История мечтателя

Доброго времени суток всем!

Хочу вынести на суд «Голоса» свою книгу. Не знаю, понравится ли то, что я пишу, обитателям ресурса, но для меня это будет отличным мерилом, ибо, как я уже говорил – пора отделять зерна от плевен)

Маленький анонс:    

Какого это – быть мечтателем? Владимир, ничем не примечательный житель столицы, родом из сибирской глубинки, уже позабыл, что значит «мечтать». Его жизнь однообразна и скучна, и в ней нет места воображению. Пока однажды, на его пути не появляется человек, способный претворить самые сокровенные его желания в жизнь.  

В один миг Владимир получает то, чего он так долго ждал. Только вот – в действительности ли он мечтал именно об этом? И какую цену придется заплатить за новую жизнь?

История мечтателя  

Мечтайте! Беззаветно, и сейчас 

А то, быть может – вовсе не успеете 

Возьмет – да кончится отпущенный сеанс 

А вы – все тлеете…   

Глава 1

Одно из самых ярких моих детских воспоминаний – школьный автобус. Я, вечно кажущийся напуганным, малюсенького роста мальчуган с большими глазами, и ранцем, напоминающем парашют, за спиной, который я смог бы без малейших проблем использовать в качестве палатки. На улице – середина девяностых (я знаю, сейчас большинство вздохнуло и подумало – ох, неспокойное было времечко). На самом деле, для ребенка – время чудесное, могу заявлять с уверенностью. Ни тебе компьютера, ни путешествий (бабушки в деревне не в счет), ни планшетов-телефонов-квадрокоптеров – ни-че-го. Футбольный мяч, если повезет. Гудрон на крыше гаражей, зимой санки и самодельная клюшка. Хочешь развлечься – включи воображение. И, думаю, многие согласятся со мной – это самое потрясающее, чем, на самом деле, может обладать ребенок. 

В автобусе я всегда сидел со своим лучшим другом - Даниилом. Он был меня на пару сантиметров выше, что, несомненно, придавало ему важности. Зато у него были кудри, вьющиеся, непослушные, как у девчонок, и недавно выпал передний зуб – так что в нашей негласной дуэли я не проигрывал. 

Сдружились мы на почве нелюбви к физкультуре. У детей так часто бывает – очень удобно дружить против кого-то. Или чего-то, это, собственно, не важно, одушевлен ли объект. Мы, например, дружили против подтягивания. 

Ну не получалось у меня. Нет, папа не учил – это тебе, учитель физкультуры начальных классов, теперь-то я с радостью могу сказать тебе, каким ты был (а, наверное, и есть), козлом. Мой отец учил меня другим вещам, которые в жизни тоже пригодились, но вот подтягиванию – почему-то нет. Но ты, ты считал это недостойным Настоящего Семилетнего Мужчины, о чем регулярно сообщал мне и Даниилу (которого тоже почему-то не обучили сему мастерству), в тот момент, когда мы, отчаянно болтая ножками, под гогот и улюлюканье более физически развитых одноклассников, пыхтели в бесплодных попытках хотя бы разочек достать подбородком перекладины турника. 

Я научился подтягиваться только лет в четырнадцать, и то – более десяти раз у меня никогда не выходило. Так что нет, дорогой Иван Иванович, или как там тебя, ты не смог из меня сделать бравого победителя турников. И разозлить меня тебе не удалось – я, скорее, принимал урок физкультуры как неизбежное зло, с которым мой мозг, который воображение явно не обошло стороной, быстро научился справляться. Но, как говорится в одном хорошем анекдоте, – осадочек остался. 

Что до автобуса – как я уже сказал, сидели мы всегда с Даниилом, а перед нами, по обыкновению, восседали, как мы их называли, «королевы», - две девочки из параллельного класса, из разряда тех, кто уже в начальной школе считает себя «самыми-самыми». Такие, вырастая, часто становятся очень красивыми, надменными, неглупыми. И правильными, со всех сторон. Они поступают в правильный институт, правильно выходят замуж, правильно рожают детей, и всегда, всегда – живут исключительно в реальном мире, не оставляя места для фантазий. Для меня всегда было загадкой, как воспитывают «королев» - но ответа я до сих пор не знаю. Наверное, потому что сам я никогда не был «голубых» кровей. 

