"Бог выдуман. И плохо выдуман" Как великие россияне нарушали статью 148 ук

Лев Толстой

Прежде чем отречься от церкви и единения с народом, которое мне было невыразимо дорого, я, по некоторым признакам усомнившись в правоте церкви, посвятил несколько лет на то, чтобы исследовать теоретически и практически учение церкви: теоретически — я перечитал все, что мог, об учении церкви, изучил и критически разобрал догматическое богословие; практически же — строго следовал, в продолжение более года, всем предписаниям церкви, соблюдая все посты и посещая все церковные службы. И я убедился, что учение церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения. Стоит только прочитать требник и проследить за теми обрядами, которые не переставая совершаются православным духовенством и считаются христианским богослужением, чтобы увидать, что все эти обряды не что иное как различные приемы колдовства, приспособленные ко всем возможным случаям жизни. Для того, чтобы ребенок, если умрет, пошел в рай, нужно успеть помазать его маслом и выкупать с произнесением известных слов; для того, чтобы родильница перестала быть нечистою, нужно произнести известные заклинания; чтобы был успех в деле или спокойное житье в новом доме, для того, чтобы хорошо родился хлеб, прекратилась засуха, для того, чтобы путешествие было благополучно, для того, чтобы излечиться от болезни, для того, чтобы облегчилось положение умершего на том свете, для всего этого и тысячи других обстоятельств есть известные заклинания, которые в известном месте и за известные приношения произносит священник.
— «Ответ на постановление Синода от 20–22 февраля и на полученные мною по этому поводу письма». 1901

Антон Чехов

Я давно растерял свою веру и только с недоумением поглядываю на всякого интеллигентного верующего.
— письмо С. П. Дягилеву. 12 июля 1903 г.

Александр Герцен

Многие <…> думают, что это гордость мешает верить. Но отчего гордость не мешает учиться? Что может быть смиреннее работы мыслителя, наблюдающего природу? Он исчезает как личность и делается одним страдательным сосудом для обличения, для привлечения к сознанию какого-нибудь закона. Он знает, как он далёк от полного ведения, и говорит это. Сознание о том, чего мы не знаем, своего рода начало премудрости. <…> Перед высокомерным уничижением верующего не только гордость труженика науки ничего не значит, но гордость царей и полководцев теряется и исчезает. Да и как же ему не гордиться — он знает безусловную, несомненную истину о боге и о мире; он знает не только этот, но и тот свет <…> он смиренен, даже застенчив от избытка богатства, от уверенности. <…> Это странное сочетание неестественной гордости с неестественным смирением принадлежит вообще христианскому воззрению. Оттого-то и папа римский, «царь царей», всегда называет себя рабом рабов. <…> Религиозному воззрению любовь к истине, к делу, потребность обнаруживания себя, потребность борьбы с ложью и неправдой, словом, деятельность бескорыстная, непонятна. Религиозный человек свечки грошовой даром богу не поставит, это ему все векселя на будущую болезнь, на будущий урожай, наконец, на будущую жизнь.
— «Ответ русской даме» (10 февраля 1859)

Виссарион Белинский

Вы не заметили, что Россия видит свое спасение не в мистицизме, не в аскетизме, не в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения гуманности. Ей нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, сколько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а со здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их исполнение … Вот вопросы, которыми тревожно занята Россия в ее апатическом полусне! И в это время великий писатель, который своими дивно-художественными творениями так могущественно содействовал самосознанию России, давши ей возможность взглянуть на самое себя как будто в зеркале, — является с книгою, в которой во имя Христа и церкви учит варвара-помещика наживать от крестьян больше денег, ругая их «неумытыми рылами»!
— письмо Гоголю

Петр Чайковский

«Мой разум упорно отказывается от признания истины догматической стороны как Православия, так и всех других христианских исповеданий <…> В результате всех моих рассуждений я пришел к убеждению, что вечной жизни нет. Но убеждение – одно, а чувство и инстинкт – другое. Отрицая вечную жизнь, я вместе с тем с негодованием отвергаю чудовищную мысль, что моя мать… исчезла навсегда и что уж никогда мне не придется сказать ей, что и после 23 лет разлуки я все так же люблю ее».

