"И когда вошел Он в Иерусалим, весь город пришел в движение и говорил: кто Сей? Народ же говорил: Сей есть Иисус, Пророк из Назарета Галилейского". (Мф. 21; 10-11)
Он восходил на Голгофу, а мы видели Вход в Иерусалим. Он знал что Его ждет, а мы пели: "Осанна!" Он смотрел на нас и знал то, о чем даже в страшном ночном кошмаре мы не могли и помыслить. Мы бросали под ноги Ему пальмовые ветви, а Он принял терновый венец. Мы видели в Нем царя и пророка, а Он видел страдание и поношение. Мы хотели вознестись с Ним в царство силы и славы, но Он шел на муки Гефсимании и Крест Голгофы!
"Что общего у нас с Ним"? Так думал человек, рассматривая иконостас незнакомого храма и веселые лица людей. Он сам не понимал, почему этот всеобщий праздничный балаган, с его традиционной вербой и без умолку поздравляющих друг друга прихожан, не касались его духа и сердца. "Или, Или! лама савахфани", - слышалось ему отовсюду.
Этот монотонный набат, бьющийся где-то глубоко внутри его слабого сердца, не давал ему покоя вот уже несколько дней. "Действительно, - промелькнула в его голове странная мысль - а что отличает сегодняшних нас, от прошедших тех? Ведь они были искренни в своей радостной встрече, впрочем, как и в последующем предательстве Того, о Ком они практически ничего не знали. То что Он хотел открыть им, было доступно их сердцам и взорам. Но то, что знал только Он, было сокрыто в глубочайшей тьме имя которой - Вечность. Смогли бы они распять Бога, если бы знали кто Он? Наверное смогли бы, как смогли бы и сегодня, распять любого, кто потряс бы их представления о Боге".
-Вам плохо, дедушка? - Раздался рядом голос испуганного ребёнка. Он посмотрел вниз и увидел прелестное дитя, смотревшее на него с сердечным состраданием и заботой.
-Нет, мне просто немного душно. Сейчас пройдет,- ответил мужчина, присаживаясь на полупустую лавку.
-Хотите, я подержу вас за руку? - спросила девочка с улыбкой, глядя ему в глаза добрым и открытым взором.
-Хочу, - он протянул на встречу её маленькой ручке свою тяжёлую мозолистую ладонь.
"Или, Или! лама савахфани", - билось все сильнее и сильнее в его уставшем от злободневных забот и тяжелых дум сердце. Но странно...когда пальчики ребёнка коснулось его руки, эти странные слова не пугали его, а принесли отдохновение и свет. Он закрыл глаза, а свет все ярче и ярче наполнял все его существо.
Когда по праздничному веселая толпа прихожан разошлась и храм опустел, только тогда церковные служки заметили тихо сидящего на скамейке одинокого старика. Его глаза были открыты, но сердце уже не билось.
