Крещение Руси (окончание)

1/ КОРСУНЬСКАЯ ЛЕГЕНДА

Как известно, введению христианства на Руси предшествовала смелая попытка князя Владимира, не только реформировать язычество, но и унифицировать древние культ оформив его в единый пантеон богов. В исторической литературе нововведение Владимира толкуется как проявление фанатичной приверженности князя к язычеству. Однако, ещё в дореволюционной науке было обращено внимание на политическую подоплёку реформ Владимира. Е.В. Аничков, написавший интересную книгу о язычестве в Древней Руси, усматривал в действиях Владимира свидетельство превращения князя и дружины в государственно-политическую власть, в результате чего Перун резко приобрел «широкое государственное значение». Собранные вокруг Перуна боги символизировали единение различных племен в рамках одного государства под главенством Киева. Идея о политической направленности языческой реформы Владимира — ценное достижение исторической науки. Она является первостепенной при рассмотрении вопроса о религиозной деятельности князя Владимира, включая и учреждение им христианства на Руси, поскольку существует несомненная логическая связь между его языческими преобразованиями и крещением. “Постави кумиры на холме вне двора теремного: перуна деревяна. А главу его сребрену, а уст злат, и Хърса, Даждьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь. И жряху им, наричюще я боги”, – пишет летописец. Было это по летописной датировке в 980 году.

Стремление киевской знати превратить свой город в религиозный центр, выражается и в том, что языческое капище с изваянием Перуна, размещавшееся первоначально в черте древнейших укреплений Киева, выносится на новое место, доступное для обозрения всем прибывающим в столицу полян. “Перун предстал в окружении богов других племенных объединений, символизирую их единство с Киевом. Столица полян, следовательно, претендовала на роль религиозного центра восточного славянства. Опыт Владимира оказался безрезультатным… Причина княжеской неудачи крылась в исторической необратимости разложения родоплеменного строя, что делало неизбежным падение союза племен под гегемонией Киева. Владимир ищет новую опору власти над покоренными племенами и находит её в христианстве”. /И.Я. Фроянов/. Дело в том, что это была уже запоздавшая религиозно-идеологическая мера, посредством которой Владимир попытался удержать политическую власть над покоренными племенами и остановить начавшийся распад грандиозного союза славянский /и не только/ племен во главе с Киевом. В предыдущих частях, я уже говорил о том, что для начального становления Русской государственности, а также самосознания молодого и, самое главное, многоплеменного этноса – язычество в своей фундаментальной вариативности, представляло тормозящий фактор.

Случилось так,что в 986 г. или в 987 г., точный срок мы имеем только в учебниках, соправители-императоры Византии Василий II и Константин, находясь в очень тяжелом положении, обратились к князю Владимиру за военной помощью. Ещё в августе 986 года их войска были разбиты воинственными болгарами. В начале 987 г., амбициозный полководец Варда Склир с арабами вошел в пределы империи. Посланный против него полководец Варда Фока не только поднял мятеж в войсках, овладев Малой Азией, но и провозгласил себя новоиспеченным императором.В 987 году Фока осаждает Авидос и Хрисополь, со стратегическим расчетом на создание дальнейшей блокады вокруг Константинополя. Где-то в 987 году, договор о военной помощи Византии со стороны Руси был заключен и Владимир отправляет свое грозное войско в распоряжение империи. Логично предположить, что только после этого он мог с большим основанием требовать исполнение Византией своей части договора – выдать за него сестру императоров Анну. Арабский историк Эль Макин подтверждает это предположение. Более того, византийская хроника Кедрина сообщает /в промежутке между 987-989 г.г./, что император: “успел призвать /русских/ на помощь и сделать их князя своим зятем, женив его на сестре своей Анне”. Далее, мы имеем очень любопытный источник, говорящий не только о численности посланных Владимиром войск, но и упоминающем одну очень интересную деталь – “Всеобщая история Степаноса Таронского, Асохика, по прозванию Таронаци”. Степанос описывая произошедшее в военном лагере Василия столкновение между иверийцами и рузами, говорит следующее: “Тогда весь народ Рузов, бывший там, поднялся на бой. Их было шесть тысяч человек пеших, вооруженных копьями и щитами, которых просил царь Василий у царя Рузов в то время, когда он выдал сестру свою замуж за последнего. В это же время Рузы уверовали во Христа”. По смыслу текста совершенно очевидно, что принятие христианства князем и возможно войском произошло “ в то самое время”, когда Византия попросила помощи у Владимира, то есть до поражения Варды Фоки. А произошло это 13 апреля 989 года.