В тот день, который остался у меня в памяти, мы с Даниилом обсуждали свое будущее. Да, весьма серьезный вопрос, который нас активно волновал. К сожалению, деталей разговора я не помню, но кажется, один из нас планировал стать борцом с преступностью, по примеру Леонардо или Рафаэля из «Черепашек-ниндзя», а второй – по меньшей мере, правой рукой предводителя автоботов – Оптимуса Прайма. В самый разгар нашей полемики, когда, очевидно, мы слишком громко дискутировали о сравнительных характеристиках трансформера и черепахи-мутанта, «королевы», сидящие впереди нас, синхронно встали на коленки на своих креслах, и повернулись к нам. 

Ту, что была красивее, Катю, уже в первом классе знали все, как гордость школы. Выглаженная форма, идеальные банты, только пятерки в дневнике. Честь и совесть постсоветского пространства, спортсменка, не комсомолка, но настоящая красавица. Если бы ее заставили подтягиваться на турнике – я уверен, она сделала бы это на зубах, но не посрамила свое идеальное резюме. 

Мы, ни разу не удостоенные ранее вниманием столь важных особ, разом замолчали, и уставились на них, ожидая чего угодно. 

Катя презрительно скривила губки, взмахнула ресницами, длинными, будто у Мальвины, и, настолько уничижительно, насколько может это сделать семилетний ребенок, констатировала: 

- Мечтатели!

Вторая фыркнула, тоже презрительно. Они посмотрели на нас, растерянных, еще пару мгновений, рассмеялись, и уселись обратно в свои кресла.

Говорить о черепашках нам расхотелось. А я всю дорогу от школы думал о том, кто же это такие – мечтатели? Я, безусловно, представлял себе, что значит – мечтать, но почему-то у этого слова для меня был теплый оттенок, мечтать казалось мне прекрасным, интересным, загадочным. Но Катя сказала это столь презрительно, что от теплого слова разом потянуло январским морозцем. 

Почему быть мечтателем – плохо? И кем тогда нужно быть? 

А самое главное – если это мечтать так стыдно – как от этого избавиться? 

Москва, 2017 

Вы знаете, что большинство жителей Сибири, на самом деле, искренне гордятся своими морозами? Да, там бывает очень холодно, поверьте, знаю я это не понаслышке. Зимой иногда заряжает так, что одежда трещит по швам, ресницы щедро осыпает инеем, и хочется лишь нескольких вещей – батарея, одеяло, кофе. 

Но ведь зато, мы – Сибиряки! Что нам эти ваши «минус десять»? Да мы в такую погоду вообще загорать идем! Тоже мне – неженки. 

Я тоже так думал – до того, как оказался в Москве. Сейчас, прожив здесь чуть больше года, я испытывал стойкую ненависть к столичной зиме. Зябкий, юркий ветер, проникающий под любую одежду, слякоть вперемешку с грязью, снегом и реагентами, мороз, источаемый Москва-рекой, - я ни разу за всю зиму не чувствовал себя в тепле. Пусть в квартире неплохо топили, но все равно, мне казалось, что дует отовсюду, и я старался практически не открывать окон. 

Сибирская зима была краснощекой, радушной хозяйкой, машущей туда-сюда снежным помелом, да раскрашивающей стекла узорными росписями. Московская была взбалмошной, глупой бабой, которая сама не знала, что хочет – то вываливала на город тонны снега, чтобы потом побыстрей растопить, то поливала дождем, врубая на полную морозец на следующий день, будто хотела прибавить работы местным травмпунктам.

Чуть опаздывая, я чересчур поспешно вылетел из дома, и тотчас же заскользил по свеженькому льду, тщетно пытаясь устоять на ногах, или ухватиться за какую-нибудь несуществующую опору. И быть мне, как минимум, с отбитым задом, а то и хуже, если бы не Джавад – наш местный дворник. Материализовавшись буквально из ниоткуда, он, в считанные секунды оценил мое незавидное положение, и успел схватить меня за руку, вернув, наконец, утраченное было мной равновесие. 

- Эй, Володья, - расплылся он в широкой улыбке уроженца средней Азии, - осторожнее, да. А то, как там, в снег башка попадет… 

- Совсем мертвый будешь, - на его манер закончил я знаменитую цитату, и пожал ему руку. – Спасибо, Джавад, спас меня. Буду должен. 

- Да что ты! - махнул он рукой, - какие долги, а? Ты главное, ходи осторожный, а то лед везде. 

Присвистывая, он направился в сторону магазина в торце дома, очевидно, подметать крыльцо. Я посмотрел ему вслед. Что меня всегда удивляло в Джаваде, так это его жизнерадостность, и своеобразная философия, совершенно не характерная для Москвы. Его знал весь дом, и все относились к нему очень дружелюбно – в первую очередь, потому что он относился также к людям. Помочь соседке спустить коляску с ребенком со ступенек? Джавад. Починить дверную ручку у консьержки? Джавад. Дотащить бабушке пакет от близлежащей «Пятерочки»? Ну, вы поняли.

