить их даже в воображении (не то что бы о-предметить). Спрашивается: «А что скрывается за этими понятиями, которые по сути, мы не можем вообразить или о-предметить? Что такое «понятие»?
Ранее рассматривали понятие как «картинку бытия», затем как ее «код» (отсюда стояла задача дешифровки мира), но на самом деле понятие «выступает», феноменолизируется не как «схваченность», зафиксированность, а как истинно-сущностное, смысловое содержание действительного события (или со-Бытия). При этом, возможный способ нашего созерцания (теории) на прямую связан с признанием нами беспредпосылочного основания, некой «точки отсчета», которая, развертываясь (некий «пучок чистого содержания») для нас и будет являться теми «очками», через которые мы смотрим на мир. Сам факт того, что мы не можем этого представить (о-предметить) говорит о чем-то большем. Говорит о присутствии Невидимого.
В сущности весь эмпирический опыт является опосредованным. Происходит это, с одной стороны, через социализацию, а с другой - в процессе использования языка. Язык и память являются внутренне связанными, как на уровне индивидуальной памяти, так и на уровне институализации коллективного опыта. В жизни человека язык является главным и первичным средством пространственно-временного разнесения, расширяя горизонты человеческой деятельности за сферу непосредственного опыта присущего животным.
«Чем богаче наша мысль, чем более слов нужно нам, тем сложнее построение речи».
Индивидуальное сознание, имеющее субъективную психику, интимную духовность объективирует в слове результаты постижения ЭТОГО мира, и эти результаты становятся достоянием всего человеческого сообщества. Оно как бы лишается (говоря языком Гегеля, снимается в нем), субъективности становясь объективным, но при этом и самодостаточным и в каком-то смысле самозамкнутым. Язык, как духовное проявление, имея материальное воплощение и образуя вокруг человека все более усложняющее знаково-символическую «среду», с одной стороны позволяет нам сфокусировать многообразие и текучесть всего явленного в четко-нерасщепляемые слова –понятия (что создает предпосылки для философской рефлексии), а с другой – образует вокруг человека некий виртуальный мир отделяющий его от непосредственно-реального мира. Тогда как в обыденном сознании заключается констатация явлений и корреляция между ними.
«Каждое слово бедно по сравнению с тем, что оно может нам дать». Так, например, обсуждая проблему понятия «время» в связи с современными достижениями квантовой физики, В. Гейзенберг отмечает: «Это обстоятельство снова напоминает нам часто обсуждаемый урок, который необходимо извлечь из новейшего развития физики, а именно: что всякое слово или всякое понятие, каким бы ясным оно нам ни казалось, имеет все-таки только ограниченную область применения».
Но тогда у меня возникает вопрос. Действительно ли прав Тютчев, сказавший: «Мысль изреченная есть ложь»?