Итак, при заключении договора об оказании военной помощи Византийской империи, русские поставили свое условие – выдать замуж за своего князя царевну Анну. Неслыханное по тем временам условие – как по своей дерзости, так и по религиозному представлению византийцев, было принято. Дело в том, что по тогдашним обычаям, византийские царевны не выдавались замуж за представителей варварских народов /ох уж эти горделивые греки/, даже если те были христианами. Дед Анны, император Константин Багрянородный написал для сына в 949 году трактат «Об управлении империей», в котором выразил отношение правителей Византии к династическим бракам с варварскими северными народами, в числе которых он указал и русов: «Если когда-либо народ какой-нибудь из этих неверных и нечестивых северных племен попросит о родстве через брак с василевсом ромеев, то есть либо дочь его получить в жены, либо выдать свою дочь, василевсу ли в жены или сыну василевса, должно тебе отклонить и эту их неразумную просьбу ... Поскольку каждый народ имеет различные обычаи, разные законы и установления, он должен держаться своих порядков и союзы для смешения жизней заключать и творить внутри одного и того же народа». Исключение Константин Багрянородный сделал для правящих домов западной Европы, «франков». Известно, что даже сыну короля Германии Оттону I Великому, было отказано в руке той же самой Анны. Согласиться на условие руссов императоров могли подвигнуть только те серьёзные обстоятельства о которых говорилось выше. Но даже в этой критической ситуации императоры не спешили с выполнением данного условия договора, используя известный предлог: “Не пристало христианам выдавать жен за язычников”. Владимир чувствуя себя обманутым не спешил с выполнением второго условием договора – креститься. Начались препирательства нашедшие отражения в нашей летописи и составившие ядро КОРСУНЬСКОЙ ЛЕГЕНДЫ. Владимир настаивал на том, чтобы сначала прислали Анну. А потом он крестился. Константинополь добивался обратного: “Крестись, и тогда пришлем сестру свою к тебе”. В такой обстановке Владимир прибегает к единственному способу – к силе. Он нападает на крымское владение Византии – Херсонес /Корсунь/, причем делает это в разгар войны с Фокой. Интересно. Что византийские источники ничего не говорят о внезапном нападении князя руссов на этот прославленный и богатый город. Пожалуй, только в хронике Льва Диакона /X век/ есть смутное /возможно и спорное/, но для нас примечательное замечание. Описывая необычные небесные явления /яркую звезду и “огненные столбы”. Эта была комета Галлея, а “огненные столбы” – отсветы северного сияния, которые иногда наблюдаются в южных широтах/, наблюдавшиеся в Константинополе в 989 г., он пишет: “И другие тягчайшие беды предвещал восход появившийся тогда звезды, а также напугавшие всех огненный столбы, которые показались вдруг поздней ночью на северной части неба; они предсказывали взятие тавроскифами Херсонеса и завоевание мисянами /болгарами/ Верреи”. На основании этого свидетельства делается вывод о том, что Владимир взял Херсонес после 26 октября 989 года. Перед взятием города, оказавшимся возможным благодаря предательству корсунянина Анастаса, Владимир воскликнул: “Если сбудется это - крещусь”. Ультиматум Владимира в Константинополе были вынуждены принять ещё и потому, что в то время вблизи столице находилось 6.000 русское войско. Веский аргумент. При этом, Владимир должен был очень точно рассчитать свое внезапное нападение на город, а именно в самый критический момент борьбы между императорами и Фокой, т.е. до 13 апреля 989 года.

