Анонс рассказа и некоторые пояснения здесь.
Предыдущая часть здесь, первая — здесь.
— IX —
Время шло, пролетела ещё пара дней, я всё соображал, что же мне делать. Я пытался вспомнить некоторые наши с Дарой разговоры, но никаких прямых указаний там не увидел. Ничего не придумав, я решил пригласить Дару на очередную встречу, признавшись, что хочу просто поговорить, о чём придётся. Встреча эта состоялась на конечной остановке троллейбуса номер 1, что на Ключевой. Оттуда я повёл Дару на пляж небольшого посёлка Сайнаволок.
— Как распределить усилия, чтобы и работа делалась, и отдыхать можно было достаточно? — спросил я, когда мы уже сидели на каком-то бревне, находящемся здесь, на пляже, как раз для этой цели.
— Здесь снова нужно чувствовать меру, чтобы вовремя переключаться от одного вида деятельности к другому. Вот у тебя, например, в основном, сидячая работа, но ты занимаешься спортом, что превосходно компенсирует физическую пассивность. Однако ты должен понимать, что интеллект нагружен и тогда, когда ты выполняешь тренировку, просто нагрузка другая, другого характера. Ты занимаешься музыкой — дополнительная компенсация первым двум увлечениям. Но и здесь интеллект тоже работает. Можно ещё читать, делать что-то руками. Короче говоря, смена деятельности — отдых. А мозг, как и все остальные органы, работает всегда, нужно просто уметь переключать его, добиваясь баланса в нагрузке. При этом, занимаясь каким-то делом с удовольствием, нужно следить, чтобы не утомиться от этого самого удовольствия, знать меру. Неужели это для тебя новость, Артём?
— Да нет, я подумал, что здесь тоже есть какой-то секрет, о котором я пока не знаю.
— Для тебя может и есть. Например, ты, скорее всего, не знаешь, почему взлёты в работе часто сменяются падениями, а потом снова взлётами. Почему что-то полезное хочется сделать лишь поздно вечером, когда уже пора ложиться спать, или в тот момент, когда заниматься этим уже некогда.
— Не знаю. — кивнул я.
— Ну так и не узнаешь, если не задумаешься. Ты же давно это заметил, но до сих пор не понимаешь, почему так происходит. Думай глубже, и истина откроется тебе. Потом ты поймешь, что можно работать по 14 часов в сутки и не уставать. Работать не в смысле сидеть на одной работе, а заниматься разными полезными вещами, при этом основную работу, что многие люди делают по 8 часов в день, ты будешь успевать делать за 2–3.
— Это лень. Она то появляется, то снова проходит. Так ведь? — я сделал предположение.
— Нет, не поэтому, ты вообще знаешь, что такое лень?
— А кто не знает? — удивился я вопросу. — Лень — это когда не хочется ничего делать.
— Нет, Артём. Это весьма типичное заблуждение людей, мыслящих поверхностно. — поучительно сообщила Дара. — Я опасаюсь сейчас исследовать историю происхождения слова, на этот счёт есть разные мнения, но могу поделиться наблюдениями. В своей жизни человек часто вынужден делать такие вещи, которые не несут смысла, а делаются только для формальности или которые могут быть сделаны совершенно иначе, более правильно, но по какой-либо причине человек вынужден делать их каким-то глупым способом, тратя время. Так вот, эта работа лишняя, она не приносит пользы никому. Человек может смутно-интуитивно или даже ясно осознавать всю бессмысленность какого-то дела, понимать то, что оно является лишним. И ему становится лень это делать. Лень — это когда ты не делаешь ничего лишнего. Только такое определение очень опасно давать современным людям, которые не умеют отличать лишнее от необходимого.
— А как же тогда быть в ситуации, в которой человек, например, должен приготовить себе покушать, но ему не хочется идти в магазин, потом готовить, а потом мыть посуду? Это же лень? Но разве правильно кушать — это лишнее? — попытался я поспорить с Дарой.
