Автор: Михаил Кошелев @gektor
Жилище Тагира наводило ужас на всех, кто оказывался рядом. Если бы современные мастера Голливуда задумали снимать хоррор про жизнь в советской глубинке, домик старика являл бы собой образец всех страхов, мистики и кошмарных тайн, которые так будоражат любителей этого жанра.
Это была небольшая старенькая хибара, обнесённая высоченным забором, который никак не вязался с ветхой лачугой. Во дворе росло несколько яблонь, непонятно как сохранившиеся после социалистических сельскохозяйственных реформ груша и абрикос.
Дом находился в старой части города, среди других полузаброшенных бараков, в которых ещё в 20-х годах жили строители «Сельхозмаша». Но стоял он особняком. Задняя часть дома почти упиралась в высокую скалу. Та считалась рассадником нечисти из-за того, что в её пещерах обитала огромная популяция летучих мышей.
Любой проходящий мимо Тагировского дома кожей чувствовал, что за забором его сопровождает кто-то жуткий и опасный. Изредка тут слышали многоголосый лай, который мгновенно прерывался гневным окриком хозяина.
Сам Тагир был не менее ужасен. Он работал ночным сторожем на мясокомбинате. Охранял часть периметра за промышленными морозильниками, в которых находились туши глубокой заморозки для военных нужд страны. С точки зрения краж участок считался наименее опасным. Но однажды именно к этим холодильникам подъехала машина для погрузки, примерно через полчаса после начала смены Тагира. Обычная практика — иногда машины приходили из других городов и посёлков области ночью. Документы были оформлены правильно, водителя и грузчиков сопровождал завскладом Ребров. Единственной, кого не было среди них — кладовщицы Веры Ивановны. Но ключи от морозильников у Реброва имелись, и, казалось, проблем с погрузкой готовой продукции не возникнет. Но почему-то вдруг Тагир потребовал у завсклада вызвать начальника охраны.
— Ты чего, Тагир? Вера Ивановна уже ушла домой. Да и мне пора. Сейчас загрузим машину по-быстрому — и всё тут! — Ребров явно заволновался.
— Вызывай начальника, — Тагир сделал шаг назад и уставился на Реброва взглядом, от которого у того сердце выпало через пятку на пол.
Дверца машины распахнулась, и оттуда вышел водила — здоровенный мордоворот в телогрейке.
— Не дури, старик! — он положил громадную, всю в наколках ладонь на плечо Тагира. — Нам ночь ехать до Ельников.
Тагир сделал ещё один шаг назад.
— Вызывай начальника, — произнёс он так, будто рядом не было ни мордоворота, ни двух его «грузчиков».
Верзила сунул руку в карман телогрейки и осмотрелся.
— Не надо! — всхлипнул Ребров, понимая, к чему всё идёт.
А дальше произошло то, о чём сам Ребров предпочел бы забыть навсегда.
Тагир проскользнул мимо мордоворота, едва задев его плечом, и оказался между якобы «грузчиками», приехавшими в этой же машине. В руке старика что-то сверкнуло, и оба мужика молча повалились на землю, схватившись за носы.
В это время верзила удивлённо посмотрел на свой живот и, приложив к нему левую руку, опустился на колени.
— Вызывай начальника, — не меняя тона, сказал Тагир Реброву.
Тот молча кинулся к центральной проходной, и через 10 минут «грузчики» в связанном виде ожидали прибытия милиции, а мордоворота, скорчившегося в луже крови, приводила в сознание дежурная фельдшер Евдокия Николаевна.
Как потом выяснило следствие, он напоролся на свою же финку, которую носил в правом кармане телогрейки. Следователь Кравцов был уверен, что сторож здесь ни при чём. Да и сам пострадавший также посчитал ранение нелепой случайностью.
