Дети прозвали его Гапоном. Не потому что он имел какое-то отношение к духовенству, совсем нет. Они даже не подозревали, что когда-то существовал такой священник, скорее всего, им просто нравилось слово: оно было созвучно обидному.
- Эй, Гапон, попробуй догони! – кричали пацаны, перепрыгивая невысокую оградку во дворе дома, где они обычно воровали недозревшую алычу.
- Выходи, урод, мы тебя не боимся! – продолжали они свою жестокую игру, кидая камни в окно на первом этаже немецкого трехэтажного дома.
Гапону было около 50-ти. Он носил засаленную густую бороду, длинные волосы в растрепанной прическе, балахонистые рубахи, штаны размеров на пять больше, из-за чего его ноги походили на палки. Мужчина был невысокого роста, слегка горбат и не имел языка. В смысле – непосредственно органа вкуса, ну, или его части, точно неизвестно. Когда пацаны совершали какую-нибудь очередную гадость, Гапон выбегал из дома, и гнался за ними, пытаясь схватить хоть одного из гаденышей за шкирку, чтобы отходить по заду крапивой. Гапон резво жестикулировал своими большими волосатыми ручищами, мычал что-то невразумительное, и когда в очередной раз догнать мальчишек не получалось, он останавливался, тяжело дышал и злобно мычал на весь двор. От этого утробного звука становилось так жутко, что хотелось зажмуриться. Он был похож на дикого зверя, которого посадили на цепь и дразнили.
Взрослые считали пятидесятилетнего Гапона психом, они говорили детям, чтобы те не трогали его, что он грязный, больной и недалекий человек. И если они будут плохо себя вести, то отправятся к нему на растерзание. Во дворе быстро прижились истории из жизни Гапона. По одной версии он убил и съел свою жену и маленьких детей, а потом в наказание сам отрубил себе язык. По другой - он долго жил в психушке, а потом сбежал и его просто не стали искать. Кто-то предполагал, что в подвале у мужчины просторный холодный погреб, где он держит провинившихся детей и всячески их пытает.
Каждый день Гапон подметал улицу: больше его никуда не брали, да и неудивительно – с такой-то внешностью и характером. Он был угрюм и всегда смотрел на окружающих настолько тяжелым потухшим взглядом, что любой на его месте уже давно удавился бы. Но Гапон жил.
В свободное от работы время он строил какую-то хибару у себя во дворе, нечто, вроде сарая. Во время стройки, с топором в руках ошалевший Гапон выглядел особенно опасным. Дети воровали у него доски для постройки штаба на дереве, и он снова гонял их, ревел как раненый бык и метался по двору.
В соседнем с Гапоном доме жил тощий мужчина – 40-летний Юрий Иванович. Он был из числа таких людей, которые постарели намного раньше своего срока, не внешне, а душой. Юрий Иваныч был интеллигентом с блокнотом, аккуратно выбритым, в накрахмаленной рубашечке с воротничком-стоечкой и брюках со стрелками. Он всегда бдил: совершал ежедневные рейды по окрестностям и все подмечал. Записывал, кто неправильно припарковал машину, жаловался в районную управу на нарушителей общественного порядка, воспитывал подрастающее поколение.
Однажды Юрий Иванович увидел жуткое непотребство: дети приютили трех грязных кутят под балконом, прямо рядом с подъездом. Это было совершенно недопустимо: грязная коробка, блохастые щенки, крикливые дети. Мужчина выждал, когда дети уйдут за молоком для щенков, недолго думая, сгреб в охапку коробку со щенками и унес в неизвестном направлении.
Несколько дней дети искали щенков, которым уже успели дать имена: Йося, Тося и Филя. Но их нигде не было. - Наверное, он утопил их – плакали девочки.
- Тварь, он ответит за это, я видел, как он нес коробку – возмущался кто-то из пацанов.
Двор был наполнен детским трауром. И пока ребята вынашивали план мести Юрию Ивановичу, Гапон устраивал черно-белые комочки у себя в сарае на лежбище из старых подушек. Он нашел щенков на помойке и забрал себе.
Ухаживая за животными, он вспоминал свое серое детдомовское детство, в котором не было никакой справедливости. Каждый раз, когда он совершал добрый поступок, он за него жестоко расплачивался. И, вроде бы, однажды ему повезло: какая-то женщина решилась взять ребенка с дефектом, но и ее не стало - рак.
Гапон всегда был совершенно один, не сказать, чтобы он сильно страдал от этого. Просто перестал быть добрым, потому что доброта его никогда ни к чему хорошему не приводила. Дети увидели щенков через пару месяцев, когда те, неуклюже переваливаясь, начали выходить во двор. Они ликовали: «Йося, Тося, Филя!» Гапон не хотел устраивать богадельню в своем уютном сарайчике, но и выкинуть животных на улицу ему было жалко. Да и привык уже. Но дети! Терпеть их - было выше его сил. Он видел их любопытство, их желание подойти, их нерешительность. И однажды не стал закрывать сарай. А потом и вовсе наблюдал, как дети возились с собаками из окна.
Нет, они не подружились. Но перестали ненавидеть друг друга. Просто дети прекратили кидать камни и воровать доски, а Гапон иногда улыбался, тихонечко так, незаметно почти.
Картинка: Pixabay.com
С удовольствием прочитала!
Здравствуйте!
На платформе Голос в первую очередь ценится уникальный авторский контент, который ранее нигде не публиковался.
Ваш пост поддержан в рамках программы "Поддержка авторского уникального контента", скоро за него проголосует - @sept или @dmilash со 100% силой, если они не проголосуют - вам будут перечислены 12,5 gbg с аккаунта @septcur или @dailystats.
Желаем вам творческого роста и увеличения авторских наград.
@lubovprotasova Поздравляю! Вы добились некоторого прогресса на Голосе и были награждены следующими новыми бейджами:
Награда за общую выплату получил
Вы можете нажать на любой бейдж, чтобы увидеть свою страницу на Доске Почета.
Чтобы увидеть больше информации о Доске Почета, нажмите здесь
Если вы больше не хотите получать уведомления, ответьте на этот комментарий словом
стоп
@lubovprotasova Поздравляю! Вы добились некоторого прогресса на Голосе и были награждены следующими новыми бейджами:
Награда за количество голосов
Вы можете нажать на любой бейдж, чтобы увидеть свою страницу на Доске Почета.
Чтобы увидеть больше информации о Доске Почета, нажмите здесь
Если вы больше не хотите получать уведомления, ответьте на этот комментарий словом
стоп