— Так я и сказала, что современным людям нельзя об этом говорить, они всё сразу поставят с ног на голову. Ты не видишь связей с другими обстоятельствами, поэтому говоришь ерунду. В нашем обществе, в сложившейся системе отношений действительно стала лишней эта каждодневная процедура покупки продуктов, готовки и мытья посуды, она порой отнимает несколько часов в день. Люди живут иначе, чем раньше, и нет никакого смысла тратить на еду столько времени. Несомненно, что в процессе готовки и трапезы можно отвлечься мыслями от другой работы, например, подумать о планах на будущее, проанализировать прошлое. Но делать столько работы только ради того, чтобы вкусно и полезно поесть — это лишнее. В нашей системе отношений приходится делать множество лишних движений из-за её несовершенства: правильно выбирать продукты из множества вредных, некачественных или просроченных товаров, правильно все это приготовить, отмыть гору посуды. Всё это совершенно лишнее — этого не должно быть в правильно устроенном обществе. Если пофантазировать, то один из вариантов приёма пищи — когда качественная еда автоматически доставляется тебе домой, причём либо в одноразовой и перерабатываемой посуде, либо в съедобной обёртке. При это никто не мешает тебе время от времени по своему желанию готовить что-то и самому. Например, на природе с друзьями, обсуждая с ними некоторые полезные вещи, думая о будущем, строя планы. Ещё раз говорю, что лень — это состояние, когда ты понимаешь, что должен делать, или уже делаешь лишнее, но делать этого не хочешь, и это правильно. Но понять, что же именно ты делаешь лишнего, а что является необходимым — невозможно для человека, который не умеет глубоко задумываться и видеть сложные неочевидные связи между объектами. Тем более невозможно ему будет отличить свою лень от разгильдяйства. Поэтому лучше неподготовленному человеку про такое понимание лени не говори, для него это тут же станет обоснованием и оправданием своей беспомощности и глупости… Так что, Артём, взлёты и падения в работе происходят по другой причине, думай глубже. — заключила девушка.
— А как вообще научиться думать глубже? — спросил я, заметив, что Дара постоянно напоминает об этом.
— Ну, общих рецептов нет… — задумываясь, начала Дара. — Давай сыграем в игру. Я называю слово, а ты мне говоришь, что приходит на ум, если пытаться рассуждать над этим словом. — вдруг весело предложила она.
— Давай. — с интересом согласился я.
— Слово восход.
— Хм, восход… — начал я, — красное небо, ракета, часы…
— Нет, Артём, — перебила Дара, — говори не ассоциации, а целую мысль.
— Целую мысль?.. Восход в Карелии начинается в разное время, это связано с особенностями наклона оси вращения планеты по отношению к эклиптике и тем обстоятельством, что Карелия находится на северном полушарии…
— Опять не то, ты говоришь общеизвестные вещи, а попробуй что-то придумать, пусть даже не новое для меня, но новое для тебя самого.
— Хм… Свет Солнца на восходе, особенно весной, когда восход начинается достаточно поздно, придаёт улицам города необычный красноватый оттенок. Непривычный свет делает живой, уже проснувшийся город каким-то неживым, но в то же время реальным. Необычность эта происходит оттого, что мы привыкли встречать восход рано, когда на улицах никого нет, а утром Солнце уже светит вовсю. Зимой мы восхода не замечаем, так как выглядит он невзрачно. И только весной, когда восход яркими красками застаёт нас в разгар утренней суеты… — пока я говорил, Дара одобряюще кивала, что придавало мне уверенности. — … нам кажется, будто сейчас все ещё должны спать, но по какой-то причине оказались на улице. — Закончил я.
— Неплохо, но ты пытаешься описать только свои ощущения, свяжи их окружающей реальностью, затем с другими своими впечатлениями и переживаниями. Что ты видишь в этом восходе, чего не видят, скорее всего, другие? И не бойся сказать глупость.
