Люди как апельсины

Небольшой рассказ - размышление. Основано на истории рассказанной моим лучшим другом.

   Луч утреннего солнца освещает кирпичную стену старого одноэтажного дома, ветер парусом надувает плотный целлофан, натянутый вместо окна на веранде. На бетонном полу лежит разбитый ударом об стену спелый апельсин. В месте его удара об стену видны подтеки красного цвета и засохшие семена помидора. В бочке кверху пузом плавает огромный ратан, которого я поймал с отцом пару дней назад, смрад разложения.
  “Как, как дошло до этого?” – задавал я себе вопрос, пока стальная змея везла меня по рельсам из города, где на месте родового гнезда воцарилась цитадель безумия, зла, алчности и смерти. Я вращал колёсики калейдоскопа, иногда прикладывал глаз и видел собственный воспоминания.
  Мне 5 лет. Яркий свет, запах трав и сосновой смолы. Мы остановились на опушке леса, мой отец собирает в лесу шишки и расставляет их словно солдатиков. Я беру мелкие камешки и кидаю в солдатиков-фашистов, война с шишками – увлекательное дело.
  Мне 7 лет. Небольшая река, отец берет маму на руки и переносит через ручей. Я учусь плавать и впервые ловлю щуренка на червя.
  Мне 9 лет. Отец пьян и ведет себя очень странно. Первый раз я вижу в его глазах злость. Он нечленораздельно ругается на маму и идет на неё, я упираюсь ему в живот руками. Отец опомнился, отошел в сторону, его стошнило какой-то молочной дрянью. На следующее утро он ничего не помнил. Через пару дней он снова был моим кумиром и самым важным человеком в моей жизни.
   “Чай, кофе! Крусаны! Бон-аква, шикалад!!” – прокричала тетка огромных размеров, двигая тележку по коридору между сиденьями электрички. От ёё возгласов я вынырнул из воспоминаний в реальность, словно из теплого, жидкого и горького мармелада. Реальность, в которой отец и мама развелись 17 лет назад, в которой отец живет со своей старой матерью. Четыре дня назад я взял билет на экспресс, чтобы увидеть отца и бабушку, чтобы найти хоть одну маленькую песчинку того, что я еще могу любить в них. Меня встретил сброшенный хитиновый покров моего отца. Иссушенный алчностью и внутренним злом человек, в его нервном взгляде читалась зависть ко мне и безумное желание выпить. Бабка со старческим маразмом, прячущая печенье и конфеты, жадная до денег, неискренняя – женщина, продавшая втридорога нашей семье свой старый холодильник в начале 90-х.
   Вот две мои руки, копаю, пальцы вгрызаются до боли в ногтях, но не в рыхлую почву, а в собственное я, в направленные на меня взгляды. Я ищу то, что смогу полюбить в этих людях, родных мне по крови.
   Стол, перья лука, салат, шашлык и бутылка водки. Отец пьян, бабка тоже. Его передний зуб шатается как маятник. Резкое движение руки и у него на ладони окровавленный зуб. “Завтра дырочку просверлю и на шею повешу” – говорит и зло смеётся. “У других внуки пьют, а у меня наоборот больше трех рюмок не желает..”– укоризненный взгляд бабки, облизывает губы – “ какая у тебя зарплата внучок?”. Я так любил её пирожки с капустой, и пельмени, смазанные сливочным маслом, тарелка на подоконнике, я ел и смотрел в окно.
   В ту ночь застолья я никак не мог уснуть. Словно я в темном лесу и сучья деревьев хлещут меня по лицу и телу, холодом забираются под ребра. С тех времен, когда деревья были большими и добрыми, изменились не они, а я. Тот росток, что был в каждом из них - стал мощнее. Мы словно апельсины, летящие в стены – показываем свою истинную суть при ударе. Под внешней спелой кожурой апельсина может оказаться любой фрукт или пепел. Сложная жизненная ситуация - показывает суть. Почему нет такого прибора, который метлой вычистил бы всю гниль из головы когда-то близкого тебе человека? Может достаточно разбудить в них души, каждого в гроб положить и закопать минут на 20, воздух не забыв подвести, и стенки мягкими сделать. Боюсь, что и такой обряд экзорцизма не поможет…
   “Чай, кофе! Крусаны! Бон-аква, шикалад!!” – тетка огромных размеров возвращалась обратно, пройдя весь состав. Экспресс прибывал на станцию назначения, апельсины давно ударились в стены, оставив за собой следы. Я так и не нашел даже песчинки из-за которой их можно любить, куда можно посадить хоть какой-то росток добра. Сделав шаг из вагона я подумал – “ Бог с этими апельсинами, света всегда больше чем тьмы”. Закатное солнце осветило мой пыльный ботинок сквозь сетку рабицу.