Эстафета от @mamamasha "Книга памяти" - "Причастны к фронту"

Тыловой стройбат

В ноябре 1941 года велись упорные бои под Москвой. До Горького оставалось хотя и немалое расстояние, но автозавод уже бомбили. Как бы ни хотелось верить в лучшее, не отвергалась возможность того, что военные действия докатятся и до нашей области. На случай, если такое произойдет на самом деле, около Горького начались оборонные работы – строительство пулемётных точек и рытье окопов. Работала там и моя мама, Зинаида Александровна Смирнова. В тот год ей исполнилось семнадцать, а некоторым ее сверстникам, уехавшим вместе с нею на окопы, и того меньше.

Распоряжение собираться поступило из сельсовета в начале ноября: от каждого дома, где были взрослые и подростки, - по человеку. Из всей деревни набралось работников 30.

В дороге

От родной деревни до станции добирались на санях. И хотя народ двинулся со всех ближайших селений и многие были знакомы друг с другом, но свои, деревенские, как в дороге, так и потом, прибыв к месту работ, держались вместе.

Как ни серьезничали взрослые, молодежи было все нипочем. Все неудобства, встречающиеся на пути, принимали легко, и часто смех вспыхивал совершенно беспричинно. То из саней кто-то вывалился (сани были перегружены), то в тряском грузовом вагоне, в котором ехали до Горького, кто-то, задремав, неловко свернулся со своего мешка, на котором сидел, и бесформенной кучей, состоявшей из огромной фуфайки, валенок и шали, свалился на грязный пол. Не было заботы о том, что ждет впереди, жили в каком-то сиюминутном мире: вот едем, а дальше – будь что будет. Предстоящая работа не пугала, к ней были приучены с детства. И даже когда на подходе к Горькому состав вдруг резко затормозил, а затем быстро двинулся назад, и по вагонам разнеслась весть, что Горький бомбят, это чувство нереальности происходящего не исчезло. Может быть, поэтому и страха ни у кого не возникло.

Конфуз

От Горького повезли в Павлово, а там уже расформировали кого куда. Золотовена (на местном языке: жители деревни Золотовское) отправились в деревню Горки, что между Горьким и Павловым. У кого первого появилась тогда странная мысль, что это те самые Горки, где жил Ленин, теперь уже не вспомнить. Но подростки обсуждали ее на полном серьезе. Когда же слух дошел до взрослых, и они напомнили своим чадам известные со школьной скамьи факты истории, девчата и парни, смущенно улыбаясь, отводили глаза.

А затем долго еще подкалывали друг друга, вспоминая свои нелепые предположения.

На точке

Каждое утро из деревни, где расселились приехавшие, через поле двигался нескончаемый поток людей с лопатами, кирками, ломами. Шли на место своей работы.

Золотовена попали сначала на строительство пулеметной точки. Яма для нее была уже намечена, верхний замерзший слой земли взорван динамитом. Необходимо было углубить ее так, чтобы люди могли ходить в ней в полный рост, не пригибаясь, выровнять стены. За день ходили несчитанное количество раз туда-сюда с носилками, наполненными землей из ямы. Поблажек никому не было, девчата работали наравне с парнями и взрослыми. Отдыхать удавалось только в те дни, когда мужчины рубили сруб в точке, чтобы стены были бревенчатые, затем настилали потолок из нетесаных жердей. Засыпали сверху точку опять все вместе, оставляя окошки нужного размера, чтобы бойцам можно было стрелять из пулемета. А затем работа уже чисто женская – чистить точку – выгребать стружки, обрубки, ровнять земляной пол.

На день тогда выдавали по буханке ржаного хлеба на человека. Если сравнивать с блокадными 125-ю граммами, это было просто роскошью. Но когда думаешь, смогли бы сегодняшние 17-летние пройти такие испытания, то берет сомнение – вряд ли смогли бы. Хотя и тогда двое убегали домой, но их вернули тем же заворотом.

И голодно было, и уставали – слов нет, но больше всего донимал холод. Морозы стояли такие, что шаль, которой завязывали лицо, оставляя только щелочку для глаз, пристывала к щекам. Коленки обмораживали сквозь ватные штаны. Но, как ни странно, ни один не заболел. Видно, работа основательно грела.

Проучили

В жизни очень часто серьезное и смешное шли рядом. Точка находилась невдалеке от деревни. Работающих там людей повадился навещать чей-то деревенский козел, причем с довольно определенными намерениями, которые он не преминул продемонстрировать в первый же день. Очевидно, дав отдых местному люду, он решил испробовать силу своих рогов на приезжих. И не безуспешно.

Животное оказалось умным стратегом, нападая только на тех, кто шел с носилками, заходя все время с тыла. Для тех, кто после его маневра летел в сугроб, выронив носилки и рассыпав землю, удар был не таким болезненным (его смягчали толстые ватные жакетки, пальто), как обидным. И вот после недельного торжества местного хулигана его удалось изловить. А что дальше? Убить нельзя, может у какой-то бабки он – последняя животинка в хозяйстве. Если выпороть – не поймет. Один из мужчин взял козла за рога и свел их друг с другом. Козел громко взревел и бросился в деревню. И с тех пор не появлялся.

На окопах

Когда пулеметная точка была готова, начали чистить другие точки. Чтобы добраться до них, приходилось проходить каждый день c десяток километров. Но это было легче, чем копать окопы. В фильмах о войне мы видели окопы на передовой, вырытые в рост человека. Тут же копали противотанковые траншеи не менее трех метров в глубину.

Верхний слой также взрывали динамитом, и затем начинали долбить. Копали ступенями, так как выкинуть лопату земли на трехметровую высоту невозможно. С нижней ступени землю выбрасывали на ту, что повыше. На ней тоже стояли люди и перекидывали землю еще выше. Народу на такой траншее было как муравьев в муравейнике. Одну стенку у траншеи, ту, откуда предположительно могли идти вражеские танки, делали пологой, противоположную – отвесной. Танк, попав в такую ловушку, не смог бы продвигаться дальше.

Никто не считал тогда, что эти работы – перестраховка, уж очень быстрыми темпами враг продвигался вглубь нашей страны. Позднее, когда стало ясно, что весь труд пропал даром, никто не пожалел затраченных при этом усилий. От одной только мысли, что вырытые траншеи и точки могли стать полем сражения, в сердце прокрадывался ледяной холод.

Но при всем при этом не надо думать, что подростки в свои 15-17 лет в том грозном 41-м году были патриотами до мозга костей. Работали на совесть, но страшно завидовали тем, к кому приезжали на смену.

А известие о конце работы приняли с такой радостью, так стремились домой, что мытарства обратной дороги начисто стерлись из памяти.

В родную деревню вернулись 5 января. Через десять дней маминому отцу, моему деду, пришла повестка. А в мае получили на него похоронку.

Для эстафеты от @mamamasha «Книга памяти»

Картинка