— Особый цвет делает город похожим на древние развалины, вроде египетских. Куда делись эти великие цивилизации древности: Египетская, Греческая, Римская? Несомненно, это же самое Солнце всходило когда-то над ними, что-то им подсказывая. А теперь мы… О чем говорит нам этот восход? О чем хочет предупредить? Он как будто спрашивает: «куда вы идёте?», предупреждает: «остановитесь и подумайте!» и просит: «не повторяйте ошибок прошлого…» Необычное красноватое свечение располагает к тому, чтобы посмотреть на мир немного иначе, непривычным для нас образом, а люди всё равно идут и не замечают, что Древние как будто говорят с нами в этот короткий момент, буквально кричат нам что-то, но остаются неуслышанными. Солнце продолжает своё циклическое движение, пока на Земле одна цивилизация сменяет другую, а её сменяет третья. В ней вся наша жизнь, а для Солнца — всего лишь мгновение. Мы принимаем сложные решения, продумываем действия, строим планы, но — миг! — и всё это исчезает, оставив о себе память в лучах необычно красного света, а через несколько тысяч лет кто-то ещё посмотрит на восход, и спросит: «куда делась та цивилизация? Что с ней случилось?»
— Вот, Артём, очень хорошо для первого раза. — восхитилась Дара. — Конечно, чрезмерная художественная насыщенность в ущерб содержанию — не самый хороший литературный приём, но ты старался, я вижу. В будущем попробуй наделять слова мерой, придавать им реальный смысл, а не использовать только лишь для украшения текста.
— Хорошо. — удивился я, не ожидая похвалы.
Мы посидели немного молча, глядя на воду.
— Теперь следующее слово, — сказала Дара и задумалась ненадолго, потом произнесла: — земляника.
— Земляника… — начала я, — красная ягодка в зелёной траве. Существует теория, в рамках которой считается, что есть цвета, хорошо сочетаемые друг с другом, а есть цвета, которые сочетаются плохо. Например, красный и зелёный хорошо сочетаются с чёрным, но между собой они не сочетаются. Ерунда. Люди, утверждающие подобную глупость, никогда не видели, как растёт земляника, или клубника, они вообще редко бывают на природе, которая наглядным примером показывает, что несочетаемых цветов в принципе не бывает. Бывает только то, что в какой-то конкретной ситуации один цвет гармонирует с другим, а бывает, что мешает ему, доминируя и вытесняя. Но в это же время дисгармония может быть частью сюжета, специальным приёмом, с помощью которого автор хотел что-то показать, а тут приходит сторонник теории сочетаемости и, не увидев смысла, говорит: «эти цвета нельзя располагать рядом». Глупости. Все цвета сочетаются со всеми, нужно только знать где и когда, знать меру их сочетаемости и уметь её использовать. Все сочетания имеют смысл, но не все люди могут его уловить.
— Ну, Артём, видишь? У тебя получается. — Дара обрадовалась. — Пока не очень глубоко, но ты видишь больше других людей, я по своему опыту говорю. Хотя эту твою мысль я уже где-то слышала раньше, но похвально, что ты стараешься широко охватить сюжет, рассматривая проблему с неочевидных сторон. Это хорошее направление мысли. Старайся — и всё получится!
Я задумался: «Вот, значит, что такое глубже. Стараться увидеть связи там, где их, казалось бы, нет вовсе. Соединить вещи, которые раньше соединять не приходило в голову. При этом, нужно обязательно заботиться о связи размышлений с реальностью. Возможно, тренируясь дальше, я начну видеть глубокие закономерности в обстоятельствах собственной жизни… кто знает, но попробовать однозначно следует».
