Я опоздала в Калькутту на тысячи дней. Ее прекрасное лицо исказила плесень, корни баньянов расширили в нем трещины. Книги изнутри пахнут дождем. В ресторанах, где не кончались до утра ослепительные джазовые вечеринки, теперь просто едят. Никто не заботиться о великолепных зданиях, построенных на опиумные деньги. У их подножия течет базар, где продают термоядерные сумки, разную ветошь и опасные конфеты с бхангом. Страшный привет от Кали за три рупии.
По вечерам ни одного концерта в городе, который считался музыкальной столицей, говорят, еще не сезон. В еврейской пекарне остались только портреты основателей. Чтоб войти в армянскую церковь, нужно разрешение какого-то научного института. Диаспоры оставили свои улицы на забаву времени.
Но влюбленные горячо целуются на набережной, прячутся за выступами памятников, изгибом ступеней, деревьями. Дети шумят, играют в парках, чирикают, как стаи птиц. А река уносит лодки под величественный мост Ховры. А может, я и вовремя в Калькутте. В момент тлена, в первые минуты жизни.
