Рубль

Всем привет! В Калининграде холодно и дождливо, как, вероятно, и во многих других городах нашей необъятной. И вот эта гадкая погода внесла свои коррективы. Хотел сегодня повесить репортаж с исторического фестиваля «Ушкуй», который проходит в эти дни у нас в области, но делать там, увы, нечего. Он вроде бы все-таки состоялся, но при крайне низком стечении участников (то есть реконструкторов) и зрителей. Как шутят в соцсетях, главные доспехи на «Ушкуе» в этом году – сапоги и дождевик, а главное оружие – зонтик.

Но не будем расстраиваться, тем более что через пару недель я поеду в Польшу на куда более масштабный фестиваль, посвященный Грюнвальдской битве, и уж оттуда наверняка привезу что-нибудь интересное. А чтобы не было скучно здесь и сейчас, я придумал новую рубрику для своего блога – литературную. Наполнять ее буду, вероятно, как раз по выходным.

Итак, что это такое? Время от время я пишу небольшие претендующие на литературу истории, некоторые вешаю в фейсбук, другие уходят в стол, в общем, всё, как обычно. И я подумал, что некоторые из этих рассказов могли бы быть интересны друзьям и партнерам на Голосе. И в качестве первой ласточки полетит история из собственного детства. Советского детства, хочу это подчеркнуть. Эдакая пятиминутка ностальгии.

В детстве я зачитывался «Денискиными рассказами» Драгунского, а недавно читал их своим детям. Читал с интересом и удовольствием, как будто снова, после долгих лет разлуки встретился со старым хорошим другом. И в какой-то момент я подумал, что у меня ведь тоже есть несколько любопытных сюжетов. То есть и в моем детстве (да и в детстве каждого из нас было что-то такое), чем хотелось бы поделиться. Я стал вспоминать и написал в итоге историю, которую назвал очень просто:

Рубль

Мама позвала меня и сказала:

- Лёша, сходи в магазин и купи хлеба, буханку черного. 

И вручила мне рубль.

- Только сдачу не забудь. 

Я посмотрел: да, это был самый настоящий рубль. Бумажный. Шуршащий. И даже, как мне показалось, пахнущий типографской краской. Нет, скорее всего он был помятый и потертый, с засаленными краями, а может даже кое-где и надорванный - именно таким было подавляющее число рублей в нашей советской стране. Но мне казалось, что все-таки он новый, блестящий и пахнущий краской. Очень вкусно, между прочим, пахнущий. Новый и такой... величественный. Огромные же деньги. Я представил, сколько килограммов конфет, печенья и халвы (да-да, обязательно халвы - в шесть лет я обожал халву) можно купить на этот рубль.

- Буханку хлеба? - уточнил я у мамы.

- Да.

- Черного?

- Черного.

Мне было одновременно страшно и радостно. Страшно оттого, что ни разу в жизни я еще не держал в руках таких деньжищ. Ну, 10 копеек, ну, 20. Это же мелочь, а тут - рубль, и мне доверили сходить с ним в магазин за хлебом. И мало того - забрать сдачу. Это большая ответственность, я это хорошо чувствовал и оттого было как-то не по себе.

Но - совсем немножко, потому что радости все-таки было больше. Я понимал, что это очень ценно - мне ведь доверили, как взрослому, такие деньги, и я то есть почти как взрослый, и я непременно выполню поручение, я справлюсь. И как-то невольно, сам собой, - я его не принуждал, не подумайте, - мой подбородок немного воспарил. И вообще я как-то стал выше, как будто мне уже исполнилось семь, хотя до этого оставалось еще добрых полгода.

Бывает, что сразу несколько радостных событий происходят почти одновременно, ну, или следуют друг за другом. Так было и сейчас. Меня отправили в магазин за хлебом, доверив целый рубль. А неделю назад мы переехали в новенькую квартиру и у меня появилась своя собственная комната. В квартире пахло сохнущими обоями и особенно - краской, и я очень удивлялся, почему родителям не нравится этот запах. Он ведь очень приятный. Вкуснее пахнет только бензин, когда дед Вова заливает его в бак своего мотороллера "Электрон".

