- Бэ-бэ-бэ… – уже улыбается, радуется или смеется она.
Опасно всё это, тревожно, сомнительно… но красиво.
Смотрю. Всматриваюсь. Насматриваюсь… Насмотрюсь впрок и уйду…
Уйти бы… но, не оторвать, смотрю…
Еще не бабочки в животе… Пока в голове личинками, мыслями... Подогреть бы... - Улыбнись – отогрей – сонэчком своим согрей но... Но я кремень мне нельзя…
Нельзя мне с бабами. От них дурным становлюсь я. Ни работать, ни жить нормально не могу. Все мысли собой занимают они. Сначала поскромничают, помышкуются, затем селятся в нас.
Ничего своего не остается.
А мы всё пашем, пашем, а они всё садят, убирают, расставляют в доме твоем. Всё по цвету у них, по блеску, размеру. Порядок. Только ничего, даже себя, не найти в том порядке.
Где я? Кто я? Раньше без зеркала мог найти себя, обнаружить.
Даже внезапно. Даже по запаху. Даже утром.
Утром, улыбаясь и потягиваясь люди должны возвращаться в этот мир.
Множество людей хотят умереть во сне – остаться. И чтобы без слез, венков и оркестров просто раствориться в волшебных мирах – снах.
Другое множество каждое утро благодарит Бога, что не забрал… Ночью забрал, утром вернул.
Третье просыпается с мыслью… Четвертое с идеей… Пятое пустым. Открывает глаза и такими же пустыми ими смотрит в окно. А за окном всегда лето… летнее, весеннее, зимнее, но лето.
Жизнь есть – значит лето.
