9 мая почему-то всегда хорошее настроение. И даже погода не может этому помешать. Так сейчас, и так было давно, когда мне было еще немного лет, и большую часть года я проводил в поселке у бабушки.
Как всегда, я просыпался рано. Бежал на кухню, а там уже шли приготовления к празднику. Баба Валя стояла у плиты, дед Вова уже вернулся с утренней рыбалки, с зорьки – даже в праздник он не мог себе позволить ее пропустить, - и, пыхтя самокруткой, готовил свой выходной пиджак. «Полировал» его щеткой, потом доставал из верхнего ящика медали и начинал аккуратно их прицеплять.
- Можно я помогу?
Дед, конечно, мне разрешал прицепить медаль. Это было сложно, иногда я больно колол себе пальцы, даже до крови, но все-таки доводил дело до конца. Потом бежал в зал и включал телевизор.
- Ты куда? – кричала бабушка. – Сейчас чай будем пить.
- Потом, - отвечал я, вытаскивал из-под стола большую картонную коробку, доверху набитую оловянными солдатиками, начинал их методично расставлять. Так, здесь у нас будут матросы с автоматами, тут поставим русских витязей, а рядом – рыцарей из зеленой пластмассы. В авангарде же у меня всегда стояла конница – красноармейцы Первой конной армии Буденного. И где-то среди них непременно – я точно знал – сидел на коне Павка Корчагин в буденовке, мой любимый герой.
Когда парадные расчеты были готовы, я усаживался на высокий стул перед экраном.
- Параааад! Равняйсь! Смирно! – взрывался телевизор.
Начинался парад на Красной площади. И я не мог его пропустить. Это было если не самое важное в этот день, то точно одно из самых важных. В какой-то момент я спрыгивал со стула, шел к своим солдатикам и, представляя себя командующим парадными расчетами, начинал свой собственный парад – на овальном столе, застеленном белоснежной скатертью с бабушкиной вышивкой.
Когда маршал Советского Союза, стоя по стойке смирно в машине без крыши (это же надо - в Москве бывают машины без крыши!), еще объезжал ровные коробки парадных расчетов, раздавался звонок в дверь. Бабушка шла открывать, потом я слышал, как она отвечала кому-то:
- Попозже, Лёша, он еще не позавтракал.
Это – за мной. Пришел Лёха, чтобы позвать меня гулять. Но сегодня ведь особенный день и я бежал в коридор, говорил своему другу «Привет», а потом добавлял: «Я сейчас не могу». Чуть ли не единственный раз в году я говорил «не могу», потому что мне хотелось побыть дома.
- Ну ладно, - грустно отвечал Лёшка, - зайдешь тогда.
Я заходил к нему после парада. Но шли мы не гулять, а на праздник, который всегда проходил возле арматурного завода, где всю жизнь проработал токарем мой дед Вова. Мы с Лёхой, естественно, в самой лучшей и нарядной одежде, бежали впереди, а дедушка, прихрамывая, шел за нами. Время от времени здороваясь с друзьями, останавливаясь на минутку, перекинуться парой слов. Потом нас догоняли другие ветераны и другие дети, и мы подходили к заводу уже внушительной делегацией. Такой, знаете, сверкающей делегацией, потому что ордена и медали на груди наших дедов сияли необычайно ярко. Они сияли ярче золота. И еще, по дороге я думал, что как было бы здорово, если бы мы шли на праздник ни втроем, а вчетвером, чтобы с нами шел и Лёшкин дед, у которого тоже непременно были бы ордена и медали. А как же иначе? Но у Лёшки деда не было.
- Почему? – спрашивал я у бабушки.
- Он погиб на войне, - отвечала она.
И мне было очень жалко своего друга.
Возле завода, когда мы подходили, было уже шумно и радостно. И солнечно, конечно, потому что 9 мая у нас в поселке всегда была хорошая погода. Из динамиков бодро звенели военные марши и лились грустные военные песни. Нам нравились и те, и другие. Мы самозабвенно бегали, играли, иногда подпевали динамикам. А потом ветераны, а их было много, я помню, даже мест на скамейках не всем хватало, пели хором «С берез неслышен, невесом слетает желтый лист»… Я подбегал к деду, прыгал ему на колени и вдруг замечал, что у него на глазах слезы.
