Разоблаченный (Рассказ)

Источник

За исключением ракетной науки, истина, в ее основной каждодневной вариации - что-то простое и доступное. Собственно, так кажется, до тех пор, пока тебе, вдруг, приходится ее отстаивать. И только в этот момент, ты начинаешь понимать, что она не так уж проста и вовсе не всегда доступна.

Летом 19.. года я провел в спортивном лагере.  Лагерь состоял из 6-ти котэджей, кухни, столовой, бани и туалетов, стоящих посреди хвойного леса.  Тренеры жили вместе с группой ребят от 11 до 16 лет, которых они тренировали в течении года для легкоатлейтичесских соревнований.

Все шесть ребят, кто жил на первом этаже вместе со мной, были старше, выше, сильнее и быстрее меня.  Для моих одинадцатилетних глаз они были настоящими парнями.  Я восхищался ими и был очень счастлив, что был допущен в их компанию.  "Мои друзья", как я мысленно величал их, относились ко мне, в общем-то, хорошо.  Даже если я инога получал пинок под зад я не обижался; среди мальчишек всегда выстраивается иерархия сильнейшего.  Тем не менее, я знал что в ситуации, когда трения возникали с ребятами из других групп, мои ребята всегда стояли за меня: "Ей, уберите грабли.  Он с нами!"

Наш тренер был в прошлом армейским старшиной.  Он был, не то чтобы любим, но уважаем, и считался строгим, жестким, требовательным и на тренировках и в частной жизни - но справедливым.  В его присутствии мы вели себя примерно, но, когда его не было, расслаблялись.  И хотя ничего такого особенного мы не делали, мы разрешали себе то, чего в его присутствии делать не разрешалось. 

Каждый раз, когда наш тренер уезжал из лагеря по своим делам,  мы играли в карты, просто потому, что карты были запрещены.  В один из таких отъездов, мы играли в "Дурака."  Как водится между ребятами, мы шутили, смеялись, ругались, обзывались, в общем, прекрасно проводили время.

На середине игры, дверь отворилась и высокий силуэт тренера появился в дверном проеме.  Наш энтузизм и жизнерадостность мигом испарились.  Все повесили головы, опасаясь взглянуть напрямую в поблескивающие сталью глаза тренера, следя за его действия только перифирийным зрением. Было тихо.  Жужжание двух мух было ясно различимо.  Тренес сказал с улыбкой:

"Играем, a...?" Желваки на его, всегда чисто выбритом лице, заходили.

"Да...", ответили мы одновременно и вяло как уставший мозг.

"В каpты?" Мы даже не ответили.  Это было очевидно.

"Может и я присоединюсь?"  его скулы танцевали. Все по прежнему молчали.  

Он сел на стул рядом с нами, помешал карты и стал сдавать их каждому игроку. "Сколько на кону?" он кивнул в сторону мелочи, лежащей на тумбочке.

В "Дурака" можно, конечно, играть на деньги, но, по настоящему, он к этому не приспособлен как, например, Покер или Проферанс.  Мелочь осталась на тумбочке случайно.

"Сколько на кону?" он чуть повысил голос.

Опять никто не ответил.

"Сколько на кону!" он проревел и ударил кулаком по тумбочке так, что деньги подпргнули, упали на пол, и, звеня, раскатились. 

Затем он пять понизил голос.  Это понижение быо еще грозднее чем предыдущий рев.  Атмосфера накалилась, как будто через нее проходили электричесские разряды.

Спокойным, и даже умиротворенным голосом, он стал спрашивать каждого участника индвидуально.

"Послушай, я понимаю, что в начале ты не хотел играть на деньги. В начале, ты играл просто так.  Я прав? А потом, просто чтобы сделать игру интересней, ты подумал, что...Правда? Теплее?  Я же сам был поцаном.  Я знаю что вы не играли на деньги СЕРЬЕЗНО.  А после того как игра бы закончилась, вы собирались отдать все деньги обратно.  Права? Вот видите, вас можно понять.  Ладно.  Что случилось, то случилось.  Вам не надо мея обманывать.  Единственно, что я, действительно, ненавижу-это вранье!"

И ребята признавались. Один за другим.

