Проект "Жизнь", финал. Портрет братишки

Так уж случилось в моей жизни, что из всей нашей многочисленной родни по линии, как отца, так и матери, в Брянске я остался один. Есть у меня здесь жена и дочь, но из другой родни – больше никого. Родителей моих, которых когда-то судьба самих случайно занесла в этот город, больше нет на свете, а все многочисленные сёстры и братья отца и матери – то есть мои дяди и тёти – давно разъехались по другим городам и странам.

Но был период, когда жила несколько лет в нашем городе моя тётка Люда, и было у неё два сына – Толик старший и Серёга младший. Два двоюродных брата – это ведь так здорово! Тем более, что Толик был старше меня на пять лет, а Серега – младше всего на полгода. Жили все они тогда не очень далеко от нас, и в гости мы бегали друг к другу довольно часто.

Толик был заводилой в своём дворе, он рано стал взрослым, и вечно учил нас, молокососов, правилам большой жизни. Нет, он никогда не поддерживал тех, кто мучил кошек и не заставлял участвовать нас в набегах на соседние дачи в период созревания слив и яблок. Что я хорошо запомнил из детства про Толика, так это, как он в один прекрасный день строго-настрого запретил нам с Серёжкой курить. Он даже заставил нас есть траву, после того, как однажды учуял, что от нас двоих воняет табаком. Толик защищал нас от старших пацанов, когда мы бегали в том дворе, где они с братом росли. Делать ему это не представляло большого труда, потому что Толик считался эдаким местным авторитетом, даже прозвище у него было Талиб, правда, в то время мы даже и не знали, что означает это слово.

Наши родители обычно заседали на маленькой кухне или в зале квартиры тёти Люды, а я бежал на улицу разыскивать двоюродных братьев. Рос я мальчиком тихим и  неприметным, а мой двоюродный брат Серёга был, хоть и младше, но гораздо бойчее, и крепче меня физически. Голова его была вечно лохматой, белобрысой, а лицо конопатым, был он быстрым в движениях, во всём старался следовать старшему брату. Я помню очень хорошо, что лет до восьми Серёга (хоть и был чуть младше меня) всегда как-то покровительственно и снисходительно относился ко мне, и почти всегда поначалу отказывался брать меня играть со своими друзьями. Меня очень сильно задевало то, как он каждый раз кривился в тот момент, когда я приходил к нему в гости. На его лице будто читалась эдакое «Вот, опять этот Юрка сюда припёрся, снова уделяй ему внимание, таскай его за собой!».

Но я всё равно не отставал. Если Серёжка играл в войну, то и я с ним, если Серёжка бежал в подвал, то и я следом (хоть и страшно было!). Как хвостик следовал за ним, словно не веря в то, что мой братик может меня так обижать своим невниманием. Часто доходило до того, что мне приходилось доказывать преданность Серёжке тем, что я делал какие-то уж совсем непривычные для себя вещи. Например, прыгал через глубокую яму или лазил через высокий забор, рискуя свалиться и сломать шею. Проходило порой полдня, прежде чем брат убеждался в том, что я не такой размазня, каким он меня  привык всегда считать. Однако всякий раз повторялась одна и та же картина, когда в следующие выходные я приходил в гости к родным и бежал отыскивать во дворе Серёжку, тот упорно игнорировал моё присутствие подолгу. Очкариков никто никогда особо не жаловал, брат просто следовал давно выработанной схеме поведения других детей, и я привык к его придиркам и даже почти перестал обижаться на него со временем.

Так и росли мы в детстве вот с таким немного странным отношением друг к другу, пока не произошёл один случай, который полностью всё поменял.

Однажды наши мамы и папы собрались на большой корпоратив. Было это 8-го марта, кажется. В те годы администрация завода, где работали наши родители, регулярно устраивала праздники для всех членов коллектива предприятия, не жалея на это средств. У завода был целый свой огромный клуб с большим залом и колоннами, в котором одновременно умещалось несколько сотен человек из желающих принять участие в  различных мероприятиях.

Родители оделись в праздничные одежды и ушли. Не помню, где был в это время Толик – старший двоюродный брат, но Серёгу тётя Люда привела в нашу квартиру.

– Найдёте ведь чем заняться? – спросила мама, оставляя нас одних – Не в первый ведь раз одни дома остаётесь.

Мы всем пообещали, что будем вести себя хорошо, и родители ушли.

Времени у нас был целый вагон, мы стали с братом придумывать себе разные развлечения. Поиграли в машинки, потом постреляли в солдатиков болтами и гайками из маленькой  пушки. Даже диафильмы садились смотреть. Прошло примерно часа три, когда всё нам наскучило страшно.

– А, давай в прятки играть! – вдруг предложил Серёжка.

– Ну, давай, – отвечаю, а сам скептически оглядываю нехитрое пространство однокомнатной квартирки – правда тут и прятаться-то особо негде, кроме кладовки да балкона.

– Ничего – радостно сообщает брат – я так спрячусь, что ты меня и тут не найдёшь.

С сомнением в голосе соглашаюсь играть в прятки, чего ведь не сделаешь ради дружбы.