- Дедуш, ты плачешь?
- Нет, что ты, Лёша, тебе показалось, - он пытался улыбнуться и крепче прижимал меня к себе.
Но я видел, что он плакал, видел! И для меня было загадкой, почему в такой хороший день он плачет. Ведь в этот день радоваться нужно!
Дома нас ждал праздничный обед. И потом дедушка разрешал мне поиграть со своими медалями. Он отцеплял их от пиджака, отдавал их мне, а я присоединял эти звонкие кругляши к своим парадным расчетам. Медалей у деда было много, даже орден был, как я потом понял, – красивый, золотой, с красной пятиконечной звездой. И я его ставил во главе своего игрушечного парада. Но больше всего мне почему-то нравился не он, а одна медаль. Не самая яркая, наоборот – самая скромная. Круглая, серая. Самая обычная. Хотя, нет, не совсем обычная. На ней были изображены ни какие-то непонятные дяденьки, ни флаг, даже не звезда, а танк и самолеты. И мне так хотелось и с ней поиграть, присоединить ее к своему параду…
Но вот ее, эту скромную и такую простенькую медаль, дедушка мне почему-то никогда не давал. Вернее, давал посмотреть, подержать, но только не для игры. Я и так его упрашивал, и сяк. Но дед Вова ни в какую:
- Смотри, но играть не дам.
- Почему?
Но он не отвечал. Или говорил что-то такое, о чем я тогда не понимал.
А еще я просил деда рассказать о войне. Не только 9 мая, но и в другие дни. О! Я представлял, как бы мне понравились эти рассказы и удивительные, наполненные приключениями истории. Это же герои, жаркие сражения, романтика, бегущие после разгрома фрицы! Это то, чем я грезил в том невинном возрасте.
Но дед никогда мне ничего не рассказывал.
- Подрастешь, сам все прочитаешь, - говорил он.
- А может, ты мне почитаешь? – умолял я, глядя на дедову тумбочку, на которой высоченной стопкой лежали книги – все про войну, про другое он, кажется, вообще не читал.
- Это взрослые книги, Лёша.
Но я не унимался:
- Дедуш, а ты совершил подвиг, как Павка Корчагин? Дедуш, а ты убивал немцев? Дедуш, а как там на войне?
Однако разговора у нас не получалось, и я немного расстраивался. И от того, что дед ничего не рассказывает, хотя очевидно же, что ему есть что сказать. И от того, что он опять мне не дал поиграть с моей любимой медалью, на которой танк и самолеты.
Но потом приходил Лёха и все расстройства забывались. Все-таки 9 мая! Мы играли с медалями, с солдатиками, потом шли на улицу и там у нас были другие игры. И день этот пролетал, как один миг. Как много всего случилось интересного. И, правда, много для шестилетнего человека, но, лежа уже в кровати, думал почему-то не про многое, а про одно: что же это за медаль такая, что дед никогда не дает мне с ней играть? Вот ведь загадка! «Наверное, эта медаль и у него самая любимая, потому и не дает», - думал я и, успокоившись этой мыслью, засыпал.
Когда стал старше, я, конечно, всё понял. Уже когда дедушки не стало, я узнал, что эту скромную на вид медаль с танком и самолетами он получил после жестоких боев под станцией Лихая на Юго-Западном фронте весной 1942 года. И в одном из тех боев он получил тяжелое ранение. И поэтому он всегда прихрамывал. И поэтому хранил он эту медаль отдельно от всех других наград, в пластмассовой коробочке, и надевал ее только по самым большим праздникам. И поэтому на его глазах выступали слезы, когда нескладный мужской хор тянул: «С берез неслышен, невесом слетает желтый лист. Старинный вальс «Осенний сон» играет гармонист»…
