Хорошо известно, единство - это философская категория означающая взаимосвязь предметов, процессов, которая образует целостную систему взаимодействия, внутренне устойчивую к изменениям (время и пространство) мира. Если перенестись от абстракции к конкретным реалиям в российском контексте (ту которую я наблюдаю в жизни), то эта категория далеко выйдет за рамки официозной политической риторики, озабоченной сплочённостью общества вокруг власти и мрачной социальной действительности. По последнему. Недавний опрос проведенный проектом "Финансы Mail" (конец октября - начало ноября 2025 г.) показал, что около 70% россиян считают распределение доходов в стране несправедливым. Практически каждый третий респондент считает, что реальные зарплаты давно не поспевают за ростом цен. Почти столько же опрошенных заявили о необходимости пересмотра существующей системы оплаты труда. Это к традиционной проблеме разрыва между политической риторикой и реальностью.
Сегодняшнее понятие "единство" самым причудливым образом переплетено в клубок исторической мифологии и суровой реальности, коллективной травмы по имперскому величию и народной жажде социально-правовой справедливости, а также экзистенциальному поиску самоидентичности в жёстко меняющемся мире. В повседневной жизни российское общество - это атомарное общество. В русской истории народное единство весьма редкое явление. Если уж оно и происходило, то чаще из-за внешних и внутренних экзистенциальных угроз. Вспоминаемая сегодня смута XVII века, как жестокий конфликт между своими (без этого фактора у польских интервентов шансов бы не было), поставившая под угрозу существования независимого государства (историческая основа Дня народного единства), по смыслу и духу вполне аутентична. Авраамий Палицын, будучи очевидцем и активным участником тех трагических событий (в частности, он был одним из руководителей обороны Троице-Сергиева монастыря), написал свое известное сочинение «Конец земли Русской» (как часть документально-исторического обширного труда "Сказание об осаде Троице-Сергиева монастыря" и о событиях Смутного времени начала XVII века).
Вернусь из истории непредсказуемого прошлого в день сегодняшний. Войны, революции, распад двух империй, кризисы, смута 90-ых, демографический "Русский крест" - это не про "спасение в единстве". Это про закон выживания.
В этом смысле, единство — как идеал не ценность, а инстинкт. Оно рождается не из христианской любви к ближнему, а из страха перед "другими" (внешним врагом или внутренним предателем). Это единство-рефлекс, а не единство-выбор. Народу предлагается отождествлять себя с жертвой, чтобы единство обрело сакральный смысл. Вместо ответа на вопрос: "Кто мы?" - монологичное утверждение "Мы едины" - это про единство мифическое. Единство становится формой насилия, где жертвой оказывается не только инакомыслие, но и сама возможность диалога. Как писал Лев Гумилёв, "пассионарность" нации требует жертв — но кто их приносит и в чью пользу?
Русские мыслители (Бердяев, Флоренский) видели в единстве путь к преодолению раздробленности мира. Но сегодня это понятие расколото: Для одних — это миф, прикрывающий коррупцию и неравенство. Для других — последняя надежда на сохранение государства в условиях глобального кризиса. Глубочайший смысл заложен в том, что единство в России — это всегда вопрос веры. Веры в то, что народ и власть могут быть едины, даже если история постоянно опровергает эту веру. Это мировоззренческий выбор между политическим цинизмом и душевной надеждой.
В России единство рождалось в жестокой борьбе, огромных жертвах и вечном поиске смысла жизни.
Как писал Достоевский: "Я не ищу справедливости — я ищу Христа".
В современном социально-политическом контексте это звучит как: "Мы не ищем разумного согласия — мы ищем спасения в единстве".
Но кто и что будет спасено — остаётся главным вопросом.
С Праздником!
