Всем привет!
Вот следующий выигравший рассказ на американском конкурсе. Этакий символический рассказ за все хорошее против всего плохого. )
Последний солдат
Солдаты медленно заходят в столовую, тесно рассаживаясь на скамьях и занимая свободные места подальше от брезентовых стен. Снаружи ветер визжит, свистит и с силой бьёт по тентам, местами срывая их с опор.
Называть это «столовой» — преувеличение. Перед ними всего лишь один огромный шатёр. Окна у верхнего края, гибкие пластиковые листы закреплены на липучках и проволоке. Тент держится на переносных деревянных балках, чтобы волны песка и грязи не попадали в котлы с едой. Но и с этой задачей шатёр справляется плохо.
Внутри столовой — солдаты самых разных типов: мужчины и женщины, светлокожие и темнокожие, высокие и низкие, крепкие и худые. Есть даже дети — семьи солдат, которых некуда было пристроить, пока их родители на службе.
Их шёпот и приглушённые крики едва слышны среди скрипа и грохота столовых приборов, хотя сегодня настроение особенно подавленное. В каждой мысли, в каждом разговоре, в каждом сне звучит один и тот же вопрос: Что будет дальше?
Поток свежего, прохладного воздуха прорывается сквозь душный шатёр, заставляя солдат обернуться. Капитан Восемнадцать возвращается, держа боевые планы высоко над головой, её острый взгляд быстро обходит весь зал. За ней следуют Капитаны Шестнадцать и Сорок, держа в руках аналогичные планы.
«Командование прислало инструкции», — коротко сообщают они. Больше слов не нужно.
Шуршание бумаги смешивается с подавленными бормотаниями, листы разносятся по залу.
Капитаны больше не объявляют новости вслух. Тот, кому это важно, сам найдёт информацию; кто не хочет знать — вряд ли переживёт войну.
Всё равно мы все умрём.
Казалось бы это — измена, но никто уже не соблюдает законы. Некому их исполнять.
Солдат сидит в углу, скрытый от посторонних взглядов. Он, прижимаясь к спине самого высокого товарища, старается оставаться незаметным и слушает разговоры вокруг.
Они зовут друг друга «Двести шесть», «Восемь-ноль-девяносто» и так далее.
Когда-то у Солдата тоже был номер. Даже имя было, но это было давно. Имена заменили цифрами, когда они стали слишком обыденными. А смерти — слишком частыми.
Когда уровень смертности превысил рождаемость, стороны войны договорились: если невозможно помнить каждого погибшего, кто вправе требовать помнить себя? Это была одна из немногих идей, с которой согласились все.
Номера ещё сохраняются среди друзей и семьи, но не для незнакомцев и рядового «пушечного мяса». Поэтому солдаты называют друг друга «Солдат», детей — «Ребёнок», родителей — «Отец», «Мать» или «Опекун».
Был момент, когда миру было важно, кого ты любишь, с какой идентичностью ты родился, какого цвета твоя кожа или сколько у тебя денег. Сейчас это кажется смехотворным.
Солдат наблюдает, как края тента открываются, пропуская слякоть, пока она не достигнет носков его сапог. Потоки воздуха кружат вокруг, смешиваясь с дыханием и теплом других, поднимаются вверх, затем сменяются новым потоком, и процесс повторяется.
Он мечтает подняться вместе с ними, взмыть выше и выше, пока мир не забудет о его существовании. Но вместо этого он начинает есть.
На подносе перед ним — стандартный набор питания: витамины, паста, имитирующая сытость, и безымянная приправа.
Во время еды нет развлечений, нет рассказов. Раньше собирались за большим столом, смеялись, пили, делились историями. Теперь не осталось ни одной. Люди помнят только недавние сражения и не хотят больше слушать о войне.
Когда звонит колокольчик, никто не сожалеет о выходе из палатки. Солдат наблюдает за уходящими, желая, чтобы они задержались, отсрочили неизбежное. Но они никогда не задерживаются.
Годами Солдат скользил сквозь сети смерти. «Невероятно повезло», — говорит Капитан Восемнадцать. «Невероятно неудачно», — отвечает Солдат, ведь он — единственный.
Солдат встречает Восемнадцать у дверей. Они стоят вместе, наблюдая, как ветер гонит песок и грязь по пустынному ландшафту. Деревья были срублены и сожжены тогда же, когда объявили войну. Теперь земля и ветер смешиваются свободно, ничто не удерживает их, создавая кошмарный пейзаж.
Им почти не о чем говорить. Всё было сказано раньше, но они всё ещё стоят вместе, ждут слов. Колокол звонит, сигнализируя о начале лагеря. Ни Восемнадцать, ни Солдат не задерживаются — больше нечего сказать.
