Как в сказке

– Драмы, дорогуша, дайте мне больше драмы! – кричал фотограф.

Его модель присела ниже и наклонила голову перед самым белым полотном. Алекса нерешительно, но с увлечением наблюдала за происходящим из-за стола с едой и напитками. На модели был костюм из павлиньих перьев. Глядя на её шестидюймовые каблуки, Алекса была рада своим сандалиям. Прогулка через студию из гардеробной в длинном, меховом платье, в которое её завернули, оказалась на удивление непростой задачей.

– На твоём месте я бы избегала всего, что с соусом, – посоветовала ещё одна модель, присоединившаяся к ней за столом.

Алекса продолжала поклёвывать со стола, чтобы осадить нервы, пока не дошла до креветок. – Если, конечно, тебе не хочется платить за своё платье, – девушка указала на платье Алексы своими длинными ногтями перед тем, как запустить ими в вазу с клубникой.

– О, спасибо, – Алекса отдёрнула руку. – Меня зовут Алекса, я новенькая.

– Да это-то ясно, – модель приподняла одну из своих выгравированных бровей и улыбнулась. – Женевьева. Возможно, ты видела меня в Vogue за прошлый месяц? Страница 22.

– Да, конечно, – кивнула головой Алекса.

Ей не хватило смелости признаться в том, что на самом деле, она не читает ни Vogue, ни других модных журналов. Она только прочла, что работа в студии оплачивается лучше, чем её обычная работа для рекламных роликов.

– Будь павлином! Ты – прекрасная птица, лети! – фотограф хлопал руками между снимками, имитируя полёт птицы.
На лице модели-птицы застыло туповатое выражение.

– А можно у тебя кое-что спросить? – рискнула Алекса.
Женевьева перекинула волосы через плечо и заглянула в глаза Алексы.

– Валяй!

– Как здесь вообще-то? Я до этого снималась только в нескольких рекламных роликах, и мой агент сказал, что это место будет для меня шагом вперёд.
Женевьева несколько раз оценивающе кивнула.

– Не хочу тебя пугать, девочка, но в то же время, я не хочу, чтобы ты строила воздушные замки об этой индустрии. По правде говоря, агентства не защищают интересы моделей. Если бы они это делали, то меньше бы зарабатывали. Что касается самой работы – не вижу ничего приятного в том, что несколько человек весь день трогают твоё лицо и тело. Я помню одно шоу, где мне пришлось ходить в очень плотной косе, на манер кукурузных рядов, и я чуть не плакала. В течение двух часов меня тянули и тянули за волосы. Когда фотограф приходит к тебе и двигает тебя, как манекена, ставит твои руки в определённую позицию, – Женевьева помахала ладонями от плеч, высмеивая попытки фотографа изобразить летающую птицу. – Когда они двигают твои руки, плечи, подбородок – это невероятно оскорбительно, особенно если ты обнажена, – она подмигнула Алексе. – Руки прочь!

– Павлин! Куда опять подевался павлин? – раздался раздражённый тон фотографа. – Ах, вот она где, за столом! Ты должна летать, дорогуша, а не клевать, как курица! Больше вычурности, больше фантазии, милая! Ты – прекрасная птица! Ты летишь! – он снова взмахнул руками, имитируя движение, которое он видел в своем сознании.

«Павлины не летают», – подумала Алекса и зажала левой рукой рот, чтобы не захихикать.
Женевьева закатила глаза, но конспиративно, так что только Алекса могла это увидеть.

– Многие мужчины-фотографы делают карьеру на своей красоте и очаровании... Поддерживать разговор с ними часто неловко. Они всё время флиртуют, но при этом всегда тебя унижают.

Сложно жить в этой среде, когда ты должна вечно приспосабливаться, поддакивать и радовать идиотов, которые намеренно уничтожают твою самооценку.
Алекса и Женевьева теперь смотрели, как снимали другую девушку в костюме змеи, и фотограф обучал её тому, что она должна была делать, думать и выражать.

– Однажды я была на съёмке, – продолжала Женевьева. – И один парень подошёл ко мне, чтобы якобы поправить мои волосы или что-то вроде того – и попытался меня поцеловать. Я оттолкнула его и сказала: «Что ты делаешь? Со мной такое не пройдёт!». Конечно, сердце у меня стучало. И я думала: «Как мне выбраться оттуда?» Я схватила халат и одежду, выбежала, оделась и подумала: «Что я такого сделала, чтобы его спровоцировать? Как я себя повела, что он подумал, что со мной можно так вот запросто?»

