Глава первая. Гастрономический провал

И никакого попкорна (Я).

   Уже больше года прошло с момента написания моей «Кинематографической комы». Четвёртая часть этого «мирового шедевра» так и не была мной закончена, а если уж совсем начистоту — она так и не была начата. Для меня это является довольно прискорбным фактом, поскольку ещё с самого раннего детства мне говорили, что все свои дела необходимо доводить до конца. Именно по этой причине я очень не люблю всего недосмотренного, недочитанного и недоделанного. Есть ли смысл вообще что-либо начинать, если знаешь наверняка, что не сможешь этого закончить? Гордиться незаконченными проектами, лично для меня, — довольно сомнительная перспектива. Я полностью была уверена в том, что четвёртая часть моего «кинематографического опуса» непременно заполнит блокчейн-пространство под названием «Голос», став его незыблемым элементом. Именно заключительная часть «Кинематографической комы» должна была стать той самой вишенкой на торте — манящей и искушающей. Правда, далеко не факт, что таковой бы она стала для моего вдумчивого читателя. 

   Однако с десертом — с той самой вишенкой — как-то не сложилось. Так бывает, когда самое вкусное вы оставляете на потом. Сначала вам подают хлеб и сливочное масло, который вы, громко плюнув на светский этикет, с остервенелой жадностью заблаговременно съедаете. Подождать полминуты — не ваш вариант: вы слишком голодны. Затем, всё с той же жадностью, вы набрасываетесь на салат «Цезарь» — тот, что с пшеничными гренками и тигровыми креветками. Далее весь свой пыл и гастрономическую страсть вы направляете на тартар из дикого тунца и авокадо. Вы и сами становитесь немного тунцом — необузданным, прытким, волевым... или неволевым, но однозначно диким. Однако всё меркнет, всё теряет свою первозданную сущность, когда на горизонте появляются «огненные» колбаски-гриль по-каталонски и свиная рулька по-испански, а также драники с белыми грибами. Драников было много, да, но вы и не собирались скрывать этот факт. И да, вы их все съели, о чём тоже не стали умалчивать. Именно на этом этапе трапезы вас начинают одолевать традиционные навязчивые сомнения: а, может быть, стоило вместо салата «Цезарь» заказать что-нибудь другое — попроще, полегче, без всяких вот этих вот «фриковских» изысков? Да, надо было всё-таки остановить свой выбор на простеньком, незамысловатом салатике с индейкой, орехами кешью и голубым сыром или на салате с копченой уткой, маринованной грушей и хурмой под малиновым соусом; на худой конец, стоило выбрать оливье с телячьим языком. Увы, но уже ничего нельзя изменить: салат съеден, а вы теперь представляете собой смесь тунца и тигровой креветки. Это просто нужно пережить, это нужно принять. Прикусив верхнюю губу так сильно, что на ней остался ярко-красный след от верхнего правого клыка, вы пытаетесь смириться с ужасной реальностью в виде жульена с курицей и грибами в блинных мешочках. 

   Вы злы и недовольны — вам не нравится ощущать себя креветкой. Мы хорошо вас понимаем — это действительно до омерзения жуткое чувство. Даже не представляю, как вы с ним справляетесь. Однако всё-таки стоит признать тот факт, что вы немного не рассчитали свои силы: вы переоценили свои способности, размеры своего желудка и скорость обмена веществ. Так бывает. В итоге — и тортик, и вишенка на нём вам теперь «не светят». Но вы упорны, мой друг, вы настойчивы, и там, где другие бы смирились, вы будете до последнего момента грезить иллюзией победы, не признаваясь в собственном проигрыше. Это, конечно, немного по-детски, немного незрело, ведь надо уметь признавать факт своего поражения. Для того чтобы сказать «да, я проиграл» нужна смелость, в первую очередь, перед самим собой. Ну, мы все в томительном ожидании! Скажите это заветное «да, я проиграл»! Что-что? Мы не ослышались? Вы требуете уху из лосося, трески и горбуши с рыбными расстегаями? Нам, конечно, понятно ваше самобичевание, ваше горделивое отчаяние. Однако когда-нибудь к вам придёт осознание того, что оно излишне; что оно является пустой тратой времени, сил и жизненной энергии. Вашей жизненной энергии. В конечном счёте оно вас уничтожит — медленно, потихонечку, как раковые клетки внезапно обнаруженной опухоли. Оно непременно сожрёт вас, не оставив и частички того, кем вы изначально были. 

   Ну а пока, к огромному вашему сожалению, сообщаем, что ухи из лосося, трески и горбуши с рыбными расстегаями нет. Увы и ах! Да, к такому вы были явно не готовы. Судьба нанесла удар именно тогда, когда вы менее всего его ожидали. Согласитесь, что это слишком банально — наносить удар по голове (в вашем случае — по желудку) тогда, когда его совсем не ждёшь. Вы пойдёте другим, более заковыристым путём — настроитесь на то, что тыквенного супа с лемонграссом и кокосовым рисом тоже не будет. Что? Тыквенный суп вообще-то всегда есть в наличии, но не сегодня? Ну вот, совсем другое дело. Уже ничуть и не обидно, правда? Нет-нет, пикантный суп с судаком и креветками на кокосовом молоке вас однозначно не устраивает. Даже если за него не придётся платить. Эти чёртовы креветки были в «Цезаре», о котором вы так сильно сейчас сожалеете. Вы и сами — огромная жирная креветка. Давайте-ка лучше крем-суп из баклажана с тартаром из лисичек, чоризо и моцареллы — и по домам. Всё, господа, расходимся. Вишенку и тортик под неё заверните, пожалуйста, с собой. Но, чёрт возьми, судьба сегодня особенно жестока: она подготовила для вас ещё одно испытание в виде судака с молодым шпинатом и кедровым орехом и перепёлкой с мятным кускусом и карамелизированным яблоком.

   Вы всё это с завидной лёгкостью поглощаете, искренне поражаясь и степени своего аппетита, и скорости поглощения, и собственному чревоугодию, о существовании которого даже не подозревали. Последнее вы относите к возрастным изменениям. Естественно, в данной ситуации вы выступаете жертвой: не вы хотите еду, а еда «хочет» вас. В двадцать лет вы ели не так, как в десять; в тридцать — не так, как в двадцать; в сорок, вероятнее всего, вы будете есть не так, как в тридцать. Это возраст, это матушка-природа и человек здесь бессилен. Да, чревоугодие — страшный грех, но стоит ли из-за этого переживать, когда наверняка знаешь, что в рай не пропустят, а в ад не протолкнёшься? Останется только одно: зависнуть где-нибудь посредине, в невесомости. Хороший аппетит — это возрастной показатель любого нормального тридцатилетнего человека, как и первые морщины на лице, как и глупость, внезапно вырисовывающаяся на нём. В двадцать лет она была ещё не так заметна — её очень хорошо скрывала чарующая сила молодости. Да и в тридцать она особо не бросалась в глаза, а вот к сорока годам стала приобретать всё более чёткие и ясные контуры, искажая лицо до безобразия. Бесспорно, нет ничего ужаснее глупого лица, но даже этот показатель является возрастным — это обычные возрастные изменения нормального сорокалетнего человека, который мало ходил в музеи... и чувствовал себя креветкой.

   В общем, подытоживая всё вышесказанное, несложно догадаться, что до десерта так дело и не дошло. Правда, у меня были на это совершенно другие причины, чем у героя, пережившего «гастрономический провал»...