Театр, театр...

Когда-то нам с женой посчастливилось попасть на одно из последних, а может и самое последнее представление Поминальной Молитвы в ЛенКоме, с Леоновым в главной роли.

Евгений Леонов в то время уже сильно болел и ходили слухи что представление могут отменить.

Нет, не отменили. Все состоялось. Спектакль был превосходный. Просто вспомните эти имена : Леонов, Абдулов, Захаров, Горин…

Мы сидели где-то на пятом или шестом ряду, в центре партера, прямо перед сценой.

В середине второго отделения, Леонов в образе Тевье молочника, посреди представления, подошел к краю сцены, посмотрел в зал, достал из кармана пачку Marlboro и закурил.

“Я бы хотел сказать несколько слов.” - начал он.

Он говорил о своей жизни, о детстве, о театре, о том что понимает театр только, как путь к очищению души, любви и человечности. В зале стояла абсолютная тишина. Мы все понимали что он прощается…

Он закончил, извинился и театр взорвался громом оваций. Незабываемый момент. Мне кажется, все присутствующие и в зале, и за кулисами были в слезах. Это и был тот момент очищения души о котором говорил любимый актер. То, ради чего и существует это странное, противоречивое понятие - театр.

Спектакль продолжился и дальше все было, как положено, с поклонами, цветами и аплодисментами.

Буквально через несколько дней Леонова не стало.

Гамлет

Все позади: отца видение,
Страданья, подлость, преступленье,
Вся мерзость замка Эльсинор,
И с королевой разговор,
Про стыд, про сальную кровать,
Что с новым мужем делит мать.
Невыносимый, невозможный.
Театр, актеры и несложный
План мести, выдуманный смело
Отрывок сыгранный умело,
Гнев короля, переполох,
Убийца пойманный врасплох,
Тщета раскаяний благих
И тайный заговор двоих,
Клинки отравленные ядом,
И поединок с троном рядом.
Все позади, вся кутерьма,
И текст чужой, и жизнь сама…

Тут милый Гамлет мой встает,
Его убившему Лаэрту, спокойно руку подает,
И королеве, дышащей едва,
Он шепчет на́ ухо какие-то слова,
Ей, грешнице, подняться помогает,
И Клавдия убийцу обнимает
По дружески за толстые бока.
И Клавдий из злодея в добряка
Вдруг превращается, и смотрит умиленно.
А Гамлет за руку ведёт непринужденно
Офелию, которая мертва,
Но нет, жива Офелия, жива!
И так же любит Гамлета. Его
При всех целует в мокрое лицо.
А он, их вместе всех собравши,
Еще зовет друзей предавших,
И даже тень убитого отца
Кричит позвать из дальнего конца.
Всех любит, всех прощает он,
И всех выводит на поклон.