С плачем царевна попрощалась с близкими, говоря: «Иду, как в полон, лучше бы мне здесь умереть». Решающем доводом для царевны послужили замечательный слова, влагаемые летописцем в уста Василия и Константина: “Может быть. Обратит тобою Бог русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавишь от ужасов войны. Видишь ли, сколько зла наделала грекам Русь? И едва принудили её. Она же села в корабль с плачем и отправилась через море. И пришла в Корсунь”. Арабский историк XI века Абу Шоджа ар-Рудравери поддерживает версию летописи о решающей роли Анны в крещении князя Владимира: «Женщина воспротивилась отдать себя тому, кто расходится с нею в вере. Начались об этом переговоры, которые закончились вступлением царя русов в христианство». По прибытию в Корсунь Анна узнала, что её жених сильно разболелся глазами, ничего не видел и сильно скорбел. И послала к нему Царица сказать, чтобы он скорее крестился: “если же не крестишься, то не избежишь недуга своего”. Услышав это Владимир сказал: “Если вправду исполнится это, то велик Бог христианский”, и повелел крестить себя. И когда возложили епископ на него руки, тотчас же прозрел Владимир. “Крестился же он в церкви святого Василия, а стоит церковь та в Корсуне посреди града, где собираются корсунцы на торг; палата же Владимира стоит с края церкви и до наших дней, а царицына палата – за алтарем”. После крещения тут же совершили по христианскому обряду бракосочетание. Вернув Корсунь Византии, князь Владимир с Анной вернулся в Киев, где приступил к крещению народа. Сирийский историк XI века Яхъя Антиохийский заметил, что Анна активно участвовала в распространении православия на Руси, «построив многие церкви». В церковном уставе Владимира говорится о том, что князь советовался с женой в делах церковных: «сгадав аз с своею княгинею Анною». Анну в летописи именовали не как обычно — княгиней, но царицей, сохраняя за ней достоинство члена императорской семьи.

Этот известный рассказ, как впрочем и сама летопись, появились не ранее последней четверти XI века, т.е. через столетие после описываемых событий. Но есть и другая версия. К рассмотрению последней мы и приступим.

2/ “ПАМЯТЬ И ПОХВАЛА КНЯЗЮ РУССКОМУ ВЛАДИМИРУ” Мниха Иаков.

“Взыская спасения и узнал от бабки своей Ольги – пишет Иаков – как пошла к Царьграду и приняла святое Крещение и в добродетели попала пред Богом, всеми добрыми делами украсившись, и почила с миром во Христе Иисусе в вере благой. Князь Владимир, все это слыша от бабки своей Ольги, нареченной во святом Крещение Еленой, и житию её подражая…Владимир возгорелся Святым Духом сердцем своим хотя святого Крещения. Крестился сам Владимир и детей своих и весь дом свой святым Крещением просветил и освободил всякую душу мужеского и женского для святого Крещения…И наречен был в святом Крещении Василий, и дар Божий осенил его, Благодать Святого Духа осветила сердце его и научила по заповеди Божией ходить и жить в Боге, и веру твердую утверждал неизменной. Крестил же и всю землю Русскою от конца и до конца. И языческих богов, бесов Перуна и Хорса и многих других потоптал, и низверг идолов, и отверг всю безбожную ложь. И церковь построил каменную во имя Пресвятой Богородицы и … десятину её дал, чтобы о священнослужителях позаботится и о сиротах, и о вдовицах, и о нищих. И потом всю землю Русскую и города все украсил святыми церквами; и отверг всю дьявольскую ложь, и вышел из тьмы дьявольской на свет, с детьми своими пришел к Богу, приняв Крещение, и всю землю Русскою вырвал из уст дьявола, и к Богу привел, к свету истинному….Замыслил и на греческий город Корсунь /идти/, и так молился князь Владимир Богу: “Господи Боже, Владыко всех! Одного у Тебя прошу – дай мне град, чтобы взять /его/ и привести людей христиан и священников на свою землю и чтобы научили народ /мой/ закону христианскому”. И услышал Бог молитвы его, и взял град Корсунь /здесь и далее вставка о Корсуньском походе в текст Древнего Жития/. И взял сосуды церковные и иконы. И мощи святого священномученика Климента и иных святых. В те дни были два царя в Царьграде: Константин и Василий. И послал к ним Владимир, прося у них сестру в жены – чтобы более себя на христианский закон направить. И дали они /ему/ сестру свою и дары многие прислали ему, и мощи святых дали ему”.