Женевьева посмотрела Алексе прямо в глаза. Она больше не выглядела ни загадочной, ни непроницаемой, а просто обеспокоенной.

– А знаешь, что самое паршивое в нашей профессии?

Алекса наморщила лоб и смахнула чёлку в сторону. – Постоянно быть на диете?

– Это, конечно, непросто. Иногда я вообще ничего не ем и не пью в течение двенадцати часов перед съёмкой, но я имела в виду другое. Это ещё терпимо. Соблюдение диеты, тренировки… Ты чем-нибудь занимаешься?

– Кикбоксингом, – Алекса поместила руки в позиции для удара.

– Я катаюсь на роликах и тренируюсь со штангой. Это тоже непросто, но я имела в виду не это.
Алекса не ответила и только продолжала вопросительно смотреть на Женевьеву.

– Знаешь, выглядеть счастливой – легко. Когда включено освещение и камера, ты выглядишь как самый счастливый человек на свете. Ты можешь обмануть весь мир, но не себя. В конце концов, ты должна увидеть реальность. Когда возвращаешься домой – понимаешь, что в твоём сердце происходит нечто странное. Это чувство пустоты. Ощущение "я не знаю, что делаю?" Есть слава и деньги, общаешься со знаменитостями и всё же ты не счастлива. Что-то происходит в сердце – его заполняет чувство пустоты. Пытаешься заполнить эту пустоту множеством вещей. Когда носишься по магазинам и делаешь покупки – ты взволнована; а когда приносишь сумки домой и смотришь на то, что купила – это просто вещи... и чувство пустоты возвращается. Ты ходишь на вечеринки, путешествуешь, твоя семья счастлива – ты же отправляешь им деньги. И все равно ты не можешь заполнить пустоту. Ты чувствуешь себя странно. Пустота – это как удар ножом, это больно. Но объяснить этого нельзя, потому что жизнь снаружи выглядит хорошей. Люди говорят, что тебе повезло. И всё же, почему я так несчастна?

Девушка в костюме змеи извернулась и попыталась заглянуть в камеру.

– Посмотри на неё, – Женевьева ухмыльнулась и продолжила. – Эти фотографии в журналах... неужели из-за этого люди разрушают свою жизнь? У них, кажется, есть всё, но они сходят с ума. Стараются выжить, но внутри чувствуют себя ужасно. Люди видят в этом большое достижение, и в некотором роде – это так. Добраться туда, наверх, совсем непросто. Но как только ты там... всё, чем ты занимаешься – просто стоишь перед камерой напротив белого полотна и гримасничаешь перед фотографом.

Она некоторое время молчала, подыскивая слова.

– Вот, если сравнить нас с актёрами. То, что делают они – это тяжело. Они должны запоминать роль, а потом должны быть кем-то другим, чувствовать чужую боль, гнев, разочарование, счастье... Но когда они закончат и увидят результаты своей работы, у них есть ощущение достижения. А мы? У нас ничего нет. Чтобы быть моделью, нужно просто родиться и быть определённой высоты, иметь определённую фигуру, симметрию в чертах лица. Это – не достижение.

– Эй... Где наша лиса? – фотограф оглянулся и озирался, пока они не встретились взглядами с Алексой. – Иди, иди сюда, красавица!
Алекса ступила на площадку перед белым съёмочным холстом.

– Так, так... хорошо, ты – лиса, ты красивая, сексуальная, но у тебя есть и дикая сторона. Ты – опасный хищник. Покажи свои когти, рычи на меня, рычи!

– Сэр! – недоумённо спросила Алекса. – А лисы разве рычат? Они же не собаки!

– Прошу внимания! – через силу рассмеялся фотограф. – У нас тут объявился зоолог! – обращаясь к Алексе, он раздражённо воскликнул. – Какого хре… – но тут же остановил то, что срывалось с языка, и вместо этого сказал. – Мы здесь в сказке живём, дорогуша, в ска-а-азке!! Тут павлины летают, лисы рычат, а слоны хлопают ушами, поня-а-атно? – он несколько раз похлопал руками. – Ну, сосредоточься, дорогуша, сконцентрируйся! Взнуздай своё воображение! Ты в сказке. Здесь всё возможно! Ты красива, хитра, опасна. Покажи свои когти! Больше драмы, больше драмы!!

И когда Алекса отреагировала, фотограф воскликнул:

– Отлично! Вот это – именно то что надо!

– Ну, давай, подруга! – прошептала Женевьева и несколько раз качнула головой вверх и вниз.