— Итак, Артём, на самом деле это игра для детей, с её помощью они учатся лучше видеть общее между различными объектами и разницу в объектах похожих. — Сказала Дара, и, помолчав немного, продолжила:
— Более сложный вариант Игры выглядит совершенно иначе. Представь себе, что ты дома, у тебя есть карандаш и бумага. Послушай музыкальное произведение, что-нибудь классическое для начала. Затем подумай, и изобрази на бумаге символ, который, по твоему мнению, наиболее точно отражает смысл, сюжет, настроение или ещё какое-либо свойство прослушанной тобой композиции или её части. Ты можешь дополнить идею автора, можешь подчеркнуть наиболее понравившийся тебе момент, поспорить с чем-то и так далее. Возможно, это будет не один символ, а несколько, они будут связаны в определённом порядке, образуя некую цельную картину. Возможно, что эта картина лишь у тебя будет вызывать нужные ассоциации, а другой человек не поймёт вложенного тобой смысла. Но ты как раз должен попытаться сделать всё так, чтобы твою мысль поняли другие люди. — Дара начала говорить медленнее, как бы добавляя загадочности в описываемую Игру. — Ещё один вариант: выбрать заранее некоторое множество объектов и сделать то же самое, но уже путём расположения этих объектов на своём столе, а не изображением символов на бумаге. Не обязательно брать за основу музыкальное произведение, в самом общем случае, можно взять совершенно любую идею, мысль, информацию, да что угодно. Можно сделать и наоборот: посмотреть на картину и сыграть музыку, которая каким-либо образом связана с этой картиной. Общий смысл Игры — обнаружить и передать понятным образом гармонию, процесс развития, Меру или замысел Вселенной в некоторой частности, возможно также показать при этом связи этого наблюдения и частности с чем-то более цельным и объемлющим.
— Неужели это возможно? — удивился я. — Взять любую идею и передать её смысл путём расположения объектов определённым образом или изображением символа…
— Возможно. — ответила Дара. — Только для этого нужно уметь видеть невероятно большое количество смысла в окружающих вещах, видеть их связи и зависимости, знать их историю и назначения, чувствовать то, как те или иные символы воспринимаются человеком, воспитанным в определённой культуре, и многое другое. Гораздо проще сыграть в эту Игру, оперируя уже известными символами по определённым правилам, но никто не мешает придумывать свои, новые символы, схемы, сочетания, правила и вообще всё. Но твои выдумки должны быть так согласованы с реальностью, чтобы их можно было, пусть и приложив изрядное усилие, вполне однозначно трактовать.
— Все равно совершенно не представляю, как можно взаимным расположением объектов или произвольными линиями на бумаге передать смысл музыкального произведения, всю гамму эмоций, ощущений, настроения и прочие его свойства.
— Я же сказала, Артём, нужно понимать суть вещей. Нужно глубоко понимать окружающую реальность. Я тебе уже говорила, что искусство как раз учит подобным вещам. Правда, не только оно одно. Ведь что есть картина? Автор расположил особым образом краски на холсте. Что есть музыка? Автор в определённом порядке во времени расположил звуки разной высоты, силы, тембра, длительности и так далее. Что есть танец? Последовательность движений разного характера. Это всё разновидность той же Игры. Порядок, свойства объектов и связи между ними определяют суть, идею, мысль. Мы же читаем всё это в том, что нас окружает, видим смысл в том, что происходит вокруг нас, но никто не мешает нам точно также создавать свои композиции, закладывая в них определённый смысл. А буквы, Артём, слова — это та же самая Игра. Есть 33 буквы, есть правила, которые определяют смысл в их порядке. Люди же могут передать смысл буквами, с этим ты не споришь? Это же у них получается? А в чём принципиальная разница, передать тот же смысл, расположив особым образом другие объекты?
— Не спорю, — ответил я, — но разница здесь в том, что в нашей речи есть определённые правила. А в том, как водить карандашом по бумаге, общепринятых правил нет.