А еще родителям почему-то не нравился цвет пола в нашей новой квартире. Странно, очень странно. Мне, например, казалось, что зеленые полы в квартире и особенно в моей маленькой комнате очень даже ничего, симпатичные и необычные. По ним было очень приятно бегать (особенно босиком - чувствовалось, что краска еще не до конца высохла и слегка прилипает к пяткам) и гонять на старом трехколесном велосипеде.

После одного серьезного разговора на кухне, который я нечаянно подслушал, родители решили полы перекрашивать.

- Так не годится, - сказал тогда папа, подводя итог разговору, и пообещал завтра же купить новой краски. Конечно, коричневой - моей самой нелюбимой.

А вечером, когда мама лежала со мной в кровати и читала про Маленького Мука, я ее перебил очень важным вопросом:

- А можно вы не будете перекрашивать полы в моей комнате? Они мне очень нравятся. Можно?

И заглянул ей прямо в глаза. Мама немного помолчала, потом сказала "посмотрим", и у меня появилась надежда.

Новая квартира - это очень хорошо, но у меня был еще один повод для радости. Два дня назад мама мне купила новые шорты. Синие. С карманами. Мне очень нравился и цвет (он был даже лучше зеленого), и особенно карманы. Это ведь было очень по-взрослому - иметь свои собственные карманы, куда можно было положить много всякой интересной и нужной всячины. Например, пару шурупов, ржавый гвоздь и даже спичечный коробок с очень красивым речным камушком. Я об этом мечтал, но ничего еще в карманы не клал, потому что шорты были новые. И первое, что я положил в карман, был как раз этот самый рубль, который мне вручила мама, попросив сходить за хлебом.

Итак, я надел новые шорты, положил в карман рубль, дернул по традиции за хвост сиамского кота Сёмана, который по традиции крутился под ногами, мечтая, наверное, что я и его возьму с собой на улицу, и вышел во двор. Погода была солнечная и теплая. А какая же она еще могла быть в этот радостный и важный для меня день? Было еще рано, но кое-кто гулял. У песочницы я заметил группу товарищей, среди которых возвышался мой друг Пашка. Он был самым рослым среди всех нас. Наверное, когда вырастет, он станет таким же, как и его папа, дядя Коля, который мне казался настоящим великаном. Тем более, что дядя Коля носил густую курчавую бороду.

- Привет, - подошел я к ребятам. - Что делаете?

Ребята посмотрели на меня. Мне никто не ответил, но все, наверное, оценили мои новые синие шорты с карманами. А ведь они еще не знали, что у меня в кармане! Но я не стал им говорить. Просто присоединился к игре. А она, надо сказать, была крайне увлекательной. В песочнице строили самый настоящий завод, то ли стекольный, то ли чугунолитейный. Один из тех, что были в нашем городке.

- Пашка, не видишь что ли, нужно к нему воду из ручья провести, - выступил я с рацпредложением.

Мы начали копать канавку от ручья к производственным цехам. По бокам поставили пластмассовых пиратов из Русиного набора, которые выполняли у нас роль землекопов. Вскоре вода пошла и завод начал по-настоящему работать. Производить то ли стекло, то ли чугун. Пашка схватил самосвал и повел его по только что проложенной дороге к карьеру, который находился неподалеку:

- Вжжжжжж!

Когда машина с песком выполнила несколько рейсов, я вспомнил, что мне нужно в магазин. И у меня есть рубль. И решил все-таки похвастаться.

- Смотрите, что у меня есть, - произнес я, доставая из кармана желтую бумажку.

- Ого! Ни фига себе! Целый рубль, - с завистью произнес Пашка. - Твой?

Я хотел соврать, что мой, но сразу передумал, потому что теперь - в новых шортах и с рублем в кармане - я был выше вранья:

- Мама дала. Я в магазин иду за хлебом.

Это были правильные слова, потому что я сразу почувствовал, как все ребята начали мне завидовать - и Руся, и Антон, и Пашка. Вряд ли кого-то из них родители посылали в одиночку в магазин, а тем более давали с собой целый рубль.

- Можно с тобой? - попросил Пашка.

Он был моим лучшим другом, поэтому я великодушно разрешил:

- Можно.