Необходимо сказать, что этот памятник древнерусской литературы не оставляет ни каких сомнений в том, что его автор поставил перед собой цель высветить самые спорные моменты начального периода христианизации Руси и дать им правильное, т.е. с русской точки зрения толкование. Особую историческую ценность “Памяти…” придает включенный в него текст “Древнего Жития князя Владимира” /последняя четверть XI века/. В “Житии…” читаем: «На другое лето к порогом ходи по крещении; на третье лето взят Корсунь; на четвертое лето церковь камену святые Богородици [Десятинную] заложи; на пятое лето Переяслав заложи, на девятое лето блаженный князь Владимир, христолюбивый, церкви святые Богородици вдаде десятину от имения своего». Из Жития узнаем, что «по святом крещении поживе блаженной князь Владимир 28 лет». Владимир умер в 1015 году. Стало быть, согласно Житию, крещение князя произошло в 987 году. Заслуживают пристального внимания и другие хронологические указатели Жития. Последовавшие после крещения взятие Корсуня «на третье лето», закладка Десятинной церкви «на четвертое лето», учреждение церковной десятины «на девятое лето» ведут к 986 году, если учесть, что, по летописи, первое событие произошло в 988 году, второе — в 989 году, а третье — в 996 году. Крещение Владимира к 986 году относит и арабский автор Ибн аль Атира. Однако, приведенная в “Житии…” хронология событий, имеющих отношение к крещению Владимира, противоречит ПВЛ, но подтверждается свидетельством митр. Иллариона о том, что самостоятельное принятие решения князем принять христианство, не связано с походом на Корсунь. Рассказ ПВЛ о крещении Владимира в Корсуне в 988 году весьма проблематичен, ибо покоится на очень шатких основаниях. Корсунская легенда, дошедшая до нас в «Повести временных лет», требует осторожного и вдумчивого обращения. Нельзя целиком доверять летописцу и тогда, когда он сообщает о крещении народа в Киеве. Его рассказ более занимательный, чем поучительный.

С “Памятью…” Иаков идейно перекликается и другой текст древнерусской литературы – “Слово о законе и благодати” русского митрополита Иллариона /современника Иакова/. Именование русских христиан “новым народом”, мотив преемственности в христианской истории, мотив свободного выбора веры князем Владимиром /без летописного “испытания вер” и проповеди грека-философа/, наконец, полемически направленное против греков сравнение Владимира с Константином Великим, а княгини Ольги с Еленой, говорит о совершенно ином видении истории крещения Руси и ином сакраментальном значении этого события для всего славянского мира. То, что Иаков не дословно воспроизводит пространные исторические сравнения митр. Иллариона, а лишь перефразирует отдельные места, на мой взгляд, является ещё одним доказательством как древности этого текста, так и правдивости изложенных в нем сведений. Известно, что компиляторы более позднего времени /особенно это характерно для XIV-XV веков/ обычно воспроизводят используемые ими источники слово в слово, так как со временем древние тексты становятся общенародным достоянием, что позволяет не учитывать “авторских прав”. Далее, современники Иакова, митр. Илларион, преп. Нестор ничего не говорят о 1/ отправлении Владимиром посольства в другие страны; 2/ ни о проповеди грека, да и отношение их к “злобному князю-язычнику” принципиально иное, чем у создателей “Корсуньской легенды”.

Обращение Владимира в христианство представлено как акт глубокого внутреннего поиска Бога и Истины, а не в следствии случайной информации или государственно-политической идеи /Хотя последнее я бы не стал отрицать. Внимательный анализ источников свидетельствует о том, что «Крещение Руси» в действительно означало переход в христианство киевского князя с домочадцами, близко стоящей к нему знати и какой-то части (возможно, значительной) жителей Киева, а также населения близлежащих городов и сел. Обращение в новую веру этих людей было добровольным, что понять нетрудно: ведь христианство учреждалось для поддержания господства киевской верхушки и всей полянской общины над «примученными» /покоренными) восточнославянскими племенами/. Но в действительности одно другому не мешает. Глубокий внутренний поиск и духовное развитие человека, с неизбежностью будут влиять на его представления о дальнейшем формировании и развитии созидающегося государства. В истории этому можно найти множество примеров. Но вернёмся. “Итак. Когда он дни свои жил, - повествует митр. Илларион – и землю свою пас правдою, мужеством и смыслом, сошло на него посещение Всевышнего, призрело его око благого Бога… Вполне же наслышан был он всегда о благоверной земле греческой, христолюбивой и сильной верою, как единого Бога в Троице там чтут и Ему поклоняются…Как уверовал? Как разгорелся ты любовию Христовой? … Ибо ведавшие Закон и пророков, распяли Его. Ты же, ни Закона, ни пророков ни почитавший, Распятому поклонился…Ты же, о блаженный, безо всего того пришел к Христу, только благим смыслом и острым умом уразумев, что есть Бог един – Творец невидимым и видимым, небесным и земным, и что послал Он в мир, спасенья ради, возлюбленного Сына Своего. И о том помыслив, вошел ты в святую купель. Что иным уродством кажется, тебе силою Божию представилось ”. А.А. Шахматов предполагает. Что хронология событий после крещения Владимира, взято автором “Жития…” из “Древнейшего летописного свода” /30-40 гг. XI века/, который отличался отсутствием точных дат /они были привнесены в “Начальный свод” в последней четверти XI в. из греческих хронографов/. Этот утраченный Свод говорит о том, что Владимир крестился за “два лета” до корсуньского похода, а фраза “по святом крещении поживе блаженный князь Володимер 28 лет” уточняет год этого события – 987.