Несколько раз мы прятались друг от друга, но я легко находил Серёгу, а он так же без труда находил меня каждый раз, когда прятался я.

– Ну, что, – говорю, и вздыхаю – не будем больше в прятки?

– Ладно – отвечает брат – давай я в последний раз спрячусь, ты меня уж теперь точно не найдёшь.

Отворачиваюсь, но Серёжка просит отойти в кладовку, чтобы я по звуку не догадался, куда он станет прятаться. Иду и там считаю:

– Один, два, три…

Краем уха слышу, как что-то зашуршало в комнате.

– Четыре, пять, шесть… Хрясь! Бум! Дзинь!

Выбегаю из кладовки и вижу такую жуткую картину: Серёжка бледный, как мел, сидит наполовину под створкой стола-книжки, и испуганно смотрит на огромную, упавшую на пол, хрустальную вазу. Вокруг валяются разноцветные осколки хрустальных цветов, которые в этой вазе до этого стояли.

У меня тоже шок. Помню, мама мне не раз до этого наказывала: смотри, играй, но эти цветы очень нежные и хрупкие. Не побей мне их!

Беззвучно плачу и приседаю на корточки возле осколков. Дорогущая ваза на удивление уцелела, цветы – нет. Двоюродный брат между тем окончательно вылезает из под стола и присоединяется к моим попыткам рассортировать куски стеклянных цветов, складывая красные к красным, зелёные к зелёным… Всего их было пять и все разбились. Все разного цвета были.

– Надо клеить – предлагает находчивый Серёжка – тащи клей, Юрка!

Приношу клей БФ и мы, пачкая им руки и пальцы, начинаем методично клеить каждый цветок. Под наше молчаливое сопение работа движется медленно, но до прихода родителей всё равно ещё далеко. Может, и успеем.

– Ты только не говори, никому, что это ты разбил – говорю я брату – Я маме скажу, что это я случайно. Моё отношение к Серёжке по-прежнему трепетно-преданное, ради дружбы с ним я готов пойти на всё.

– Да ты что? – брат смотрит на меня с изумлением – тебя ведь мать убьёт!

– Не убьёт – смотрю в ответ ему прямо в глаза – Это у тебя мать и отец строгие. Я ведь в курсе, как тебе порой попадает, и как ремнём тебя секут за разные провинности. Не хочу, чтобы тебя снова…

– Да, как же… Юрка, нет, не могу я так – и в тот же миг Серёжка вдруг начинает плакать.

Я никогда раньше не видел, чтобы он плакал. Даже когда однажды его огнём костра сильно на стройке опалило, он держался, морщился, но молчал. А сейчас Серёжку словно прорвало. Брат плакал не очень громко, почти как я,  и только крупные капли слез стекали по его белёсым ресницам прямо на палас, рядом с разноцветными осколками хрустальных цветов.

Так и клеили мы те стекляшки допоздна, бесконечно препираясь по поводу того, кому брать на себя вину. Я ни за что не хотел уступать брату, впервые в жизни. В тот вечер я будто  стал старше.

А мама меня действительно не наказала. Только вздохнула, укладывая спать, попутно оттирая с моих пальцев остатки клея жидкостью для снятия лака.

– Долго клеили? – спросила она после того, как покачала головой, внимательно оглядев мою и Серёжкину «работу».

– Долго – ответил я, опуская взгляд. А потом, привстав на локтях в постели, я вдруг сказал – Мам, скажи тёте Люде, чтобы она Серёжку не лупила. Он ведь вообще ни при чём. Это ведь я, я разбил цветы.

Мама пообещала замолвить за моего братика слово, но как потом оказалось, Серёгу тётя Люда всё равно отлупила.

Однажды я пришёл к братьям в гости и там узнал от Толика, что Серёга всю вину за цветы взял на себя сам, даже не подумав воспользоваться тем щедрым предложением, которое я хотел ему устроить. Ну, что ты будешь делать, не послушал, и всё!

Но самое поразительное произошло позже. Вскоре после того случая Серёжка, будто изменился. Он больше не игнорировал меня в те минуты, когда я приходил к нему играть во двор, и даже всем тем ребятам, кто раньше издевались над видом моих нелепых круглых очков, строго настрого запретил подтрунивать надо мной.

– Это – мой двоюродный брат – говорил он всегда всем пацанам в своём дворе. Кто его тронет – того убью!

Мы потом не очень долго жили в одном городе. Вскоре тетя Люда, Толик и Серёжка уехали в другой далёкий город, и мы стали видеться совсем редко.

Сейчас мои братья давно выросли. У Серёжки свой большой дом, семья, и мы периодически созваниваемся, хотя в последний раз встречались друг с другом довольно давно. Брат всё время зовёт в гости. Но, финансовые трудности, дела и всё прочее, да и далеко ехать к нему. Но я верю, однажды всё равно настанет момент, когда я обязательно к нему выберусь, потому что он очень ждёт моего приезда, и рыбалка в тех местах очень знатная.

На фото, мой брат Серёга. Фото 2012-го года. Нисколько не изменился с детских лет!

Большое спасибо, за спонсорскую поддержку конкурса   #проектжизнь! @marina, @aleco. @olegst, @sharker, @dmilash, @sept, @arcange, @konti.