— Нет, — согласилась Дара, — но, во-первых, они же как-то появились; во-вторых, правила тоже можно закодировать вместе с остальным смыслом; в-третьих, у искусства таких общепринятых правил нет, но его (иногда) как-то понимают; в-четвёртых, даже зная правила русского языка, почти все люди всё равно не умеют слушать, читать и писать. Так что дело не в правилах, а в умении видеть. Мы опять приходим к роли искусства в жизни людей — оно учит читать и писать. Не только буквы. Понимаешь, Артём, и естественный язык, и художественное творчество, и динамические виды искусства — все это разновидности одной и то же Игры, что я описала выше.
— Игры, где нужно расположить объекты, изобразить символы, связав их между собой или сделать определённое движение, передав всем этим информацию? — уточнил я.
— Именно. Просто в нашей культуре закрепились одни виды этой Игры, а могли быть и другие. Наиболее понятной формой Игры является устная и письменная речь. Менее понятной — разные виды искусства. Есть ещё более сложные формы, но ты их не видишь. И не увидишь пока. Они окружают тебя повсюду: в виде событий, которые с тобой происходят, обстоятельств, в которых ты оказываешься, объектов, которые видишь вокруг себя…
— Язык жизненных обстоятельств. — коротко отрезал я.
— Точно. — остановилась на этом Дара, видя, что я уловил смысл Игры.
— Ты хочешь сказать, что эта Игра является обобщением понятию искусства? — спросил я.
— Ещё шире, Артём. Наше искусство — одна из форм Игры. Разные методы познания и передачи знаний — тоже разновидность Игры. Соответственно, вся наука в целом и любая её область в частности — тоже Игра. У неё множество проявлений. Теоретически, ею можно выразить всю духовную сущность Вселенной. Знаешь, ты всё равно сейчас вряд ли понял всю глубину моей мысли, так как даже детский вариант Игры для тебя пока слишком сложен, но советую прочитать, не сейчас, а через несколько лет, роман Германа Гессе Игра в бисер.
— Почему через несколько лет? — недоумённо спросил я.
— Потому что если ты прочитаешь его сейчас, то будет то же самое, что с Лезвием бритвы. — коротко ответила Дара, затем продолжила: — Гессе тоже пишет об Игре, но несколько иначе, чем говорю я, подходя совсем с другой стороны. Но его взгляд непременно заслуживает внимания. Вообще, Игрой я это называю только из-за упомянутого романа. Раз Гессе уже дал такое имя этой философии, то почему бы не воспользоваться предложенной терминологией.
— Невероятно, Дара. Всё это просто не укладывается в голове. — поделился я своим ощущением с девушкой.
Дара не ответила, а посмотрела на меня, снисходительно улыбнувшись, как будто намекая, что мне ещё многое предстоит узнать и, сочувствуя мне, уже зная, каким трудным будет этот путь познания. Мы сидели молча и смотрели на воду. Я пребывал в приподнятом расположении духа, настолько заинтересовала меня новая информация, новые идеи и всё то, что рассказывала сейчас Дара.
— Знаешь, Дара, у меня возникло желание сделать что-то необычное, как-то изменить свою жизнь. — сообщил я, поддавшись подъёму настроения.
— Знаю, порой такие желания возникают у людей, которым что-то надоело, но они толком не знают, что именно, — отвечала Дара, — при этом основная проблема таких людей как раз заключается в этом незнании, поэтому они просто начинают делать какие-то необычные вещи, которых раньше не делали, поддавшись эмоциональному импульсу, даже не разобравшись, чего им на самом деле нужно.
— Какие, например? — мне стало интересно.