Солдат стоит с неполным вниманием. Одно из его достижений — казаться достаточно обычным, чтобы не получить повышение. Последнее, чего он хочет, — отвечать за смерть товарищей. Одного раза хватило.
Восемнадцать, Шестнадцать и Сорок стоят на сцене. Они излучают уверенность, но Солдат знает, какую боль они несут внутри. Их энергия — не адреналин и не гнев, а сдержанная безрассудность, следствие пережитого горя. Солдат смотрит прямо, но ощущает взгляд Восемнадцать. Она всегда была эмоциональной. Кто-то назвал бы её холодной, безжалостной, бессердечной, но глубоко внутри она заботится — просто не позволяет себе действовать по этому побуждению.
Капитаны начинают подготовку к бою: короткие упражнения, затем инструктаж с новостями от командного центра. Солдат помнит свист, взрывы, огонь.
Информации нет.
Командного центра нет.
Солдат выполняет упражнения почти идеально, воспроизводит инструктаж. Он не встречается глазами с Восемнадцатью.
И затем мужчины, женщины и дети Последней Войны идут сквозь ветер и дождь к следующему полю боя, к следующей войне, следующей резне.
Солдат спрятал сердце к началу боя. Пушки гремят, бомбы свистят, а сквозь всё слышится поп-поп-поп автоматов. Пепел идёт дождём, дым закрывает небо, погружая землю в полночную тьму.
Он стоит за Лошадью — боевой машиной, созданной для более эффективного убийства. Идея — напоминание о временах, когда капитаны сражались на приручённых животных. Она совсем не похожа на мифическую лошадь, но только
Солдат это знает.
Восемнадцать снова смотрит на него — и теперь он встречает её взгляд. Они знают, что будет дальше, но всё ещё ждут слов. Солдат отворачивается первым.
Он идёт вперёд скорее прогулочным шагом, чем маршем. Не стреляет, не достаёт нож, не сражается.
Он поднимается на холм, слушая войну и крики. Поток свежего воздуха исчез, теперь только серная и дымовая смесь, возможно, с примесью слезоточивого газа. Все попытки организовать войну давно рухнули, и Солдат остался один среди хаоса смерти.
Он достигает вершины и садится, наблюдая за боем. Видит, как товарищи уходят в лучший мир. Видит солдата с другой стороны, который бежит на холм и падает под огнём. Он ждёт, когда бой замедлится, когда смерть закончится. Стоя на краю, он оцепенев, бездействует, не убивает и не хочет быть убитым.
Он видит Восемнадцать на Лошади, двигающуюся к генералу противника, Генералу Один. Солдат — единственный, кто замечает снаряд летящий в двигатель Лошади, единственный, кто становится свидетелем смерти Восемнадцать.
Восемнадцать никогда не была его всем, но была чем-то, когда больше ничего не было. Что-то стекает по его лицу от глаза до подбородка. Солдат не проверяет — сажа или пепел.
Он наблюдает, как армии сталкиваются, сжимаются до ничтожества, и это становится реальным. Истина не касалась его, когда он поступал на службу, когда первая любовь пропала, когда первый взвод был уничтожен, когда объявили всеобщую мобилизацию. Даже его семью.
Теперь он ощущает горе, гнев, напряжение. Смерть Восемнадцать стала последней каплей.
Он знает, как это можно было предотвратить. Задним числом это очевидно.
Когда-то были пацифисты. Давным-давно, когда он был мальчиком, с именем, семьёй и лошадью.
Пацифисты говорили о мире, соглашениях, соседской любви и принятии. Их игнорировали, а когда нет — устраняли. Пацифисты исчезли, мир превратился в это. Битва за битвой, война за войной.
Солдата обманула неправильная сторона, он сражался за неправильное дело.
Больше не в блаженном оцепенении, Солдат на дне, ищет кого-то, кому можно довериться. Он встречает пустые оболочки павших товарищей.
Всё должно было прекратиться, кровь — остановиться. Война была бессмысленной и необратимой.
Дым от взрыва Лошади развеялся. Пепел идёт дождём, стрельбы больше нет. Только поле смерти.
Тьма слегка рассеивается, достаточно, чтобы Солдат увидел металлический стержень у ног.
После мгновения колебаний он поднимает его. Грубый, с отверстиями, требует осторожности.
Один в долине, где только что бушевала война, Солдат поднимает флаг победы и втыкает его в землю.
Война окончена, Солдат победил.
Но он тоже потерял.
Флаг едва держится, мокрый и разорванный, развевается в дождь.
Он падает на колени, руки за головой, пытаясь удержать себя. Смотрит на флаг, на небо, затянутое смогом, ожидая конца.
Земля вокруг флагштока сдаётся под дождём и ветром, флаг падает на землю.
И в этой тишине, среди горя и потерь бессмысленной войны, последний солдат
Последней Войны умирает.