А философия его была своеобразна тем, что в городе, где давно уже покупалось и продавалось все, что можно, и большинство его собратьев были алчны до мозга и костей, Джавад не брал за эти дела денег. Принципиально. Он отряхивал от снега машины жильцов, поднимал им дворники – мужики пытались всучить ему купюры, но он только улыбался в ответ, и произносил всегда одну и ту же фразу: 

- Эй, брат, не обижай меня. Я не за деньга, я потому что ты хороший человек помог. Ты мне тоже поможешь еще. А деньга я вот (в этом месте он показывал на свою метлу), заработаю, да.

Надо заметить, жильцы у нас в доме обитали порядочные, и Джавада очень ценили. Мужики покупали ему сигареты и прочую мелочь. Изначально купили водки, но дворник отказался, алкоголь он не употреблял. Женщины, идя в магазин, часто покупали Джаваду мелкой снеди и лимонад, которому он радовался, как ребенок. Ему отдавали одежду, обувь, а сосед в пятого этажа как-то подарил ему практически новый телефон, которым попросту не пользовался. То был предмет особой гордости дворника.

Вагон метро был предсказуемо переполнен. На Октябрьском поле людей набилось как сардин в консервной банке. Толпа внесла меня внутрь, где буквально вжала в совсем молоденькую, лет семнадцати, девушку с синими волосами и ядовито-желтыми наушниками в ушах. От девушки пахло юностью и легкими духами с ароматом яблок. Я попытался немного отстраниться, но куда там – крупный мужчина, стоящий сзади, лишь сильней навалился на меня всей своей тушей, да так, что кости затрещали. Пришлось вернуться на исходную. 

- Извините, - смущенно улыбнулся я девушке. Та, с трудом протянув руку, вытащила наушник. 

- Что? 

- Я говорю, извините, что я так на вас навалился. Деваться некуда, сзади давят. 

Она меланхолично пожала плечами.

- Это метро. Здесь всегда так. За задницу не щупаете, да и ладно. 

С этими словами она воткнула наушник обратно, заставив моего внутреннего брюзгу в очередной раз переживать за подрастающее поколение. 

Действительно. Ведь не трогаю за попу, чего я переживаю? А может, стоило? Так хоть было бы, за что извиняться. 

В последнее время я все больше вижу людей, которым искренне нравится их работа. Да и вообще, нравится их жизнь. Они постят в инстраграмм классные фото, имеют нестандартные хобби, бывают в необычных местах. Под глазами у них нет мешков, улыбка выглядит искренней, глаза полны силы и энергии.

Как же я им завидую, причем, положа руку на сердце, далеко на всегда и не всем – белой завистью. 

Не сказать, чтобы я выглядел, как забитая ломовая лошадь, или у меня была трудная, невыносимая работа, нет. Я – менеджер по продажам. Да-да, в вои тридцать лет я тот, кого принято называть страшным словом «манагер». Когда вам звонят по телефону, с предложением подключить вашей организации и вам в частности «супер корпоративный тарифный план» - знайте, это могу быть я. 

Наверняка, многие слышали о том, что на подобной работе люди зачастую деревенеют, обрастают шкурой, которая помогает защищать нервную систему от вздорных, и порой совершенно отвратительных людей. Да-да, я знаю, клиент всегда прав, и все такое – но когда человек, в ответ на вежливое «Добрый день, Вас беспокоит менеджер Икс из компании Игрек», прямым текстом посылает тебя далеко и надолго – это неприятно.

Изначально, когда я только начинал свой путь в продажах, а в частности, в телефонных переговорах, я безумно боялся «холодных звонков». Страшнее, чем первый раз набрать телефон незнакомого мне человека – ничего не было. Я мог просидеть два часа со списком потенциальных покупателей, смотря в него, и мысленно выбирая, кто же из них меня хотя бы выслушает. А потом, наконец, позвонив провести диалог подобного рода: 

- Алло!

- Здравствуйте, Иван Иванович! (подобострастно заикаясь). Это менеджер Владимир из компании «Бла-бла-бла». Я звоню Вам для того, чтобы предложить Вам «бла». Можете уделить мне пару минут Вашего, драгоценного, аки унция платины, времени, дорогой мой человек?

- Пошел на хер, Владимир, и забери с собой свое «бла». 

- Но Иван Иванович, погодите буквально мгновение, и я моментально расскажу о том, почему именно вам обязательно нужно приобрести себе «бла». 