И мы пошли в магазин вдвоем. На углу дома я увидел девчонок. В другое время никогда бы к ним не подошел, тем более там была Алёнка, которая всегда ко мне приставала, пытаясь опекать. В подготовительной группе она сразу по-хозяйски уселась со мной за парту и даже пыталась носить за меня портфель. И, что самое ужасное, - родители - и мои, и её - эту ее опеку всячески поощряли:

- Молодец, Алёна! Лёша, он же такой несамостоятельный...

А мне страшно не нравилось, когда меня опекают. Я прямо... очень сильно злился из-за этого. Тем более, когда опекает Алёнка, у которой лицо усыпано канапушками.

Но сейчас была экстраординарная ситуация. Я был в новых синих шортах, у меня в кармане лежал целый рубль и я один шел в магазин, чтобы купить хлеба (Пашка не в счет, он позже ко мне присоединился). Поэтому мы с Пашкой направились прямиком к девочкам. Когда подошли поближе, я снова почувствовал, как мой подбородок немного воспарил.

Алёнка меня увидела и глаза ее загорелись. Это меня на секунду смутило. "Ну вот, - думаю, - зря не свернул за угол, сейчас опять начнет опекать". Но вначале она для приличия спросила:

- Куда идете?

И тут я гордо достаю из кармана рубль, показываю ей и говорю твердо, звонко и громко, как дяденька с саблей на параде Победы:

- В магазин идем. За хлебом.

- Ничего себе! - воскликнула Алёнка. - У тебя целый рубль? Как же тебе родители его дали, ты же такой несамостоятельный.

Ну понятно же, что это она повторила моих (или своих) родителей, это я точно понял. И как только она своим девчачьим умом выучила это слово? Не-са-мос-то-я-тель-ный!

Я ничего не ответил. Да и что скажешь на такие нелепые и несамостоятельные замечания. Я знал, что у меня рубль, что мне доверили купить хлеба, буханку черного, а все остальные, все эти комментарии меня совершенно не волнуют. Тем более комментарии, которые раздают девчонки.

- Пошли, Пашка, - толкнул я друга.

И мы пошли дальше.

- Я с вами, - сказала Алёнка.

Но я ее осек (обычно мне сложно ее осечь, но тут смог, как-то само собой получилось):

- Нет. Тебя мы не берем. Мы вообще девчонок не берем на это дело.

- Это почему?

- Потому что оно очень важное.

И мы отправились дальше. Заскочили по дороге в соседний двор, где второклассник Вадя показывал только-только сделанный из деревяшки арбалет. Он говорил, что сделал его сам, хотя мы с Пашкой были твердо уверены, что без помощи папы тут не обошлось. Уж очень сложная конструкция.

- Дай стрельнуть, - попросил я.

- Мал еще, - ответил Вадя.

Мне стало обидно и я достал из кармана рубль.

- А ты это видел? - спросил я и потряс рублем перед носом верзилы. 

- Где взял?

- Родители дали, за хлебом иду.

Я понял, что Вадя мне позавидовал. Но он в этом, конечно, не признался, просто предложил:

- А давай меняться.

- Как?

- Ты мне рубль, а я тебе стрельнуть из арбалета.

Нормальное предложение? Я даже не думал:

- Ха! Нет.

Я бы даже не отдал ему этот рубль за арбалет, хоть он мне и очень понравился и сам бы я такой точно бы не сделал. Во всяком случае до второго класса. Но этот рубль дала мне мама, она мне доверила купить хлеба, взять сдачу, и я снова почувствовал большую ответственность.

- Нет, - повторил я. - Пошли, Пашка!

- Ну и дурак, - крикнул вдогонку Вадя.

Потом мы слазили на минутку (ну может, на полчасика) на Шалтай-гору, куда родители мне категорически запрещали лазить, потом через дырку в заборе проникли на стройку, где немного побегали по этажам и нашли пробитую строительную каску, затем, когда уже уходили со стройки с твердым намерением дойти все-таки до булочной, встретили Сашку, который вышел гулять с настоящим футбольным мячом. Поставили кирпичи (ну, как будто это футбольные ворота), стали гонять. А потом Сашка как въедет мне ногой в колено, я прямо закричал. Как сказала бы моя бабушка, заорал благим матом.

