Проект Жизнь. Суворов и площадь круга.

http://bubr.ru/post/view/530 картинка отсюда

 Мне было 8 лет, когда  дед взял меня с собой в гости к другу, жившему в белом коттедже в километре от моего дома.  Дедова друга  звали Суворов, и при мне  никто и никогда не называл его по-другому.  Под этой фамилией он и вошел в мою память.
 Суворова я знал и до визита к нему с дедом: он ежедневно проходил на работу и обратно по нашей улице. Наверное, он был инженером или что-то в этом роде: в его руках постоянно был портфель из брезента. Одевался Суворов всегда одинаково: черные роба и штаны, заправленные в кирзовые сапоги. Зимой к этой одежде прибавлялись черная же фуфайка и шапка.    Суворов  был самый высокий  и широкоплечий человек,  что я видел в своей жизни. Вероятно, его рост превышал два метра. Его череп был всегда чисто выбрит, одежда отглажена, сапоги начищены до зеркального блеска. Никогда не замечал его пьяным, как некоторых других соседей, особенно  тех что из строителей.   На  бритом лице Суворова всегда была какая-то виноватая и добрая полуулыбка. Этот голубоглазый гигант производил впечатление очень сильного, интеллигентного, добродушного и застенчивого человека.   Я никогда не видел его рядом с кем-то, он всегда ходил один. Мама и бабушка всегда  отзывались о Суворове очень тепло, по-доброму  и всегда с улыбкой. Каждый раз, когда Суворов проходил вечером с работы мимо нашего дома, сидящие на скамейках  женщины и мужчины весело и дружелюбно говорили ему: «Здравствуйте!», а этот гигант смущенно  улыбался и коротко отвечал на приветствия.    Когда Суворов отходил подальше, женщины обсуждали его. Мне запомнилось, что они всегда хвалили его опрятность, наглаженность и выбритость. Сочувственно говорили, что «после того случая он так и не женился...»  Что это был за случай в жизни  Суворова мне не ведомо.   Моя мама как и большинство наших соседок работала в конторе. Однажды я услышал, как мамина начальница, тетя Маша,  улыбаясь сказала Суворову:   -Приходите к нам еще, мы опять дадим вам машинку, может так вы быстрее сосчитаете».   На это Суворов ответил, что ему считать «С бумагой и карандашом привычней».   
 Я сразу догадался, что речь идет о счетной машинке, что стояла в конторе: мы детьми приходили к мамам на работу, и нам давали в обед поиграться на счетной электрической машинке «Электроника». Это было очень прикольно: аккуратно нажимать на клавиши и смотреть, как на табло появляются числа рубинового цвета. Из разговоров взрослых я понял, что Суворов все время что-то считает. Когда я спросил маму,  что именно, она ответила загадочно, что Суворов высчитывает площадь круга.  На расспросы она мне терпеливо объяснила про геометрию, тригонометрию, и сложности вычисления площади круга. Мама сама очень любила и любит до сих математику и все с ней связанное. Она достала  готовальню черного цвета, нарисовала циркулем круг и попыталась объяснить мне смысл исчисления его площади.    Впрочем, мне это было уже неинтересно: меня увлекло содержимое блестящее металлическое содержимое готовальни.   
  Теперь мне понятно, что женщины нашей улицы считали Суворова  немного сумасшедшим, но абсолютно безобидным, и вообще очень хорошим человеком. Отец никогда никак не отзывался о Суворове, да и другие соседи-мужчины тоже,  он был для них абсолютно чужим.   
 И вот теперь дед взял меня с собой в гости к загадочному Суворову.  Я повесил на шею рогатку, положил в карманы шортиков несколько камней и складной ножик и босиком пошел с дедом. Дорога пролегала мимо болота, и я питал надежду подстрелить утку из рогатки и убить ножиком змею. Такие мечты были у всех мальчишек нашей улицы.  Дед был одет в черные бриджи,  голубую майку и тапки. Я внимательно смотрел на камыши и болотную тину, но утки и змеи не попадались. Только ласточки летали низко - «Это к дождю», -объяснил мне дед. Стрелять из рогаток в ласточек мальчишкам строжайше запрещалось, потому что «Они очень полезные, мошек и комаров едят». Да и мы сами считали ласточек какими-то особенными птицами и никогда не обижали их.   
 Когда прошли мимо болота, на дорогу нам с дедом навстречу вышел смеющийся Суворов.  Я впервые видел его не в робе и кирзачах, а в белой майке, полосатых пижамных штанах и тапках.   Именно матерчатые тапки были тогда в большом ходу, потому что сланцы (вьетнамки ) стояли дорого и были в основном у молодежи.   
 Дед радостно закричал ему «Суворов!» тот, в ответ крикнул «Борис Михайлович!» и они крепко пожали друг другу руки.   Дед познакомил нас, причем Суворов так и представился по фамилии и осторожно пожал мне ладошку.   Рядом с моим невысоким дедом гигант Суворов казался настоящим великаном. Однако еще больше этого физиологического контраста меня поразило искреннее уважение и серьезность, что проявлял Суворов к моему деду.   После приветствия дед сразу же сказал  Суворову,  что он хочет построить детям полуподвал под заготовки и маринады. И что ему нужны кирпич и песок, а цемент и дерево уже есть, как и железо на крышу.  Суворов тут же ответил деду, что машина песка будет хоть завтра, а машина кирпича через три дня. Дед спросил сколько будет стоить, на что Суворов сказал  «Бутылку водителю отдайте и все».   
