Глава 5. Без штанов
Пашка знал, что его несут на руках только для того, чтобы бросить в могилу и закопать живьем. При этом он был настолько слаб, что даже не мог закричать как следует, не то что сопротивляться.
Он даже тихо заплакал от жалости к себе. Оказавшись на сыром дне, Пашка понял, что надеяться больше не на что и тут же уснул, провалившись в густое черное море.
Проснулся он от того, что ему на грудь легла чья-то мокрая, ледяная ладонь. Паша с трудом разлепил веки и увидел над собой темно-синее ночное небо и крохотные звездочки. Приподнял гудящую от боли голову и различил у себя на груди не ладонь, а лягушку. Животное презрительно квакнуло и, перепрыгнув через Пашу, скрылось из виду.
Пашка пошевелился, понял, что лежит в одних трусах. Вокруг была сырая трава, грязь и мрак.
Попытка встать на ноги вызвала в голове новый прилив боли. Пашка чувствовал, что там у него явно ссадина или шишка, а в мозгу перекатывается свинцовое грузило.
Он все-таки вылез из канавы и помотал головой, чтобы вытрясти остатки самогонного дурмана. Паша ни на секунду не забывал, что с ним произошло. И главное сейчас, чтобы про его срам не узнала ни одна живая душа.
— Ну, черт усатый, не жить тебе! – сквозь зубы прошептал Пашка, оглядываясь по сторонам.
По правую руку простирались бескрайние поля, по левую – канава и заборы. Пашка побежал в поле, где ограбил пугало, сняв с него рваный плащ и шляпу (для конспирации). Забравшись в один из огородов, стащил сушившиеся на веревке портки. А вот надеть на ноги оказалось решительно нечего.
«Как беспризорник во время войны!» – мрачно думал Пашка.
На хутор он пришел, дрожа от холода, когда небо уже озарили первые розоватые лучи.
Бабушка выла, упав внуку на грудь: она думала, что Пашу убили. Дед сурово глядел на него, попыхивая самокруткой.
— Сначала стукнули, а потом напоили?
— Ага! – закивал Пашка.
— А, может, напоили сначала?
Пашка хотел обидеться, но у него слишком уж болела голова.
— Ладно… – вздохнул дед. – Живым вернулся – и то радость!
Помывшись в бане, Пашка лег спать. За окном уже совсем рассвело, голосили петухи, свистели жаворонки. Сколько не сжимал он веки, а сна все не было. Ныла шишка на голове, и грызли злобные мысли.
Мстить татарину надо уже сейчас, немедля! Сам он тоже не дурак, знал на что идет. Небось уже собирает вещи. И кто тот второй, который у него на печи дрых?