Выдающиеся историки Церкви /митр. Макарий, Е.Е. Голубинский, А.А. Шахматов, Н.И. Серебрянский/ не сомневались в подлинности свидетельств русских источников, утраченных в глубокой древности но дошедших в текстах “Памяти…” Иакова, митр. Иллариона, преп. Нестора и только отчасти ПВЛ. Говоря об искусственности , литературности “речи философа” в ПВЛ Шахматов замечает: “Помнили русские люди, что Владимир крестился в Киеве и что поход на Корсунь принял им уже после крещения – все это было, но как. При каких обстоятельствах, под влиянием чего произошло крещение – все это было забыто; пришлось строить здание на песке, пришлось прибегнуть к заимствованиям, аналогиям”, в результате чего и появляется в ПВЛ “подробная” версия рождения христианства на Руси. Несоответствие русских источников, заставляют исследователей опровергать хронологию событий изложенных в “Памяти…” показаниями арабских и греческих источников, хотя у греков /в идейно-религиозном смысле/, было значительно больше оснований подредактировать русскою историю, чем у самих русских, поскольку идея духовного и идейного первенства Константинопольского патриархата входила в геополитические интересы Византии. Не стоит забывать и о том, что именно Киевский митрополит /как правило грек/ являлся единственным законным представителем Византийской империи на Руси, олицетворяя собой единство ей административной и духовной систем, а это было в период с 989 по 1448 годы. Вот почему насаждение на Руси византийской версии было вполне естественным и закономерным явлением, отвечающей политическим интересам греческого духовенства территориально расположенного в другом /пусть и союзном/ государстве.
Кстати именно пиетет перед “греческой духовностью и мудростью” привел к трагическим последствиям и страданиям на Руси во времена патриарха Никона. Но это отдельная тема.

P/S. Хотелось бы напоследок добавить, что именно пиетет перед “греческой версией”, как насажденной и пришлой веры из вне, позволило ряду исследователей /советского периода/, выдвинуть теорию о Крещении Руси “огнем и мечем”. Не оспаривая действительно бывших фактов принуждения, хочу сказать, что при принятии идеи “пришлой веры” это предположение имеет рациональное зерно. Однако, если предположить, что русские люди /в предании и легендах/ помнили о: 1/ крещении в Византии дружин Аскольда и Дира /первое Крещение Руси 862 г./, 2/ существовании в Киеве малой христианской общины времен князя Игоря / “торговый договор” 944 года/, 3/ крещении княгини Ольги, 4/ крещении в Киеве князя Владимира – теория “Крещения Руси огнём и мечом” просто рассыпается, поскольку говорить о пришлой и насаждаемой вере не уместно. Христиане жили в окружении язычников, о них знали, а также знали или имели хоть какое-то смутное представление об основах их веры; все это создавало серьёзные предпосылки для мирного Крещения Руси. И последнее. Почему-то при криках о “крещении огнем и мечом” забывают, что князь и тяготевшая к нему дружинная знать не располагали средствами для массовых насилий в обществе, где управляли. Они подчинялись вечу, в распоряжении которого была мощная военная организация — народное ополчение, превосходившее по силе княжескую дружину. Положение князя в древнерусском обществе отнюдь не являлось однозначным, как это обычно изображается в исторических трудах, научных и популярных. В кругу знати князь — первый среди равных. Он, несомненно, правил в интересах социальных верхов. Но также бесспорно и то, что в княжеской политике находили выражение и потребности народа. Объясняется это прежде всего отсутствием антагонистических классов в Киевской Руси. Князь и окружавшие его знатные люди еще не превратились в замкнутое сословие, оторванное от народных масс. Знатные выступали в качестве лидеров и правителей, но власть они пока получали из рук народа. Вот почему князь и городская община представляли собой части единого социально-политического механизма. Князь не мог обойтись без общины, как и она без него.

http://iov75.livejournal.com/3178441.html