Я каждый день творю из мелочей
Вселенную, где правит выбор мой.
От чашки кофе утренней — до встреч,
Что обрывают тишину покой.
Мириады решений — словно пылью в руках,
Их с трудом разглядеть среди спешки.
Но бывает, сверкнет между будничных вех
Судьбоносная искра.
Одно «прости», сверкнуло невпопад,
Одно «люблю», что вырвалось случайно,
В душе весна и тает лёд,
Или оставить рану беспрестанной.
И каждый шаг, и каждый вздох, и взгляд —
Всё вплетено в узор, что мы зовём судьбой.
Мы сеем ветер, пожиная шквал,
И за случайный выбор платим мы собойю.
Но помни: в лабиринте быстрых дней,
Где суета нас душит в тесных рамках,
Есть тихий час, где лишь душа слышней,
И выбор зреет — не во мгле, а в знаках.
Тот выбор, что, как семя в глубь земли,
Взойдёт стволом, что будет не согнуть.
Он станет тем, на чем стоим, — скалой,
Или ядом тем, что нам отмерит путь.
Мы — боги, нам суждено бороться,
И демона изгнав, прославиться в веках.
А человеку суждено лишь куклой быть
В Его руках...
Идея была прекрасной. На бумаге... Нет, на экране телефона, в заметках, которые я веду для важных мыслей. «Выборы, которые определяют всё». Я хотела написать о том, что мы — архитекторы своей судьбы, кузнецы своего счастья, капитаны на мостике корабля под названием «Жизнь». Пафосно, да. Но вдохновляюще.
Я отложила телефон, чтобы сварить кофе. Это был первый посредственный выбор дня: арабика вместо робусты, две ложки сахара вместо одной. Небольшое, почти незаметное отступление от плана «питаться правильно».
Пока кофе бурлил, я заглянула в почту. Вторая посредственность: вместо того, чтобы сразу удалить спам, я открыла письмо от магазина с заголовком «То, что изменит ваш гардероб». Минута жизни на созерцание платья, которое мне не нужно. Миллион таких минут в год — и вот уже целая жизнь, потраченная на созерцание ненужного.
И тут раздался звонок. Голос матери, тонкий и тревожный: «Доченька, ничего страшного, но папе сегодня нехорошо, давление. Мы уже вызвали врача, справляемся». В воздухе повисла пауза. Та самая, в которой зреют те самые редкие, судьбоносные выборы.
Мой язык уже выстроил фразу из удобных, стандартных кирпичиков: «Боже, мам, что случилось? Я сейчас… я на совещании ... Вызовите скорую, я перезвоню вечером, целую, держитесь». Фраза-кукла, запрограммированная стрессом, занятостью, страхом погрузиться в эту пучину их старости и немощи. Слова, которые ничего не решали, но создавали иллюзию участия.
Но в этой паузе я увидела не строку в ежедневнике, не свой испуганный образ в темном экране монитора. Я увидела выбор. Не между работой и семьей. А между человеком и куклой.
Человек-Кукла сказала бы удобные слова. Человек — Бог должен был сделать поступок.
«Никаких совещаний, — прозвучал мой голос, и он был чужим, низким и спокойным. — Сидите с ним, мама. Врачу передайте всю историю болезней, она в синей папке на полке. Я беру такси и буду через сорок минут. Молчи, не спорь. Я еду».
Я положила трубку. Неубранная постель, недопитый кофе, незаконченная статья о Выборе. Миллион посредственных решений этого утра вдруг выстроились в четкую линию, которая привела меня к этому моменту — к шкафу, где я на ощупь, не глядя, вытащила первое попавшееся пальто и ключи.
В такси мир за окном плыл, как мираж. И я поняла ту страшную и прекрасную механику. Всё наше бытие — это поле бесконечной битвы. Битвы не с обстоятельствами, а с той инерцией бытия, что стремится превратить нас в марионеток. Марионеток привычки, страха, удобства, чужих ожиданий.
Каждый миг — это тихий Рунгстед. Мы — Боги на этом поле. Нам суждено вечно бороться — с ленью, с трусостью, с мелкостью души. Нам суждено, изгнав внутреннего демона безразличия, попытаться совершить поступок, который отольет нашу сущность в бронзе мига и, может быть, прославит в веках нашей собственной, никому не ведомой, но чистой совести.
Но стоит на миг ослабить волю, произнести не те слова, выбрать не тот поступок — и бог умирает. И остается лишь тряпичная кукла с стеклянными глазами, которую ветер событий бросает на стене, которую дергают за нитки чужие слова, чужие «надо» и «нельзя».
Я приехала. Открыла дверь. Их взгляды — два комка беспомощной любви и страха, — упали на меня. И в этом взгляде не было вопроса «Почему ты не на работе?». В нем был немой крик: «Ты пришла. Значит, мы не одни».
Я сделала шаг вперед. Не богиня, нет. Но и не кукла. Просто человек, который в одной точке времени сумел дернуть за правильную нитку не в себе, а в самой ткани мироздания. И мир отозвался не хаосом, а тишиной. В которой слышно только биение сердца и тиканье часов, отмеряющих срок, данный тебе для борьбы.