А вот чем сломали носы его подельникам, следствие так и не выяснило. Сбивчивый рассказ Реброва свет на это не пролил, а сами грабители заявили: последнее, что они видели перед потерей сознания — как возле них неожиданно очутился сторож. Списали всё на пропитые мозги: бандиты в суматохе столкнулись лбами и травмировали сами себя.
Однако следователь, внимательно осмотревший раны подельников, оставил для себя пару нерешённых вопросов. Характер повреждений никак не соответствовал случайному столкновению двух людей. А единственный, кто мог нанести такие раны — старик Тагир, напрочь всё отрицает, ссылаясь на преклонный возраст и слабость в конечностях.
При оформлении протокола допроса Кравцов внимательно наблюдал за сторожем. Густая, смоляная с обильной сединой растительность на лице тщательно скрывала его возраст. Жилистые пальцы, казалось, с трудом могут удерживать ручку. Но что действительно поразило Кравцова, так это зубы Тагира. Белые, без налёта, признаков порчи и, кажется, все тридцать два. Большая редкость. А ещё глаза. Задержать взгляд на них было практически невозможно. Правда, Тагир и сам старался не смотреть на следователя. Но когда их взгляды встречались, у Кравцова по спине пробегал озноб и возникало чувство животного страха, подобное которому он испытал лишь однажды — на встрече выпускников родного юрфака с товарищем Вышинским, генеральным прокурором СССР.
В общем, вопросы у следователя остались. Однако он поблагодарил Тагира за бдительность и смелость и пожелал крепкого здоровья.
После этого происшествия директор мясокомбината лично выписал сторожу премию 10 рублей и приказом объявил ему благодарность. Также Тагиру разрешили брать для собак кости и отходы мясного производства после каждого дежурства.
Это происшествие прославило старика чуть ли не на весь город. Его и раньше старались обходить стороной. А после событий на мясокомбинате даже здоровые мужики вежливо уступали ему дорогу или вообще переходили на другую сторону улицы, чтобы лишний раз не пересекаться с ним взглядом.
Спустя два месяца Тагир возвращался домой после дежурства. По дороге зашёл за хлебом. Выходя из магазина, он услышал сдавленные стоны. Трое уродов в ближайшем кустарнике пытались задрать юбку молоденькой девчонке, а та вся в слезах умоляла их оставить её в покое.
Тагир подошёл поближе.
— Эй, оставьте девушку, — негромко произнёс он.
Парни узнали Тагира. Связываться с ним ни у кого не было желания. Но надо же как-то проявить себя перед этой дурёхой. Они же крутые, никого не боятся. Самый старший, Венька Лысак по кличке Лысый, поправил кепку, шагнул к Тагиру и, чуть присев, выхватил из-за голенища самодельный нож с грязной рукояткой.
— Слышь, дед, валил бы ты отсюда. А то ведь не ровен час… — Венька ловко перебросил нож в левую руку. Чтобы эффектно поймать его, Лысый буквально на мгновение оторвал взгляд от Тагира. Нож послушно лёг в ладонь, и парень победно посмотрел на старика.
То, что он увидел, повергло его в ужас. Тагир стоял на том же месте. Вот только холщовая сумка с костями и хлебом уже лежала у его ног, а в руке смертельно мерцал великолепный кизлярский кинжал. Причудливую рукоятку венчала трёхгранная вставка устрашающего вида, удивительно напоминавшая форму характерных повреждений на переносицах бандитов, арестованных на мясокомбинате.
— Нож — это продолжение души хозяина, — тихо сказал Тагир. — Посмотри на свою душу. Она вся грязная, в зазубринах.
Лысый инстинктивно глянул на свой нож и тут же почувствовал холодный клинок у горла. Как старик очутился возле него менее, чем за секунду? Нож выпал из ослабших рук.
— Мы уходим. Бросьте её… — едва слышно пролепетал Венька.
Но он мог этого и не говорить. Его сотоварищи давно отпустили девчонку и с ужасом наблюдали за происходящим. Как только прозвучал сигнал к отступлению, они бросились от старика, не дождавшись Лысого.
