Пользуясь случаем, публикую не рассказ из жизни, а отрывок из романа, над которым работаю. Он как раз про линии судьбы. Это сокращенный вариант отрывка, несколько негармоничный.
О нем люди отзываются примерно так:
- Не к ночи будь помянут.
Днем, впрочем, его тоже лучше не упоминать.
Он услышит, и у вас тут же заболит голова. Или заколет сердце. Или треснет взятый в руку стакан с водой.
Мариус колдун, маэстро черной магии.
А по совместительству киллер и контрабандист, прикидывающийся мелким уличным дилером.
Он перешел мне дорогу на третью ночь моего пребывания на Берегу.
Он буквально свалился на меня с бордюра – хотя потом всегда утверждал, что свалилась на него как раз-таки я, причем с небес.
Как кара за все «подвиги» его. Как посланец преисподней.
К деве Марии бегать проклинать меня обещал.
Но это будет уже после.
В то лето я впервые прилетела на Берег, где родилась и выросла моя бабушка. Рассказы о волнах, всю ночь шепчущихся с песком. О сонных полуднях, когда все спят и никто не выходят на улицу. О луне, бесстыдно запускающей любопытные лучи через неплотно задернутые шторы, были в свое время моими колыбельными.
Я сладко засыпала под мерные бабушкины речитативы. Голос у нее был тихий и того странного тембра, что похож на шершавую поверхность листа мать-и-мачехи.
Веки смежались – я изо всех сил пыталась разделить их, чтобы как можно дольше не выходить из плена баек о Береге. Ресницы держались, держались, а потом с каждым вздрагиванием сближались – и вот через их серо-золотистую сетку я уже едва вижу сухие пальцы с морщинистыми костяшками, прилежно и мягко качающими мою кроватку.
Оказаться на той земле казалось для меня мечтой несбыточной. Берега словно бы не существовало, он был страной грез и давно рассыпавшегося в прах сказочного прошлого. Он был настолько же фантомен, как все те сны, которые приходили ко мне после того, как бабушка вставала, оглаживала халат, всматривалась в мое умиротворенное лицо, шепотом звала меня – и, не услышав ответа, удовлетворенно кивала и отправлялась на кухню выпить перед сном чашку чая с вареньем.
Бабушка уже давно не со мной, но ее подробнейшие рассказы помогли мне составить мысленную карту Берега от мыса до мыса. Я планомерно исследовала участок за участком, радуясь тому, что узнаю названия улиц и вижу те же вековые деревья, кору которых в свое время гладила бабушка.
В первый вечер я пошла гулять вправо от отеля, во второй – прямо, по направлении от моря, а на третий, наконец, пришла пора свернуть налево.
Вот я, как гранату, кидаю в себя последний проверочный взгляд в зеркало. Поправляю платье.
Выхожу. Иду. Вышагиваю.
А в это время…
С неба в антрацит волн ринулась поспешная звезда.
Мариус приподнял брови.
- Странно, - подумал он. – Что бы это могло означать.
В эту ночь и в это время небеса не должны были ронять на землю ни осколочка. В магической астрологии Мариус разбирался хорошо.
Засмотревшись на осиротевший участок черноты над головой, он потерял равновесие и соскользнул с бордюра, на котором стоял, покачиваясь на пятках.
Соскользнул – и врезался в меня.
Я пискнула.
- Извини, красавица, - он сделал смущенный шаг назад, но быстро взял себя в руки. – Как тебя зовут?
- Тина, - ответила я.
- Тина, - повторил он с таким выражением, с каким взрослые разговаривают с детьми.
Я, почуяв необъяснимый дискомфорт, неловкость, скованность – почему-то протянула ему правую руку, словно бы для делового рукопожатия.
Наверное, хотела сама себе показаться серьезной. Ответственной. Держащей свою жизнь под контролем.
А он схватил мою ладошку с тонким золотым колечком на указательном пальце и смущенно, скомканно поцеловал.
Губы у него бледные, тонкие в ниточку, шелушатся.
Мы оба отвели глаза от неловкости. В разные стороны.
- Тина, - повторил он. Дождавшись, пока оглушительно гремящий мотоцикл не дотерпит до зеленого сигнала и не умчится по встречной, посылая нам звуковой фейерверк в честь нашего знакомства.
Пройдет несколько лет, и это имя окажется под строжайшим запретом. Никому из свиты Мариуса не будет дозволено произносить вслух слово «Тина». Чтобы шушукаться обо мне за спиной маэстро, члены его ближайшего окружения дадут мне кодовое прозвище.
Но это будет потом, потом.
Пока же – он смотрит на меня своими большими голубыми глазами, а я не могу понять, из-за чего не могу назвать их красивыми.
Ответ прост.
Они не блестят. Они впитывают свет.
Тусклые небеса, отражающие тусклую радость бытия профессионального убийцы.
- Тина, - улыбнулся он и не отпустил мою руку после поцелуя. – Пойдем, погуляем? Я через двадцать минут работу заканчиваю.
Я сухо кивнула.
Он так же сухо раскланялся в ответ.
С первого взгляда Мариус мне не слишком понравился. Высокий и вроде бы сильный – но при этом такой тощий и нескладный, что похож на старую клячу. Сутулится. На редкость некрасивые, непропорционально крупные коленки на длинных исцарапанных ногах. Всклокоченные волосы цвета пыли. Не знаю, почему я согласилась на его компанию.
Через полчаса мы идем по набережной, передавая друг другу фляжку с ромом. Он делает размашистый глоток, я – едва пригублю. Через несколько метров повторяем.
Я лениво рассказываю о себе. Людей вокруг становится все меньше и меньше.
Ром на исходе. В разговоре повисает пауза.
И тут Мариус останавливается, надламливется с высоты своего почти двухметрового роста, чтоб достать губами до моего лица, и впервые целует меня.
Если бы я знала, чем это закончится.
Если бы я знала, как свирепо будет торнадо крутиться над Берегом, вышвыривая корабли на сушу ровно в том заливе, на побережье которого я живу.
Если бы я знала, что буду бродить всю ночь по аэропорту, а потом диспетчеры махнут рукой и ушлют самолет в самую грозу, где молнии будут бить в сантиметрах от моего иллюминатора.
Если бы я знала, что любовь Мариуса ко мне будет скоро стоить мне жизни.
картинка отсюда