— Скажем, изменить свой стиль: покрасить волосы, укоротить стрижку, поменять гардероб — это если говорить о девушках. Более сложные варианты: уехать жить в другой город или даже страну, купить себе необычную вещь и так далее. Знаешь, Артём, глупость таких людей состоит в том, что они пытаются сменить форму, а не содержание. Внутри себя эти люди останутся точно такими же, как были. Нельзя начать новую жизнь с понедельника. Если само отношение человека к своей жизни не поменялось, будет только хуже. Опять мы приходим к тому, что лучше ничего не трогать, когда нет альтернативы. Поменяв обёртку, начинка останется прежней, и даже в новом качестве человек всё равно столкнётся с теми же самыми проблемами. От себя не убежишь, Артём. Никак. Совсем. Можно только поменяться внутренне, а уже исходя из внутренних изменений, когда привыкнешь к ним, подбирать изменения внешние.
— Получается, что все люди, которые бегут от проблем, рутины, скуки и прочих обыденных вещей путём внешних изменений, на самом деле только роют себе яму?
— Да, именно так, они тратят ресурсы и энергию на глупости, вместо того, чтобы потратить их на поиск истинной проблемы. Но людям нравится себя обманывать, это проще, и им кажется, что обман не будет раскрыт. Они будут с недоумением сокрушаться по поводу того, что у них всё плохо и ничего не получается, тогда как истинная причина в том, что у них не было желания разбираться, когда была возможность.
— Люди всегда так делают — идут по самому простому пути, не замечая, что впереди тупик. — задумчиво сказал я.
— Да, и это проявляется во всём. Понаблюдай за людьми. Они всегда выбирают наиболее очевидное решение: чего-то не хватает — значит надо найти или купить, заболел — сразу лекарства и попытки снять симптомы болезни, не получается что-то — бросить это. Причём такого рода очевидные решения могут иметь более или менее простые формы реализации. Но человек вряд ли будет думать иначе: чего-то не хватает — понять, почему не хватает, и на самом ли деле это важно, чем вызвано чувство нехватки, и есть ли альтернативный вариант, заболел — понять причину болезни, устранить её, сделать для себя выводы, продумать, как больше не попадать в подобную ситуацию, а потом подобрать правильную форму лечения, возможно, обратившись к врачу, не получается что-то — глубже понять проблему, найти причину неудач, попытаться устранить причину, отыскать альтернативные подходы или вообще выбрать другой путь достижения цели. Такая схема, что я привела лишь для примера, но никак не для того, чтобы ей постоянно следовать, очень сложна, человеку проще по двадцать раз делать одну и ту же глупость в течении длительного времени, чем единожды подумать подольше, поразбираться получше, и больше не наступать никогда на эти грабли. Но, к сожалению, современные люди не умеют задумываться даже на 5 минут. Всё, что больше — уже выше их сил. И я не преувеличиваю.
— Преувеличиваешь, я могу сидеть за задачами часами и не отвлекаться.
— Разве? Ты думаешь, что не отвлекаешься, на самом деле отвлекаешься постоянно. Давай я дам тебе простой тест, который ты сделаешь дома. Выполнив, а точнее, не выполнив его, ты поймёшь, о чём я говорю.
— Ну давай. — заинтересованно согласился я.
— Нужно досчитать до 100, проговаривая про себя каждое число: один, два, …, девяносто девять, сто. Все слова нужно произносить мысленно, но чётко и внятно. При этом нельзя ни разу подумать о чём-то другом, кроме этих чисел. Нельзя представить себе ни одного объекта, который не был бы числами, что ты считаешь. Можешь максимум, представлять себе числовой ряд, несколько следующих и предыдущих чисел, но ничего другого в голове быть не должно. Если вдруг отвлечёшься, на что угодно: на удар сердца, на звук с улицы, на свой вдох или выдох, или даже на тишину вокруг, — нужно начать сначала.
— Попробую. Не вижу ничего сложного. — сказал я, даже не представляя, как ошибаюсь.
— Потом сообщи, что получилось. — весело ответила Дара.
Мы помолчали немного, а затем я решил задать вопрос, которого немного стеснялся.