Дмитрий Менделеев

Не трогать веру нельзя. Она — основа религии, а любая религия в ваши дни — грубое и примитивное суеверие. Суеверие есть уверенность, на знании не основанная. Наука борется с суевериями, как свет с потемками

Максим Горький

Не в боге разум, а в человеке. Бог выдуман — и плохо выдуман! — для того, чтоб укрепить власть человека над людьми, нужен он только человеку-хозяину, а рабочему народу он — явный враг.
— О «маленьких» людях и о великой их работе

Владимир Ленин

Говорить о богоискательстве не для того, чтобы высказаться против всяких чертей и богов, против всякого идейного труположства (всякий бо­женька есть труположство — будь это самый чистень­кий, идеальный, не искомый, а построяемый боженька, все равно), — а для предпочтения синего черта желтому, это во сто раз хуже, чем не говорить совсем.

В самых свободных странах, в таких странах, где совсем неуместен призыв «к демократии, к народу, к общественности и науке», — в таких странах (Аме­рика, Швейцария и т. п.) народ и рабочих отупляют особенно усердно именно идеей чистенького, духовного, построяемого боженьки. Именно потому, что всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыра­зимейшая мерзость, особенно терпимо (а часто даже доброжелательно) встречаемая демократической буржуа­зией, — именно поэтому это — самая опасная мерзость, самая гнусная «зараза». Миллион грехов, пакостей, насилий и зараз физических гораздо легче раскрываются толпой и потому гораздо менее опасны, чем тонкая, духовная, приодетая в самые нарядные «идейные» костюмы идея боженьки. Католический поп, растлеваю­щий девушек (о котором я сейчас случайно читал в одной немецкой газете), — гораздо менее опасен именно для «демократии», чем поп без рясы, поп без грубой рели­гии, поп идейный и демократический, проповедующий созидание и сотворение боженьки. Ибо первого попа легко разоблачить, осудить и выгнать, а второго нельзя выгнать так просто, разоблачить его в 1000 раз труднее, «осудить» его ни один «хрупкий и жалостно шаткий» обыватель не согласится.
— письмо Горькому

Владимир Маяковский

Это — церковь, божий храм,
Сюда старухи приходят по утрам.
Сделали картинку, назвали — «Бог»
И ждут, чтоб этот Бог помог.
Глупые тоже — картинка им никак не поможет.
— «Гуляем»

Юрий Гагарин

Полет человека в космос нанес сокрушительный удар церковникам. В потоках писем, идущих ко мне, я с удовлетворением читал признания, в которых верующие под впечатлением достижений науки отрекались от бога, соглашались с тем, что бога нет и все связанное с его именем выдумка и чепуха
— «Дорога в космос. Записки летчика-космонавта СССР»

Варлам Шаламов

«Веру в Бога я потерял давно, лет в шесть. И горжусь, что с шести лет и до шестидесяти я не прибегал к его помощи ни в Вологде, ни в Москве, ни на Колыме»

Иван Павлов, физиолог, нобелевский лауреат

Я… сам рационалист до мозга костей и с религией покончил… Я ведь сын священника, вырос в религиозной среде, однако, когда я в 15-16 лет стал читать разные книги и встретился с этим вопросом, я переделался… Человек сам должен выбросить мысль о боге.
— Павловские клинические среды: Протоколы и стенограммы физиологических бесед. Том 3, стр. 360

Владимир Вернадский
академик

Начал читать Евангелие (у Ани славянское). Сплошь никогда не читал. Библию я прочел всю — с резкой критикой — в старших классах гимназии. Читал все время по истории религии. Но мое отрицательное отношение — для настоящего момента — к значению философии распространяется и на все формы живых религий.

Лев Ландау
физик, нобелевский лауреат.

Нет практически ни одного крупного физика, который не являлся бы атеистом. Конечно, их атеизм не носит воинствующего характера, а преспокойно уживается с самым доброжелательным отношением к религии. У большинства из них даже не хватает смелости открыто признать, что религия противоречит науке.

Среди физиков средней руки религиозные элементы встречаются чаще, и нет ничего удивительного в том, что их известность превышает их научную ценность.
— «Буржуазия и современная физика»

Виталий Гинзбург
физик, нобелевский лауреат

Устойчивость религиозных верований объясняется и тем, что религия может утешать, особенно перед лицом болезни и смерти. Я не сомневаюсь в том, однако, что у религии, по крайней мере, в современных формах, такая же судьба, как и у астрологии. К сожалению, ждать широкого отказа от религии придется еще довольно долго.
— «О сказках, религии и вере в существование бога»