Марсианка

Сколько же я в свое время перечитал разной фантастики. Натурально вычитывал одну библиотеку и переходил в следующую.

Особенно мне нравились космические путешествия. Тогда я еще мечтал быть летчиком. Я представлял себя в кабине пилота, вокруг меня непонятные приборы, лампочки, рычажочки. Эх, вот это жизнь! Звездные Дневники до сих пор одна из самых моих любимых книжек.

Собственно, из фантастических рассказов я и узнал впервые о компьютерах. Как это было здорово, когда космонавт в долгом полете разговаривает с компьютером, и тот, помигивая цветными лампочками, все понимает и отвечает своим механическом голосом.

Читал я все подряд без разбору, и постепенно стал замечать в себе некоторую метаморфозу. Я долго не мог сам себе в этом признаться. Меня все больше и больше интересовали компьютеры, и все меньше космонавты. Я уже не кидался на очередную книжку “не глядя”. Мне стало важно, будет ли там мой любимый персонаж - компьютер.

Постепенно, с полки “фантастика” я переместился на “наука и техника” и к концу школы уже не представлял себе иной судьбы кроме “компьютерной”. Сегодня это называется Computer Science. Я ни разу не пожалел об этом выборе. Даже могу сказать наоборот, действительность оказалась куда более интересной чем я мог себе представить. До сегодняшнего дня не перестаю удивляться прогрессу в компьютерных технологиях. Уверен, что слом парадигмы с приходом blockchain не менее, а может и более значим чем приход Интернета.

Фантастику я давно не читаю, но точно знаю, что до сих пор во мне сидит этот червячок. Все эти космические путешествия, заброшенные планеты, инопланетяне, петли времени…

Фантастика!

Марсианка

Высокие копытца пирамидкой,
Неспешная походка. Журавлю
Подобна белоснежная накидка.
Четыре глаза. Всё, как я люблю.

Прелестное дитя природы здешней,
Нетронутая грубостью мирской.
Не водится таких на нашей грешной,
А здесь ещё встречаются порой.

Пройдя между столами, так по-дамски,
В пол оборота сядет у окна.
Я знаю пару слов по-марсиански.
– Позвольте я здесь рядом? Вы одна?

Вы правы, я из дальнего сегмента.
Примерно там, немного поправей.
Уже давно. Да, пролетело лето,
Теперь дожди и стало холодней.

Зелёный чай восточного настоя.
Почти улыбка на её губах.
А я бы мог порассказать такое,
Что ей не снилось в самых страшных снах.

О тех мирах, где жизнь идет с надрывом,
Где вековое полотно времён
Не просто изувечено разрывом,
А в клочья порвано. И каждый обречён

Скитаться по развалинам былого,
Ища времён распавшуюся связь,
Не зная назначения иного,
Иной судьбы, не видя и боясь.

В плену у безнадежных суеверий
Ни смысла, ни покоя не найдя,
Переживать падение империй,
Как отрицанье самого себя.

Казалось бы, пройдя через всё это,
Я должен ощущать себя мудрей,
Чем вся эта наивная планета,
И эти все, живущие на ней.

Но что-то не срабатывает, может
Кофейный свежемолотый дурман,
И на салфетке, как на мягком ложе,
Лежащий шоколадный круассан.

Предметы, звуки, запахи, всё вместе,
И эта фраза, как-бы невзначай,
– Я здесь люблю сидеть, на этом месте,
Смотреть на дождь и пить зелёный чай.

От этой фразы, как от заклинанья,
Как будто бы спадает пелена,
И абсолютно ясное сознанье
Мне позволяет видеть, что она,

Сидящая напротив с чашкой чая,
И просто говорящая со мной,
Сама, того ничуть не замечая,
Контакт осуществляет внеземной.

Пришелица из времени иного,
Такого недоступного для нас.
Нет, нет, не из грядущего какого,
Из настоящего, которое сейчас.

Сплетённое из искорок отдельных,
В которое попасть не всем дано.
Средь множества других времён поддельных,
Оно лишь настоящие одно.

К чему моё надменное стремленье
Понять предназначение племён,
Соотнести людское поведенье
С чудачеством пророков всех времён?

Эксцессы в историческом процессе,
Угрюмое безумие толпы,
Роль личности в прогрессе и регрессе
И дуализм свободы и судьбы.

Уменье всеми этими вещами
Жонглировать, по глупости своей,
Сродни уменью шевелить ушами,
Чтоб не сказать ещё того хужей.

А есть континуум другой природы,
Где время лишь поверхность бытия,
В ней, как на плёнке радужной разводы
Дрожит действительность. Короче говоря,

Природа существует лишь мгновенье,
И, кажется, что я в него попал.
Похоже здесь, под ширмой заведенья
Кофейного, скрывается портал

Невидимый, и я в него вплываю,
Всей невесомой массою своей.
И новым зреньем глядя, замечаю,
Как много призраков среди людей.

Они проходят тихо рядом с нами,
Держа в ладошке яркий амулет,
Но если с ними встретишься глазами,
То понимаешь, здесь, сейчас их нет.

Толпятся, заполняют панораму,
Но, кажется, что проведи рукой,
Она пройдет сквозь эту голограмму,
Не задевая плоти никакой.

А вещи, этот стол, его овальность,
Щербинка на краю, кружок пятна,
Настолько крепко вписаны в реальность,
Что невозможно насмотреться на

Простое их присутствие. И с ними
Сосуществует нежный локоток,
И от него, как плавный взлёт двух линий,
Изгиб руки, блестящий ноготок,

Покрашенный под цвет оправы,
И этот взгляд… – Не знаю отчего,
Мне кажется я знаю вас, ах, право,
Лет сорок, или около того.

– Простите, сорок? Сорок, вы сказали?
Ах, это мило! Вы такой смешной.
Но мне пора. Мы славно поболтали.
Я рада, что вы были здесь со мной.

Она встаёт. Журавль, махнув крылами,
На плечи опускается. Потом,
Постукивая мерно каблуками,
Она уходит. Сразу же кругом

Всё возвращается, предметы, обстановка
В обыденность и на круги своя.
Портал закрылся. Нуль-транспортировка
Закончена. Я нахожу себя

В пустом кафе сидящим одиноко,
Как-будто бы, очнувшись ото сна,
Держу в руке давно остывший мокко,
И вижу вдруг, как за стеклом окна

Проглядывает призрачным фантомом
Сквозь улицу, умытую дождём,
Тот древний сад, откуда все мы родом,
В котором все мы до сих пор живём.