Как всегда, витая в облаках, я по просьбе бабушки иду разделывать курочку для супа - в глубокой мойке под струёй снимаю шкурку, отмываю подкожку, разламываю тушку на куски, и слышу вдруг за спиной:
— А с человеком ты тоже так можешь?...
Прямо как подкрался. Он смотрит восхищённым взглядом, и я невольно понимаю на миг, что далёкое нежное детство, где любая кожа непробиваема, а кость - символ прочности, давным-давно забыто.
— Нет, с человеком не могу - отвечаю я, продолжая нехитрое действо.
— У людей другая кожа и кости? - дальше любопытствует он, и я невольно расплываюсь в улыбке.
— Нет, всё примерно такое же (ох, по себе, родному, знаю) - и шкурка, и жилки с суставами, и мясо, и кости - мы ж курицу оттого и едим, что всё сродни, и всё впрок. Но с человеком так нельзя. А потому считай, что не могу.
— А если враг? - прямолинейно проходит он моё увиливание от сути.
— Так ведь враг - тоже человек, пока не дошло до схватки на уничтожение. А уж коли дошло до такого - так за этой гранью человек уж не человек. Не зря же раньше вражду решали в отдельном поединке - хоть и насмерть, но не таким звериным способом. Вообще уж коли до схватки дошло, то, считай, и сам уже виноват - вовремя не ушёл от конфликта, не остановил словом или делом, в конце концов не отключил вовремя, но чтоб так вот рвать и ломать - это надо совсем нелюдью быть, или очень талантливо запустить ситуацию. Поэтому с человеком так не могу. Просто не с чего. И не дай бог.
— Но чисто ги-по... - вспоминает он недавнее слово - такое возможно?
— Гипотетически? То есть в рамках гипотезы? В-общем - да. Смотри...
Отрываю грудную мышцу от киля и рёбер, и сдавливаю её в кулаке. Нежное мясо продавливается фаршем между пальцев и выпирает колбасками в стороны.
— Вот поэтому все категорически против того, что ты пытаешься тягать дедушкины гири. Чуть-чуть не рассчитаешь, и какая-нибудь мышца не выдержит - вылезет вот такой же грыжей, а это, считай, на всю жизнь: даже если доктора и заштопают, то латаная жизнь - она и есть латаная. Драная, то есть...
Вот и пригодилась несчастная курёшка для того, что одними словами не донести, сколь не рассказывай. Пройдёт каких-то три десятка лет, и он, как и мой отец не так давно, будет колоть дрова ударом кулака по колуну, переносить кресло с ребятёнком, жонглировать гирями, выворачивать попрямее плечом тридцатилетние наклонившиеся яблони, сламывать на удочку сушняк в детское запястье толщиной движением кисти, и только по восторженным детским пискам понимать, что далёкое нежное детство давным-давно забыто. А пока... пока бабушка жертвует вторую курочку, чтобы он своими руками смог почувствовать главное - всему своё время. И даже с двойным супчиком никуда от этого приговора не деться...
Из жизни..
Вам может быть интересно