Отторжение

Робот-охранник открыл дверь камеры, Маркус вошёл и осмотрелся. В камере было человек двенадцать. Дверь закрылась. Все глаза были направлены на него. Кто-то из глубины выкрикнул:
– О, свежак пожаловал!

Высокий парень с татуировкой моржа на бицепсе подошел к Маркусу нарочито покачивающейся походкой и спросил:

– Кто таков?

Маркус заморгал, не зная, что сказать.

– Язык у тебя есть? Имя?!

– Маркус..

– Вот как, осчастливил! – кто-то опять сказал из-за спины парня.

– Ну, продолжай… – парень скрестил руки на груди. – С народом поздоровайся.

– А... Да... Здравствуйте.

– За что закрыли?

– Закрыли? – не понял Маркус.

– Статья какая?

– А, это… Я не помню. Это, как это... четвёртой степени...

– Четвёртой степени чего?

– Четвёртая степень токсичной маскулинности.

Токсичная маскулинность или токсичная мужественность — концепция в психологии и в гендерных исследованиях, которая используется в Европе и в Северной Америке для описания норм мужского поведения, причиняющего вред обществу.

– Хахахаха, – парень отвернулся от Маркуса, словно приглашая других присоединиться к его смеху, который они поддержали с разной степенью энтузиазма. – Четвёртая степень... Смотри, братва! Я никогда не встречал никого выше третьей. За что дали?

– Смотрел на девушку в офисе дольше десяти секунд.

– Посмотрите на этого вахлака! – парень хохотнул. – Ты что, правил не знаешь?

– Знаю, но у меня был гаджет обратной связи, который подсказал, что она испытала 65% влечения ко мне. Поэтому я боялся, что если оторву взгляд – она подумает, что я её игнорирую. Ты же знаешь, если бы она пожаловалась, что я пренебрег ею – я бы получил третью степень.

– Но если так, то почему она пожаловалась?

– Там была ещё одна девушка. Она задала вопрос, и мне пришлось перевести взгляд на неё, оторвать взгляд от первой. А потом я запутался.

– Так ты попал под перекрёстный огонь! – парень опять расхохотался, но на этот раз более добродушно. – Думаю, что исправительная колония на Марсе по тебе плачет. Я – Морж, – он показал Маркусу свой бицепс с татуировкой. – Иди, ложись на третью койку справа. Парня, который здесь лежал, вчера отослали на корабле.
Держа в руках бельё и матрас, полученные от охранника, Маркус прошёл между рядами к кровати.

Две недели Маркус провёл в окружной тюрьме в ожидании депортации на Марс. Наконец, прибыл межпланетный автобус серии 365, готовый взять следующую порцию заключённых.
Этот триста шестьдесят пятый был популярным средством транспортировки арестантов в исправительные учреждения. В эксплуатации их были сотни. Они были прочными, надёжными и просторными. Их внутренний салон мог вместить до тысячи человек. Там не было комфортно – но кто сказал, что заключённые должны летать в комфорте?

Маркусу было грустно и страшно. Его вырвали из привычного окружения: работа, которую он любил, женщина, которую он обожал. Кейт много раз призывала его к осторожности, потому что он находился в обществе других женщин на работе. Она даже предлагала перейти работать в компанию, где многие женщины не хотели работать из-за небольшой зарплаты.

– Ты знаешь, что вокруг творится: один неверный ход, и всё! Семь раз отмерь, один отрежь!

Но Маркус не слушал. Хотел произвести на неё впечатление, быть кем-то, кем она могла гордиться, а теперь придётся платить за это своё легкомыслие и глупость.
Соседний парень задал вопрос.

– Ты на Марс, как я, или дальше?
Маркус обернулся к нему. Парень казался милым и тихим, а не уголовником, которые окружали его в камере СИЗО, где над ним издевались и оставили ему на память синяк под глазом.

– Да, на Марс.

– Чёрт-те что происходит... – парень доверительно помотал головой.

– В смысле?

– Скоро на Земле не останется людей. Я прошел курс в колледже, как подавить свою токсичную маскулинность и получил по нему пятёрку. Но со времён колледжа всё стало гораздо строже. Работать, встречаться или иметь семью буквально невозможно. Феминистский Совет вводит новые и новые правила, – он покачал головой в разочаровании. – Теперь этот Марс. Так страшно... Я слышал ужасные вещи об этих колониях. Полностью обслуживаются роботами. И в мозги станут вводить какую-то дрянь. Даже когда срок закончится – неизвестно, что от нас останется.

Маркус только вздохнул. Он надеялся, что его Кейт последует за ним на Марс. Она крикнула, когда полиция пришла его забирать:

– Не волнуйся, милый! Я поеду за тобой! Мы всё равно будем вместе!

Но мог ли он надеяться? Да, были слухи, что женщины сами смывались на Марс. С одной стороны, большинство женщин приветствовали войну с токсичной маскулистостью и поддержали Феминистский Совет в его решении ввести более строгие законы против распространения этой заразы. Да и кому вообще нужны мужчины? Кто мог лучше понять и посочувствовать женщине, чем другая женщина? А для тех, кто предпочитал гетеросексуальный секс, есть человекоподобные роботы, которые могли дать женщине всё, что могут мужчины, но без всех их недостатков.

Но с другой стороны, мужское население Земли сократилось так резко, что можно было ожидать – скоро на планете вообще не останется никаких носителей токсичной маскулинности. И, как ни странно, некоторые женщины-ренегаты пренебрегали общими женскими интересами и улетали с Земли на Марс и другие планеты, заводили там семьи. Это было нелогично, так как на Земле у них могло быть идеальное оплодотворение из сперм-банков. Но кто из поймёт этих женщин?
Маркус надеялся, что его Кейт окажется такой вот нелогичной, и те слова, которые она тогда сказала, окажутся не просто словами.

– Не волнуйся, милый! Я поеду за тобой на Марс! Мы всё равно будем вместе!
Маркус закрыл глаза. Он вспомнил фразу из какого-то старого фильма: «Надежда – это хорошо. Иногда это единственное, что остаётся».