Воскресная прогулочка

Прогулка в парке обещала покой и тишину, умиротворение и растворение в природных звуках и запахах, наслаждение и безмолвие, одиночество и созерцание...
Тропа петляла, словно анаконда в боливийских джунглях, и чем дальше я шел, тем отчетливее был запах гнили. Но к нему примешивалось нечто,
что вставляла загадочные ароматические нотки, будоража воображение.

Извилистый дощатый мостик, по которому, небось, еще Елизавета Орлова-Денисова гуляла с дочерью, уводил меня вглубь леса, туда, где шумел вдоль болотца тростник, да по вечерам глухо бухала выпь, пугая запоздалых парковых гуляк.

Если закрыть глаза, то и зловонье болота, и удушливый аромат гниющих тропических плодов, и свист невидимых глазом птиц в чащобе парка имени Челюскинцев заставляли меня думать, что все, что тут происходит, не что иное, как подстава. Знаю я этих хохмачей Редькина и Хренова. Вольют во внутрь полтора стакана какого-то самодельного цсонгсула, закурят козью ножку прошлогодних сушеных мухоморов и философствуют до зари, а то и больше. Там козья ножка величиной со слоновью ногу и идеи их такие же фантасмагорические.

Я, кстати, не удивлюсь, если именно их идеи используют депутарии Заксобрания, когда выдвигают авангардные инициативы, которые выдают за собственные. А может они знают этот рецепт: цсонгсул и мухоморы?!

Впереди уже просматривалось это странное болото… Пленка болотной глади напоминала расплавленный свинец, тонко разлитый по поверхности и матово отражала низко склонившиеся над ним узловатые, корявые ветви. Поднимавшийся над болотом морок был почти непрозрачен и постоянно колыхаясь принимал формы загадочных неземных существ, словно бы танцевавших на поверхности болота…
-В заповедных тех болотах, там кикиморы живут, защекочут до икоты и на дно уволокут… вспомнилось не к месту.

-Да… То еще местечко. Даже оторопь берет… -подумалось неожиданно.
Видно не одного меня тянуло к этому болоту. Под деревом в живописном беспорядке валялись пустые бутылки, банки от пива и рыбных консервов, обертки, целлофановые пакеты из-под закуски и иные следы культурного досуга местного населения. Не иначе Хренов с компанией… Он любит это место. Тянет оно его своим унылым пейзажем и тишиной, и мыслями, которые тут прямо-таки прут на всякие космогонические темы…

Вот, например, отчего это к нам инопланетяне летают, а контакты не устанавливают?! Ведь мы же могли бы многому их научить, столько полезного им посоветовать... Вот, скажем, взять хоть это болото, ведь в нем только одной целебной грязи, считай, тонн 50, не меньше… А если в целом по стране взять таких болот! Аж, голова кругом идет он громадья планов!

Все-таки у этого болота есть какие-то выделения, поражающие мозг и заставляющие нести всякую ахинею. Иначе откуда у меня в башке эта непрерывная муть?! И не надо вглядываться в эти фотографии перед сном… Они, похоже, тоже раскалывают сознание пополам, вытесняя реалистичное и заставляя фонтанировать зрительные галлюцинации. Да еще этот запах болота…

Нет! Надо держаться подальше от этих мест. Тут постоянно бродят какие-то темные личности. На днях аккурат возле этого болота попался мужик в изношенном темном плаще и бесформенной шляпе. А в руках огромный новенький телевик! Спёр, наверное, где-то… А может это клиент НМИЦ им.Алмазова?!… Говорили же, что они инопланетянами занимаются и паранормальные способности изучают… А я не верил... Нет же ж! Это же из психбольницы № 3 имени Скворцова-Степанова гражданин... Точно оттуда!

Подбежал ко мне, глаза красные, руки дрожат и речь отрывистая, горячечная:
-Слышь, мужик! -Это он мне!
-Слышь? Тебе тушка канон четыреста д нада? Меняю на две бленды и градиентник…
Я замялся… Мне сленг его вообще ни о чем… Может это лекарства такие?!
-Простите, - говорю. -Мне не совсем понятна суть вашего вопроса…
А он посмотрел на меня презрительно, сплюнул малиновой слюной, словно бы он бетель жевал и промычал вообще что-то запредельное:
-Эх! А я еще хотел тебе горячий башмак предложить на любую пыху...

И убежал в чащу, направляя на все свой аппарат и непрерывно щелкая!

Я стоял в растерянности, пытаясь привести в нормальное состояние растрепанные чувства… Думаете, получилось? Чёрта с два!!!

Внезапно этот мужик, как был, с дорогущим аппаратом, в плаще и шляпе, с криком: «Даешь Крещенские купания!» промчался мимо меня и нырнул прям в середину болота, успев в полете сделать два снимка — пейзаж и мой разинутый рот!
Я застыл словно Геркулес Фарнезский в Эрмитаже, такой же красивый и недвижный!

И тут кто-то положил мне руку на плечо. От неожиданности я подпрыгнул:
-Не скачь, не скачь! -ласково сказал Редькин, поглаживая огрубевшей ладонью окладистую бороду. -Тут еще не такое бывает…

И подмигнул зеленым глазом!
Не веря в происходящее, я крепко зажмурился, считая про себя до 30…
Когда я открыл глаза, рядом никого не было. В воздухе к исследованным ранее запахам, прибавился еще едва уловимый аромат жасмина и корицы, так любимых Редькиным... Тишина стояла такая, словно уши мне запечатали воском.

Чтобы убедиться в том, что всё это не сон, я заорал в полный голос, да так, что сам чуть не оглох. Но странное дело: @ehoo мне не ответило. Да, стояла абсолютная тишина словно я был отрезан от остального мира, от повседневности бытия, вырезан громадными ножницами времени из реальности вот этими столетними деревьями парка с искривленными как земная история стволами, частоколом сдвинувшихся вокруг меня, и остался один на один с этим загадочным болотом, в котором навсегда исчез таинственный фотограф… На земле отчетливо проступал отпечаток слоновьей ноги...

-Нет, надо линять отсюда и как можно скорее, -полузадушенной синичкой пискнула в голове мысль! -Бежать без оглядки…

Стараясь не шуметь и не вызвать возмущения болота, я тихо повернулся намереваясь при первых же признаках опасности рвануть во все лопатки… Казалось, деревья сделали шаг и окружили меня со всех сторон... И ледяной страх внезапно сковал все тело. Звериным чутьем я чувствовал, что за спиной из болота поднималось нечто…

-Не смотреть! Только не смотреть! Не оборачиваться! -приказал я себе голосом Штирлица и ватными ногами сделал первый шаг. -Иди! Иди! Думаешь, Штирлицу было легко, когда он шел по коридору… По нашему коридору… -мотивировал я себя, добавляя бранные слова, которые раньше не позволял себе произносить…

Не помню как, но ноги профессионального пешехода сами вынесли меня из чащи на узкую тропинку, а затем и на разбитую дорожку, а затем на остатки Фермского шоссе, которое еще члены Петроградского ГубЧК и их подопечные на субботнике пытались мостить булыжником. У них получилось так, как и всё остальное… И о булыжнике этого шоссе сохранились только воспоминания, которыми экскурсовод парка щедро делилась с воспитанниками детского сада им. Товарища Яна Христофоровича Петерса, расположенного неподалеку…

В чувство я пришел позже, значительно позже, когда обнаружил себя сидящим на деревянном чурбаке с небольшой стеклянной фляжкой в руке, на которой красовались привычные, такие успокаивающие слова - «Старый Кенигсберг» четырехлетний…

-Дома! -умиротворенно подумал я.