Пушкин

Однажды, в далеком 1921 году в доме литераторов Александр Блок выступил с речью “О назначении поэта”. Начиналось его выступление так:

“Наша память хранит с малолетства веселое имя: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет собою многие дни нашей жизни. Сумрачные имена императоров, полководцев, изобретателей орудий убийства, мучителей и мучеников жизни. И рядом с ними - это легкое имя: Пушкин.”

На дворе заканчивается 2016, а это веселое, легкое имя все еще живет с нами. Вот уж воистину - скрепа. Стоит лишь произнести слово “Пушкин”, как уже задан ритм, и интонация, и настроение.

Пушкин

Вдруг отворятся эмпиреи
И ввалят шумною гурьбой
Родные ямбы и хореи,
Галдящие наперебой.

Смешные рифмы - хохотушки,
Анапест в старом сюртуке
И вместе с ними Саша Пушкин,
Мой милый друг с пером в руке.

Каморку тесную мгновенно
Заполнят гулом голосов
Со всех сторон, одновременно,
Произнося обрывки строф.

От словосочетаний странных,
От гама этого оглох,
В своих штанах домашних рваных
Стою, застигнутый врасплох.

Там что-то, кажется, Севилья?
Нет, крокодилья. Что за вздор?
Да нет же, это - кавадрилья?
Коварный враль? Ковёрный вор?

Не разобрать, о чем веселье.
Вокруг меня обрывки фраз
Несутся шумной каруселью,
Никак не сложатся в рассказ.

Всё пляшут, вальсом ли, кадрилью?
Тут я, не выдержав, кричу:
— Да что там с вашей кавадрилью?!
Скажите мне, я знать хочу!

И всё утихнет моментально,
И Пушкин в полной тишине,
Скривив улыбку сострадально,
Неспешно подойдет ко мне,

Коснётся тёплою рукою
И тихо скажет:
— Братец мой,
Ты что кричишь, как вепрь весною?
Но что ты, право? Бог с тобой.

Ведь чтоб сложить стихотворенье
Не помогает глотку драть.
Другое надобно уменье,
Нужна Господня Благодать.

Сквозь шум мирской услышит лиры
Лишь тот, кому открыт секрет.
Поверь мне, со времён Пальмиры
Таинственней секрета нет.

Сокрыта тайна в древних Ведах,
В давно забытых письменах.
Я б мог тебе её поведать,
Когда б ты...
не в таких штанах.

Тут прыснут смехом междометья,
Причастия заголосят.
Одна, потом вторая, третья,
Смеются рифмы, все подряд.

И я смеюсь, и Пушкин тоже,
Да что-ж я лезу с ерундой
В калашный ряд, с моею рожей,
Не гоже, право, стыд какой.

Всё суета и труд напрасный.
Уж лучше и не начинай!
Не стоит портить день прекрасный.
Ты лучше, Саша, почитай.

И он читает вдохновенно
Всё, что я знаю наизусть.
И вместе с ним, самозабвенно,
Я шевелю губами. Пусть

Звучит в каморке неказистой
Открытый, светлый, звонкий стих.
Пример возвышенности чистой,
Высоких помыслов людских.

Прочтёт Вечор, прочтёт Мгновенье,
Прочтёт Сальери от и до.
Питомец муз и вдохновенья,
Прочтёт про Царское село.

И этот страшный, про могилу,
Что старец роет для себя.
И мой любимый, про Леилу:
“Ко мне, мой друг, сюда, сюда.”

Про суеверные приметы
И про рыдания без слёз.
Так засидимся незаметно
До темноты, до первых звезд.

Уж поздно. На исходе время.
Пора прощаться, милый друг.
Гудит, гудит мирское бремя,
Зовёт обыденности круг.

Прощай, компания шальная.
Уж кто-то кликнул лошадей.
Тут Пушкин, шляпу надевая,
Помедлит, стоя у дверей.

И скажет, посмотрев добрее,
Поднявши руку к небесам:
— Вдруг отворятся эмпиреи!
Ну, как-то так. А дальше сам.