 Когда мы проходили мимо магазина, тот был уже закрыт на замок и в окне горел красный огонек сигнализации. А завмаг и сторож сидели на улице за столом, пили чай и играли в шахматы.   Суворов подошел к ним и сказал: - «Друг фронтовой  ко мне пришел» и протянул завмагу красненькую денежку с Лениным.   Завмаг сразу встал, открыл магазин (сигнализация зазвенела так громко, что у меня заложило уши) и вынес Суворову бутылку водки «Пшеничная» и мне жестяную банку леденцов «Монпасье». Эти банки очень ценились у детворы: мы набивали их песком и толкали ногами, играя в классики.   
 Придя в дом к Суворову, старики сразу прошли в дальнюю комнату,  а я стал один бродить по комнатам. Такого жилья я еще ни у кого не видал. Не было никакой мебели, только шкаф в прихожей, газовая плита, помойное ведро на кухне, и деревянные доски вдоль стен, вместо полок. На этих досках  стояли ряды амбарных и канцелярских книг, такие я видел в конторе.    Не было ни ковров, ни люстр, ни абажуров, ни занавесок, только голые стены и лампочки. Причем везде было чисто, и без пыли.     Я прошел к старикам в маленькую комнату. В ней  было также пусто, только аккуратно застеленная раскладушка выделялась, да табурет, на котором сейчас сидел дед.   
 Стоя у окна, Суворов налил водку до краев в граненный стакан и пригласил деда к подоконнику, на котором на газете  лежали горбушка и разрезанная пополам луковица.  Дед медленно разом выпил весь стакан и  занюхал луковицей. От горбушки отказался, сказав что у него уже  зубов нет.   Суворов налил водку и себе, выпил и занюхал горбушкой. Бутылку с остатками водки он широко размахнувшись своей длинной рукой  выкинул за окно.  Я был поражен его поступком: дома мне запрещали даже крошку со стола выбрасывать в окно, а тут целая бутылка...Суворов поднял меня и поставил на подоконник, и я увидел метрах в 50  бескрайнее зеленое  болото, поросшее камышом и затянутое ряской. В это болото  Суворов и выкинул пустую бутылку. Под окном на земле я заметил залежи окурков.   
 Дед и Суворов закурили и  начали степенно разговаривать о чем-то своем, взрослом. Лица и шеи у них стали красными. Никаких других признаков распития алкоголя не проявлялось. Мне стало скучно, я лег на раскладушку и заснул.   
 Когда проснулся, то за окном уже темнело, а перед дедом и Суворовым была полная пепельница окурков. Дед курил «Приму», а Суворов «Беломор».
 Увидев что я проснулся, Суворов сказал мне:  «Твой дед зимой 42-го спас весь наш гаубичный расчет от голода». Он же разведчиком был»-не понял я.   Верно, он был разведчиком. А я,как математик, попал в артиллеристы. И занимался баллистическим счислением и таблицами стрельб. Когда в тот раз есть нам было нечего, Борис Михайлович дважды сползал к фрицам. И принес мороженную лошадиную ногу. А другой раз принес от германцев шоколад и хлеб, мы его в котелке разогрели, съели и этим  спаслись от голода. А почему у немцев была еда, а у вас не было?» - не понял я.   «А она у них всегда была, снабжали их хорошо. У них порядок с этим был» -объяснил мне дед.    Из дальнейших слов  я понял, что мой дед и Суворов родом из одной местности на Волге. Эта некогда цветущая густонаселенная земля  с древними русскими городами  была затоплена  водой искусственного Рыбинского моря. И дед и Суворов очень сожалеют о затоплении их Родины и ругают советское государство за это преступление.  «Затопили могилы предков, вот и пошло все в стране кувырком, и войну мы проспали. И людей столько положили да по тюрьмам сгноили.  И память предали, и  людям жизнь отравили»- так выразился дед.   Этот разговор стал мне неприятен, ведь я был командиром звездочки и нашего октябрятского отряда. За советскую Родину мне стало обидно.   
 Поэтому я перевел разговор, к тому же мне это и вправду было интересно. -А что за площадь круга?» спросил  у Суворова. «Люди говорят, что вы ее считаете» .   В ответ Суворов провел меня по комнатам, указывая на нескончаемые ряды амбарных книг и канцелярских тетрадей.    -Открой любую здесь тетрадь, там увидишь мои расчеты по формуле круга. В голове вертится эта формула, а ухватить никак ее не могу. Иногда кажется что все, вывел ее...ан нет! Сорок лет вычисляю, да все никак вычислить ее не могу». Сказав это, Суворов помрачнел.   
 Дед засобирался, и мы втроем вышли на улицу. Суворов проводил нас до края болота. Они с дедом пожали с руки и мы расстались.    
 Те, кто реально воевали в ВОВ, после войны  долго не жили. Раны и болезни, полученные на войне, а еще более тяжелый послевоенный труд наравне со здоровыми быстро сводили их в могилу.  Мне было восемь лет, когда умер дед. После его смерти  я больше от Суворова ни слова не слышал, он вообще ни с кем более не разговаривал.  Вышел на пенсию, и  из дома почти не выходил. Соседи, что  покупали ему продукты, рассказывали, что Суворов сутками считает свои бесконечные расчеты. Наверное, он пытался успеть за оставшееся ему от жизни время высчитать формулу  площади круга.     Я полюбил бродить по болоту и  видел с него свет в  окне Суворова. На подоконнике которого они с дедом когда-то выпивали и закусывали.    
 Когда и как Суворов умер и  что новые хозяева сделали с его тетрадями и книгами я как-то пропустил. Наверное,  сдали на макулатуру или попросту выкинули на помойку.