Пять книг на одну букву, внимание “П”!

Привет, Камрады!

Как большой любитель чтения глазами различного рода опусов, решил принять участие в интереснейшем конкурсе - “Пять книг на одну букву”. Вот здесь прописаны правила участия. Казалось бы - чего проще… Но прекрасная @amidabudda все же сумела меня озадачить - выдала мне магическую литеру “П”, тут-то и возникли сложности… Сложности выбора, Камрады, ибо самое сложное в нашей жизни - это делать самостоятельный выбор. Не буду скрывать, один из моих наиболее любимых и уважаемых писателей - Хемингуэй, соответственно пять его произведений начинающиеся на букву “П” всПлыли в памяти моментально, пока ехал Московским Метрополитеном от Лубянки до Комсомольской. Но, Камрады, в мире так много прекрасных писателей, интереснейших творцов… Я ни в коем случае не собираюсь Вас чему-то учить, просто хочу уделить внимание хотя бы нескольким из них. Итак, поехали, но помним - это не хит-парад и не изложение с элементами сочинения, а только поток извилистого и субъективного вне меры сознания.

“По ком звонит колокол”, 1940 год. Эпический роман Хемингуэя, во многом автобиографический, как многие-многие его труды. О чем это произведение поведало лично мне? Наверное, о том, что личность всегда остается личностью, о том, что есть нечто большее в этом мире, чем наша суета, очереди за колбасой, протекающий стояк на кухне и сдача экзаменов в универе. Про сдачу экзаменов скажу отдельно… Дело в том, что я читал этот роман во время одной из зимних сессий, большую часть его я прочел вообще-то в трамваях по пути в универ и из него. Тогда у меня было такое правило - 4 остановки читаю Хэма, 4 остановки - ОТЭЦ (Основа Теории Электрических Цепей, лектор: Титов Александр Анатольевич). Честно скажу, ОТЭЦ заходил хуже. Намного хуже. Я его, конечно, сдал, да и лектора уважаю чрезвычайно (действительно один из самых лучших преподавателей на моем долгом университетском пути), но ОТЭЦ мне так и не пригодился, а “Колокол” слышится в жизни очень часто.

“Полковнику никто не пишет”, 1961 год. Маркес… Великий Габриэль Гарсия Маркес! Как же он меня когда-то поразил, это невозможно выразить на бумаге или экране монитора - не хватит чернил, сантиметров и пикселей. Примечательно, что эту повесть я прочитал уже после “100 лет одиночества” и очень удивлялся тому, насколько мимолетна и разительна разница в самом писателе. Только потом я обратил внимание на то, что “Полковник” на 6 лет старше “Одиночества”, что написан он еще не до конца созревшим писателем. Но Маркес в то время и сам был таким полковником, как и очень-очень многие из нас. Например, я, например, сейчас! Верьте друзья, письмо придет!

“Пена дней”, 1946 год, Борис Виан. Меня часто спрашивают, смотрел ли я фильм “Пена дней”. Я всегда спрашиваю в ответ - “Какой именно?” Хотя смысла в этом нет, скорее это некая Виановская манера ведения монолога и рассуждения. Ни одну из экранизаций я не смотрел. И вряд ли стану смотреть. Боюсь, что тогда я потеряю послевкусие “Пены дней”, которое впиталось в нёбо как дым первой выкуренной сигареты. Как бы давно это с Вами не произошло - Вы запоминаете. Где-то внутри. Подсознательно и анти-осязательно. Пусть будет пена, пусть будут дни. Я сам себе нарисовал безумную фантасмагорическую раскраску по шаблону Виана и она моя, не хочу стирать свои ощущения, заменяя их чужими, пусть даже ощущениями гениальных режиссеров. И пусть распевают свои псалмы и маршируют слепые девочки из приюта Юлиана Заступника.

“Превращение”, 1912 год, Франц Кафка. Мне 16 лет, конец лета, мы с отцом впервые в моей жизни едем на нашу новую дачу на электричках (у отца сломалась машина). Дача находится в каком-то ужасающе недоступном на мой взгляд месте - нужно ехать аж на двух электричках, хотя, казалось бы, вовсе не так уж и далеко, тот же привычный Чеховский район Подмосковья, где знакомая с детства дача бабушки. Я не хочу на дачу, но надо. На улице идет дождь. Сыро, серо, мокро, безнадега ощутима на вкус. Мы застреваем в Михнево - отменяют нашу электричку, придется ждать примерно 2,5 часа. Мы погружаем себя в тотально совдеповский вокзальный зал ожидания и находим там пару мест. Отец предлагает выпить пива, я отказываюсь, хотя и не знаю почему. Я открываю книгу Кафки и читаю. Рядом сидит грибник, его штормовка отдает лесом и плесенью, с нее на страницы Кафки иногда падают редкие крупные капли, грибник негодует: “Не идут опята в этом годы, и не пойдет, окаянные!” Я читаю “Превращение”. И превращаюсь сам. Но мое превращение несколько более светлое… Несмотря на то, что, закрывая книгу, я думаю только одну фундаментальную мысль: “ЧТО ЭТО БЫЛО?!”, мир вокруг, оказывается не таким уж плохим и сереньким местом.

Пятая книга. Последняя… Ну нет уж, как говорят летчики, пусть будет крайняя! “Праздник, который всегда с тобой”, 20-ые годы XX столетия. И снова Хемингуэй… Знаете, бывают повести, романы, рассказы, эссе, автобиографии, заметки и еще великое множество литературных форм, а “Праздник” - это Книга! Вот просто Книга и все. Она в себе объединяет столько вариаций выражения, назвать этот труд как-то иначе язык не повернется. Это Книга о любви и жизни. О том, что в нашем мире - даже не уравнении, а в подлинной загадке с бесконечным количеством переменных все равно можно найти верное решение. Это труд о вере и надежде. В американских отелях часто оставляют библии в номерах, так вот я бы оставлял “A Moveable Feast”. Всегда приходит весна, Друзья!

И весна не за горами, но пока поздравляю всех с Наступающим! Будьте, просто будьте! И да прибудет с Вами!