Короткие гудки.

Хорошо, я собираюсь с духом, иду и звоню новому клиенту. 

- Петр Петрович, добрый день (угрожающе, будто звоню из налоговой). Наша компания «Бла-бла-бла» производит самые лучшие «бла». Вам непременно нужно его приобрести. Когда я могу к вам подъехать?     

На том конце провода ступор.

 - Эм… Мне сегодня некогда. И завтра. И вообще, мне не нужны «бла». До свидания. Снова гудки. 

Но вышеупомянутой шкурой мы действительно обрастаем, как бы страшно нам не было. Некоторые быстрее, некоторые – медленнее, кто-то вообще с ней рождается, приходит работать – и уже готов к любым диалогам. Каждый, рано или поздно, вырабатывает для себя определенный сэйлз-скрипт, который, вкупе с его интонацией, мимикой, невербальным общением и природным обаянием сможет реально продавать продукцию компании. Не в ста процентах случаев, а хотя бы в двадцати – это, при большой воронке продаж, позволит обеспечить доход компании, и, как следствие, самому продавцу. 

Действительно крутого продажника из меня так и не вышло. Я видел по-настоящему грамотных менеджеров, причем, отнюдь не тех людей, кто в интернете зовет на тренинги и мастер классы, а реальных специалистов, из плоти и крови. Однако, как и в любой профессии, чтобы овладеть ей в совершенстве, нужно ей жить. А жить этим я не хотел. 

Почему? Да потому, что я ненавижу торговать. И, именно поэтому, я являюсь идеальным менеджером по продажам.

Казалось бы, взаимоисключающие понятия. Но нет, отнюдь. Как я уже успел заметить, моя шкура позволяет мне сносить то, что не сносят многие, пусть талантливые, но молоденькие, неоперившиеся продажники. Плюс, я обладаю некими навыками продаж – не теми ухищрениями, которыми пользуются профи, а стандартными наработкам, но тем не менее – наработками правильными, и с успехом мною применяемыми. И я ненавижу, я презираю свою работу, что мешает мне добиться в ней успеха, возвысившись по карьерной лестнице, и, в то же время, делает меня идеальной рабочей силой, без притязаний на повышение статуса. 

Рыцарь, без страха и упрека, но не метящий ни в короли, ни даже в лорды – трудолюбивый, надежный, обученный. И безвестный.

Даже несмотря на метро, я успел на работу вовремя – иначе электронная система пропусков удержала бы небольшую часть моего оклада в наказание. Прошмыгнув по коридору, я тихонько юркнул в свой отдел, и сразу же попал в самый цейтнот. 

Цейтнот звали Василина Германовна Райт, она трудилась в нелегкой должности ведущего юрисконсульта нашей компании, и по долгу службы была вынуждена проверять и вносить изменения в договоры, которые мы, то бишь отдел продаж, заключали с нашими клиентами.   

Василина Германовна, яркая женщина средних лет, стервозного характера, с богатейшей, по слухам, личной жизнью. Прибавьте к этому острый язык, недюжинный ум и искреннюю любовь к спорам разного рода, и вы получите настоящий вулкан. И вот этого самый Везувий сейчас бушевал в нашем кабинете.

- Скажи-ка мне, Никиточка, миленький ты мой мальчик, - обращалась она к принятому всего полгода назад, вчерашнему студенту Никите Пименову, броско одетому, бородатому парню в очках с черной оправой, внушительной комплекции, - ты взаправду такой дебил, или ты столь искусно притворяешься фикусом? Если второе, то честь тебе и хвала, и я пожму твою волосатую руку, но если первое, а я в этом практически не сомневаюсь, то скажи мне – до какой поры мне еще предстоит терпеть твою тупость? М?   

- Василина Германовна, я не... – попытался было оправдаться Пименов, но Райт резко и требовательно подняла руку вверх.

