Ей двадцать пять...

Ей двадцать пять, у нее не жизнь, а несчастный случай.
Она все время спешит и все время не успевает.
А он говорит ей в трубку: «Маленькая, послушай»,
И она от этого «маленькая» застывает.
Не отвечает и паузу тянет, тянет,
Время как будто замерло на часах.
И сладко чешется в горле и под ногтями,
Ну, там, где не почесать.
Ей двадцать пять, у нее не нрав, а пчелиный рой.
Сейчас все пройдет, сейчас она чай заварит.
Она сама боится себя порой,
А он ее маленькой называет.
Сосед нелепо замер с раскрытым ртом,
Размахивая руками.
Двухмерный, как будто бы он картон,
А может, бордюрный камень.
Ей двадцать пять, у нее не вид, а тяжелый щит,
У нее броня покрепче, чем стены в штольне.
Как посмотрит пристально — все вокруг затрещит.
А он не боится, что ли?
Он, наверное, что-то еще говорит, говорит,
Что он не придет, что прости, мол, что весь в цейтноте.
Она не слышит. У нее внутри что-то плавится и горит.
И страшно чешутся ногти.
Аля Кудряшева