Темная ночь... Решила умереть от переживаний. Ходила босиком по снегу, но не помогло...

Мою бабушку звали Аня, Анна Васильевна. К началу ВО войны ей было всего 20 лет. Этот пост посвящается ей, здесь некоторые выдержки из ее военного дневника, который мы бережно храним, как и память о ней самой...

Из бабушкиного дневника

19.02.42

"Меня направили работать в 7-ую палатку – её ещё только поставили. ППМ палатка – это трёхслойное строение: первым слоем идёт брезент, затем байковая ткань и уже третий слой – белый материал. 

В палатке стоят две печурки. Два тамбура. На жерди поставлены носилки для раненых. 

Палатка рассчитана на 40 человек.

В 2 часа на станцию Войбокало налетели немецкие самолёты и разбомбили эшелон со снарядами. 

Это было ужасно, даже осколки долетали до наших палаток. Сразу стали поступать раненые: бойцы, гражданские и даже дети. 

Было что-то невообразимое. Станцию часто бомбили, но прямых попаданий не было, т. к. наши самолёты немцев отгоняли. 

Дорога жизни. Источник фото

Войбокало была последней перед дорогой через Ладожское озеро. Сюда поступали эвакуированные из Ленинграда. Очень жаль всех, особенно детишек.

21.02.42

Рою яму для столба под умывальник. Раненые довольно спокойные. Многих эвакуировали. Навела порядок в палатке и теперь составляю “Боевой листок” – это моё комсомольское поручение. 

Ходячие раненые мне помогают: пилят дрова, колют, набирают снег в бидоны, который потом растапливаем на печке.

Начали поступать истощённые больные – дистрофики. В армии питание тоже недостаточное. О нас говорить не приходится, т.к. мы, хоть и относимся к 54-ой армии, но 2-ым эшелоном.

25.02.42

Случилась огромная беда – загорелась 5-ая палатка. Это было так страшно, не передать.

Сама палатка, как и все, была в огромных сугробах и когда загорелась, нечем было разгребать. Что творилось внутри и снаружи! Все старались выбраться в один тамбур. 

Кто задохнулся, кто полностью сгорел. Что было - не описать. У меня был нервный шок.

Сгорели полностью 7 человек, остальных, кого спасли, отправили в другой госпиталь. Мимо сгоревших палаток нельзя было пройти – пахло горелым мясом. 

Такое ужасное состояние, да ещё нас поставили в караул около трупов. Как закрою глаза, так и вижу, как их вытаскивали.

Настроение тяжелое. На улице было очень холодно и печурки топили до покраснения трубы, ну и не выдержал брезент. 

Дни проходят в работе. Напряжение, под впечатлением пожара, совсем выбило из колеи. Господи, скорее бы всё закончилось. Раненые то убывают, то прибывают, в основном – дистрофики.

Питание ежедневно всё меньше и меньше. Сухари и обед раздаёт старшая медсестра. Она ставит весы и развешивает сама, не признавая жалобы раненых. Раненые организовали очередь к котлу после супа – кому вылизывать.

Внесла 200 руб. на строительство эскадрильи им. ВЛКСМ (всесоюзый ленинский коммунистический союз молодёжи). Было комсомольское собрание, ругали нас, что вяло идёт комсомольская работа. Но, когда отдежуришь 24 часа, поспать бы подольше, да поесть бы побольше. Мечтаем о чечевичной каше, уже не о деликатесах. 

Но наша политрук – Люда, нас шевелит. Создаёт кружок самодеятельности, а меня назначила ответственной – мне это нужно? Но я дисциплинирована. Надо подготовиться к 8 марта. Всё думаю о наших. Как там мамочка, Жека, бабушка, кока, киса, Люда?

4.03.42

Наконец вывезли всех раненых, отправили дальше. Как они надоели. Навели в палатке порядок. Сижу около печки, дремлю – возле неё только и тепло. Артиллерия всё время гремит, самолёты ведут бои.

Разбомбили соседский госпиталь, там тоже много жертв. Привезли к нам на 1- ое отделение. Я так нервничаю. Решила умереть от переживаний. Ходила босиком по снегу, но не помогло. Потом девчонки меня так ругали – слов нет."

Увидеть Париж — и умереть?

О чем они мечтали тогда в 42-ом? Нет, не увидеть Париж и умереть.

Я знаю, о чем они мечтали, потому что у меня есть бабушкин дневник. Они мечтали просто выжить. Все остальное — на после войны.

Как это — каждый день жить так близко к смерти? 

В какой момент страх притупляется и тебе становится все равно? 

Или не становится? 

Почему не страшно потерять собственную жизнь ради спасения чужой жизни? Или страшно??

И как потом — когда точно знаешь, что удалось избежать? 

Ведь не удалось на самом деле. Просто еще есть время… еще пожить...

Подумаешь, Париж! 

Моя бабушка была за границей 2 раза. Первый раз — в мае 1945 в Берлине. Второй и последний раз — в Париже через 55 лет, когда ей было 78 лет...

В Париж мы ездили вместе. Она не давала мне расслабиться: несмотря на мой «сильно беременный» живот, гоняла по городу пешком (никаких такси!) и на ходу кормила булочками (нечего рассиживаться и зря деньги тратить!) — лишь бы успеть увидеть как можно больше.

Ее неудержимая энергия и оптимизм меня всегда восхищали. По пути к Триумфальной Арке она озвучила: «Подумаешь, Париж! У нас на Кировском ничуть не хуже!»

И я с ней согласна. Недавно была в Питере, успела пару секунд заснять, пока по Кировскому мосту ехали. Таксист музыкой точно под дождь попал. Жалко, короткое:

Источники фото: 1, 2, 3, 4

Дневник без дат (мой блог)