— Дара, а почему ты такая загадочная? Ты мало что говоришь о себе, тебя интересуют путешествия к другим звёздам, это было хорошо видно, пока мы обсуждали подобные темы. Мне кажется, есть вещи, которые ты не хочешь говорить, поскольку они секретны. Но что может быть такого секретного?
— Забавный вопрос, Артём. Не говорю, значит не считаю нужным, но не потому, что скрываю или это представляет собой секрет, а потому, что не вижу в этом смысла. Это не приблизит меня к цели, которую я преследую, общаясь с тобой, а тебя только загрузит ненужной тебе сейчас информацией. Если я, скажем, буду говорить тебе о своих археологических экспедициях, о том, какие гипотезы есть в отношении существовавших ранее высокоразвитых цивилизаций, о том, откуда взялись и куда делись эти цивилизации, о том, что предположительно контакты с внеземными цивилизациями уже происходили в истории, вряд ли тебе это поможет разобраться с тем грузом задач, которые ты пока даже не можешь полностью увидеть. Я считаю, что тебе сейчас нужно думать о других вещах, а разберёшься с ними, будешь готов к знаниям другого характера.
— Ладно. — обреченно вздохнул я, поняв, что мне дадут знать только то, что позволено.
Наша встреча в тот день закончилась небольшим разговором о ценностях современных людей. Я спросил, почему люди живут так, как живут, хотя очевидно, что жить можно совершенно иначе. Дара как обычно грамотно расставила всё на свои места, пояснив на понятных примерах, в чём на самом деле состоит проблема современного общества, и как можно было бы её решить. Разумеется, из этого объяснения я тогда не понял почти ничего. Дара ответила, что пойму, когда начну преподавать, а со временем даже учить других людей жизни.
— Ты всё поймёшь, когда попытаешься обучить десяток-другой наиболее способных в твоём окружении людей правильным ценностям. — повторила Дара. — Тогда сам увидишь, каковы на самом деле масштабы проблемы.
Провожая Дару обратно, где мы встретились, мы снова говорили о чём-то несущественном, но в конце я спросил:
— Скажи честно, Дара, была ли наша первая встреча ранним утром на Набережной случайностью?
— Нет, Артём, конечно эта встреча не была случайностью. — загадочно улыбнулась Дара.
Мы разошлись. Придя домой, я продолжил думать над тем, что ещё мне нужно сделать, чтобы выполнить это задание, или хотя бы понять его. Пролетели несколько дней, в течение которых я возвращался к разговорам с Дарой, смотрел её письма, но ровным счётом ничего не приходило на ум, разве только осознание того, что мне нужно в значительной степени изменить своё отношение к реальности, думать глубже над окружающими процессами и явлениями, стараться объяснять себе причины тех или иных своих поступков, решений, действий. Научиться читать язык жизненных обстоятельств. Но я не могу научиться этому за несколько дней, что были даны мне Дарой.
Мне необходимо было понять, в чём заключается существенная, фундаментальная разница между её и моим способом мышления. Казалось, что я на секунду почувствовал эту разницу в нашу последнюю встречу и ощутил всю глубину пропасти, разделявшей её и моё мировоззрение, но, испугавшись этой глубины и отвернувшись на мгновение, я снова потерял её из виду. Я испугался, что у меня может не получиться проделать всю ту работу, что необходима для достижения должного уровня развития, испугался даже увидеть объём этой работы, боялся, что уже поздно что-либо менять в своей жизни, что начинать нужно было гораздо раньше, а теперь придётся ломать уже сложившуюся и ставшую привычной поверхностную систему представлений. Было страшно представить, что будет, если отказаться от многих вещей. Стало казаться, что лишь поверхностного ознакомления с новой и необычной для меня системой ценностей, о которой говорила Дара, будет достаточно, можно просто знать об этой системе, стараться следовать ей, где получится, но в целом продолжать жить по-старому…
Собрав все эти рассуждения воедино, я написал их Даре по электронной почте. И стал ждать ответа.
Источник (мой блог)
