День четвёртый, часть первая

Сквозь плотные шторы с трудом просвечивал четвёртый день нового года. Олег, ещё не вставая с постели, решил больше никуда не ходить, никого не пускать и не отвечать на звонки. Благо жена записку на подушке оставила, что уехала в гости к тёще на пару деньков, пока он проветрится, а может и больше, и некому будет его пилить, пилить и пилить за опять испорченный её праздник.

— А был ли праздник? - всё думал Олег, — и что это за праздники такие, от которых по утрам тошнит , а из мусорного ведра ужасно воняет? Да и не только из ведра, от меня тоже чем-то воняет и это мне кажется, что из ведра, потому она и написала "проветришься". Ведро-то она вынесла, а меня как?

— Я русский! - пропел телефон

— Фу, кто мог эту хрень мне на звонок подставить?! Ну русский я, русский, но не до такой же степени, чтобы орать об этом на каждом углу, бия себя кулаком по разорванной в пылу трёхцветной майке. Хотя, за такие бабки... но поздно уже флагами размахивать, ниша занята.

Олег сбросил вызов и попытался представить шоу, где все националисты в таком формате пытаются перекричать друг друга и ему стало даже повеселее. В телефоне блямкнуло сообщение: "Олежек, срочно позвони. Я — Редькин. И здравы тебе!"

— Не, не, я сначала помоюсь и, может, тогда вспомню, кто такой этот Редькин, — сам себе тихо сказал Олег, спустив ноги с кровати и пытаясь сидя стянуть очень грязные джинсы, которые он надевал нежно-голубыми, почти белыми.

Джинсы не снимались, они приклеились на что-то к коже и больно тянули за волоски. Где удалось их стянуть была какая-то илистая корка с вкраплёнными в неё мелкими круглыми ракушками и листочками то ли ряски, то ли ещё чего-то такого. Воняло из заднего кармана, где в куске засохшего ила была обнаружена дохлая расплющенная маленькая рыбка.

— Это где же меня так? — пытался шёпотом вспомнить Олег происшествия последних суток.

Позавчерашний (наверное) день он представлял довольно отчётливо, до тиканья часов с шишками, висящими на цепочке. Часы те были на искусственно облупленной стене чьей-то кухни. Тогда все по очереди пытались заставить куковать кукушку, которая прикинулась сломанной и он только вблизи понял, что стенку облупляли художественно, создавая таким образом рисунки континентов.

— Кто те "все"? Был я не у себя, а значит и не один, но от них только неясные тени.

Наполняя ванну, решил замочиться вместе с джинсами, а потом уже их безболезненно снять. Плеск льющейся воды стал проявлять в памяти обрывки каких-то событий, никогда с ним не происходивших. Ну так казалось, что это не его. Очень захотелось принять жирного кефира. Чтобы прям зараз целую бутылку и он нашёлся в холодильнике с датой от 03.01.25. Пить можно. Старше двух дней Олег кефир не признавал, а этот почти свеженький, потому что часы холодильника показывали 04.01.25.

Сначала мелкими глотками, потом с кусочком сахара вприкуску и потом уже со сдобной булкой, которая тоже нашлась. "Плюшка Московская", щедро посыпанная сахарным песком.

— Во, песок! Песка вчера было много, или позавчера. На дюны что ли меня занесло или на пляж какой? , — мысли вспыхивали то там, то там в ещё совсем тупой голове, как эти искристые сахарные песчинки на булке, привычной однородности потока не было, — Ну раз песок вспомнил, приложится и остальное, — успокаивал он себя.

— Я русский! - донеслось из комнаты.

— Не-не, я к тебе не пойду, хоть охрипни там, — крикнул Олег в сторону комнаты и с головой погрузился в ванну.

Продолжение, возможно, будет дописано. Устал что-то я. Пойду посплю.

В конкурс Редькина.