Я просто одеревенел.  Что то было совсем те так.  Потому что мы НЕ ИГРАЛИ НА ДЕНЬГИ! - ни я, и никто другой.  Настала моя очередь. Я был самым младшим и, он обращался со мной соответственно.

"Ну что, Коля, я надеюсь что ты понимаешь, что играть на деньги - нехорошо."

"Да," мой голос дрожал.

"Значит ты понял, что, то что ты делал, было неправильно."

"Да, я понимаю, что не дожен был играть в карты."

"...На деньги, " он встал, вовысившись надо мной как здание суда.

"Я не играл на деньги."

"Что? ХаХаХаХаХа..." Он повернул голову к ребятам, как бы приглашая их присоединиться.  Все засмеялись.

"Так что-же," он усмехнулся, "все играли, а ты не играл?"

"Нет вы только послушайте."  Голос тренера был звонким и он казался искренне веселым.

"Как оказывается, вы все играли на деньги, и только Коленька не играл. ХаХаХаХаХа."

Внезапно, он стал серьезным. 

"Никогда не ври мне, Коля.  Я вижу прямо сквозь тебя, так что даже не пытайся.  Если ты сделал что-то не так, имей мужество признаться.  Понял?" последнее слово он пролял.

"Я не играл на деньги."  Я закусил губу и, изо всех сил, старался не запакать, но слезы стали катиться из злаз.

Тренер положил руку на моё плечо.

"Не плач.  Ты уже не маленький мальчик.  Тебе уже одинадцать лет, так?"

Я кивнул.

"Теперь успокойся, и обьясни нам всем, каким это образом все остальные играли на деньги и только ты один, видишь ли, не играл."

Я молчал, потому что в этот момент осознал, с ясностью шахматной позиции, что все ребята, не выдержали давления и просто сдались.

Но одно дело было публично признаться в том, что они и играли на деньги, ведь у них все-же было мужество признаться.  С этим можно было спокойно жить. И совсем другим было быть публично уличенным в диаметрально противоположном грехе, да еще каким-то сопляком. В этой ситуации, они никогда меня бы не поддержали.  Более того, они возненавидели бы меня если бы я смог доказать свою правоту.  Я напряженно искал ответа. 

Слезы опять покатились по моим щекам.  Что, собственно, я пытался защитить? То что я не играл на деньги?  Кого, вообще, это колыхало?  Я знал что ничего, что я скажу или сделаю не изменило бы моего наказани я.  Я знал, что все ребята тоже хотели чтобы я признался, в том-же что и они, чтобы можно было закончить с этим мутным делом.  Но каким-то образом, я не мог.  Как будто кто-то бросил гаечный ключ в мехнизм моего соглашательства и он там застрял.

"Так что, мы здесь будем сидеть до завтра?"

В этот момент ко мне пришла идея.  Она просочилась в мой мозг как дым под верью.  Она была не очень-то хорошей, но позволяла разрядить обстановку.  Я конечно рисковал, но должен был ее попробовать.

"Я не играл на деньги потому, что они сказали, что я ещё слишком маленький."

Все рассмеялись.  Они смеялись долго и громко, заставив тренера сначала криво усмехнуться, а затем, не в силах удержаться он всеобщего влияния, тоже рассмеяться.  И хотя объяснение было жидковато, мне это простили, потому что я предложил что-то что всех устроило. 

Ситуация разрядилась, тренер распределил наказания, и на этом дело и кончилось. Когда он вышел из комнаты, ребята окружили меня, хлопали меня по плечам, смеялись и говорили мне, что я хороший парень.  Они знали что я сохранил им лицо и знали, что я тоже знал об этом и помалкивал.  Теперь - это стало нашим секретом.  Моим нарядом стала уборка туалета. 

Когда я его чистил, мне было грустно, но не от запаха мочи и кала.  Все, кого я думал я знал и кем восхищался, неожиданно предстали передо мной в странном свете.  Я откыл в них для себя незнакомцев, людей, которых до этого я не знал, и как оказалось совсем не гордился.  Хуже этого, "правда", которая всегда казалась такой простой и ясной, отслоилась от своей траэктории, превратившись в перекрученную  замысловатую ложь,  которая, странным образом, вклинилась в пространство моей реальности и, с этого момента, расположилась там, как окупационная армия.