Улица Вокзальная, дом 2.
Раменский городской суд Московской области, 10:34 по Гринвичу.
Стоит сказать, что туалеты государственных учреждений (от школ до судов высшей инстанции) особым шармом не обладают. Не знаю, как дела с женскими, но мужские - точно. В аномально холодный июльский день, где-то в половину одиннадцатого, четыре открытого типа кабинки, умывальник, зеркало, а также заполненную грязными салфетками мусорную корзину у выхода посетили два человека. Первым был излишне полный мужчина среднего возраста: его плешь, как и весь лоб, блестели от пота, тонкие губы едва могли скрыть пожелтевшие, но более-менее ровные зубы, а его шею сдавливал воротник рубашки. Его серый костюм "двойка" был достаточно поношен, чтобы вызвать некую крупицу сожаления, однако, в целом этот мужчина был достаточно омерзителен, чтобы это сожаление быстро улетучилось.
Он ненадолго остановился у первой кабинки, проверив, свободно ли там. Далее он лениво снял ремень с кобурой от его мобильного телефона марки Alcatel, вытащил из брюк небольшой грязный еженедельник, который держался закрытым только благодаря резинке, которой он был перетянут, а из другого кармана вытащил тяжёлую и во всех смыслах громоздкую связку ключей: от гаража, от квартиры, от его Шевроле-Нивы и от подвала. Отдал он всё это добро второму человеку:
- Подержи, я сейчас, - пробормотал Андрей Константинович, государственный защитник, начав растёгивать молнию своих брюк ещё до того, как зашёл в кабинку.
Человеку, который получил его ветхие вещи была девочка девяти лет. Лёгкое платье, аккуратные лакированные сандалии на белый носочек и полный испуга и непонимания взгляд - пожалуй, лучшаяя её характеристика.Сейчас придёт твой отец, возможно, будет сделка, - продолжал адвокат, шмыгая носом.
С презрением озираясь по сторонам в туалетном помещении, спустя секунд 30, появился отец девочки. Тридцатилетний представитель так называемого комфорт-класса. Его голубая рубашка, заправленная в песочные брюки из льна слегка пропотела от предшествующего судебного заседания. Вкупе с приятной бородой, его очки без диоптрий делали его уж совсем привлекательным человеком.
Он наклонился к дочери, которая держала вещи адвоката как охапку дров:
- Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете. Ты моя самая любимая и маленькая малышка... но бля, - промолвил он, запнувшись. - Эти твои усики ебучие - просто пиздец! Видит Бог, что я имею право отказаться от всей этой... - тут он на секунду смолк, чтобы подобрать слова, - ебатории. И давай, побыстрее, а то меня отпустили только до 12, - закончил он, строго посмотрев на дочь и немедленно удалившись.
- Блять, снова до четырёх тут торчать, - раздалась из кабинки усталая реплика, неприятно дополняющая утихший звук сливного бочка. - Но ты не расстраивайся, - улыбаясь сказал Андрей Константинович, доставая из внутреннего кармана пиджака конфету "Рачки" с местами насквозь потрёпанным временем фантиком и протягивая её девочке, - полакомись.
Я назвал этот рассказ Усатая девочка.
фото: liveinternet.ru