- Больно же! Не буду больше играть!

И я поковылял к магазину, благо он был уже совсем близко. Теперь уже без Пашки. Наверное поэтому я дошел до булочной без приключений.

В магазине никого не было. Не считая мух, кружившихся вокруг белых липких лент, который свисали, как гирлянды, с потолка и время от времени этих мух ловили. Не всех, конечно, - мне было шесть, но я понимал, что всех мух на свете поймать невозможно, - а только самых неловких. И была еще продавщица, тетенька в белом переднике. Она смотрела на кружащихся мух и, кажется, ей было очень скучно.

- Мне буханку черного, - сказал я.

Тетенька вздрогнула, нагнулась через витрину, чтобы понять, кто это там говорит, а потом сказала:

- 20 копеек, мальчик.

И отправилась к полкам, где лежал хлеб, источая аппетитный аромат. Даже не аппетитный, а очень аппетитный! Настолько вкусный, что я уже сейчас, стоя перед витриной, был уверен, что не удержусь и все-таки отгрызу по дороге домой три уголка буханки, а четвертый уголок дам отгрызть Пашке (он обязательно меня попросит). И меня даже не смутит, что маме эта моя самодеятельность по отгрызанию уголков очень не нравится, и она всегда меня за это ругает.

Так я думал, пока лез в карман за рублем. Засунул два пальца, пытаясь поймать тонкую шуршащую бумажку, свой драгоценный рубль и... ничего не поймал. Карман был пуст. Кажется, именно тогда, много лет назад, первый раз в жизни у меня внутри все похолодело. Я быстрее полез во второй карман, хотя точно помнил, что клал рубль именно в левый, а не в правый, но мало ли? Может, случайно положил в другой, когда Вадику показывал? Нет, не случайно. Второй карман был пуст. Точно так же пуст, как и первый. Я почувствовал, что внутри меня похолодело еще больше, а потом что-то - бац! И окончательно оборвалось. А глаза стали мокрыми.

- Что такое? - спросила продавщица.

Но я ничего не ответил. Бросился к выходу, пытаясь подавить рыдания. Не чувствуя боли в подбитом колене, побежал на площадку, где ребята еще играли в футбол. И Пашка еще был там.

- Я рубль потерял, - огорошил его я.

- Ну ты даешь!

Мы вместе стали искать. Все перерыли, все облазили - нет рубля. Ни в соседнем дворе, ни на стройке, ни на горе, ни в песочнице (хотя откуда он в песочнице, если я его Вадику показывал). Нигде! Был рубль и нет рубля.

...С большим трудом я заставил себя пойти домой. Все варианты испробованы, все пути пройдены, оставалось только возвращаться домой. Я бы не пошел, конечно, мне хотелось провалиться под землю, вообще исчезнуть, чтобы меня никогда не было на этом свете. Чтобы обо мне все забыли, все-все, включая маму, папу, бабушек, дедушек и кота Сёмана...

- Ты что тут дверь царапаешь? - мама открыла дверь у увидела меня. - Я думала Сёман, а тут...

И она увидела мое грязное лицо с размазанными слезами.

- Что случилось?
Я еле выдавил:

- Я... рубль... потерял.

И зарыдал. Осознавая сквозь слезы, что пол в моей комнате все-таки перекрасят, и не видать мне зеленого, но, что было ужаснее, мне больше никогда не доверят рубль и не пошлют одного за хлебом. Потому что я - не-са-мос-то-я-тель-ный! И эта противная Алёнка будет всю жизнь, ВСЮ жизнь, меня опекать. Вот это была настоящая трагедия.

Но мама поцеловала меня в голову, приобняла и сказала:

- Ничего страшного, Лёша, заходи. Сейчас будем суп есть.

И папа, который вечером пришел с работы и, как я подозреваю, узнал от мамы эту крайне неприятную для меня историю с рублем, тоже не ругался. Только вот суп нам пришлось есть без хлеба.

Но это ведь мелочи, правда?

Фото: kupjura.ru

Понравилась история? Подписывайтесь на мой блог: gothy