- Стоять! Прежде, чем ты начнешь в очередной раз придумывать себе оправдания, звучащие из твоего рта просто нарочито наигранно, я хочу услышать от тебя: ты вообще понимаешь, почему я раз за разом заставляю тебя переподписывать договор в нашей редакции? Ты осознаешь, зачем мне это надо? Ставлю, что нет. Но я объясню тебе, мой дорогой бородатый юноша. Если ты думаешь, что вся суть работы отдела продаж состоит лишь в том, чтобы продать, то ты ошибаешься совершенно немыслимо. Суть отдела продаж – в том, чтобы выгодно осуществить сделку. Доказать нашему партнеру, что ему нужны наши услуги. Но при этом руководствоваться продавец должен не обостренной до нельзя жаждой личной наживы, а взвешенной позицией по данной сделке. Я, как юрист, призвана помочь вам оценить все риски, и продать услугу так, чтобы во второй раз продать ее еще дороже. А если такие как ты, мальчики-налетчики, будут руководствоваться лишь сакральным для вас «клиент всегда прав», и «нужно увеличить объем продаж», то все мы окажемся там, куда солнышко заглядывает крайне редко, даже ко мне, - с этими словами Василина Германовна звонко хлопнула себя по внушительного размера заднице. Ты хочешь оказаться в жопе, Никита? И я имею в виду не тощую задницу твоей подружки, вечером в пятницу после пары бокалов Мартини, а огромную, целлюлитную жопу, в которой ты поместишься полностью! Хочешь? Вот я – не хочу. Володя, вон – и она указала на меня пальцем, - тоже не хочет, об заклад бьюсь, Володя умный. Да и бывали мы там оба! А ты – нет, и я, мой мальчик, стремлюсь избавить тебя от столь неприятного визита. Но если ты будешь настаивать на посещении, еще раз принесешь мне договор в редакции клиента, куда такая же вздорная, несносная баба как я, внесла необходимые для них изменения, а наш продавец проглотил их не жуя, и понес шефу на подпись – я буду той, кто отведет туда тебя, и не поморщится. Здесь работа, а не детский сад, и я не буду больше проводить подобных лекций. Ты понял меня, мой молодой друг? 

Никита, с лицом цвета спелого арбуза, униженно кивнул.

- Вот и отлично! Я поверю тебе, в очередной, и очень надеюсь, в последний раз. А теперь возьми этот договор, засунь его в шредер, и больше никогда, никому не показывай. А клиенту скажи, что подписывать мы будем только в нашей редакции, и если у него кто не согласен – пусть идет на хер. Можешь ссылаться на меня в качестве адреса отправителя. Ферштейн? 

- Я понял. Спасибо, Василина Германовна. 

- Пожалуйста, мой сладкий, - отправила она воздушный поцелуй Никите. Затем, резко повернувшись на каблуках, прошествовала к двери, возле которой остановилась, обернулась к нам, и, снова улыбнувшись, сказала: 

- Хорошего дня, коллеги! Успехов в продажах! 

Не успела за ней закрыться дверь, как Никита, что было сил, стукнул кулаком по столу. 

- Да что это такое, блин? Не продаешь – плохо! Продаешь? Тоже плохо! Какого черта вообще? Что она ко мне прицепилась? 

В отделе нас было трое – я, Никита, и оператор отдела Люба. Остальные либо еще не пришли, либо уже были на встречах. 

- Да ей просто бородатые не нравятся, - предположила Люба. Не приемлет Василина этого, понимаешь? Ты для нее, как тряпка для быка – постоянный раздражитель. Что скажешь, Володь? 

- Не согласен, - пожал я плечами, - мне кажется, что ты, Никита, скорее катализатор. У нее на тебя химическая реакция. Видал, как она себя по заднице хлопнула? Намекает.

 - Точно! – поддержала Люба мою игру. – У нее мужика просто не было давно. А тебя, Никитка, она сразу приметила, как ты к нам устроился. А что, мальчик молодой, фактурный, а она – женщина опытная, с фантазией. 

Никита испуганно взглянул на нас. 

- Да ну вас! У меня девушка есть вообще-то!

- Ну и что? Василина с тобой не по кино да кафешкам ходить собирается, уж поверь. Девушка… ее и подвинуть можно, - хмыкнул я.

- Откуда это ты так хорошо ее знаешь?! – перешел Никита в атаку. – Что, спал с ней?

- Конечно, - деланно удивился я. – А ты думал, чего она меня умным назвала? Это все потому что, ну ты понимаешь, оправдал доверие. У нас здесь все, - и я перешел на шепот, - через нее прошли, иначе в этой конторе надолго не задержишься. 

- Что, и Люба?!

- А то! Люба с ней вообще живет рядом! Регулярно в гости заглядывает. Скажи, Люб?

Оператор отвела взгляд от монитора, подмигнула Никите, и провела кончиком языка по губам. 

- Да, мальчики, приходится иногда. Так сказать, опускаться в зону ее юрисдикции…

Я заржал в голос, а Никита, наконец почуявший сарказм, замахал на Любу руками, будто хотел предать ее анафеме. 

- Блин, я еще слишком молод для подобного! 

- Пора взрослеть, мой сладкий, - на манер Василины ответила Люба, и углубилась обратно в монитор.    

(Продолжение следует)