Из цикла – "Мои женщины".
Алена.
Да, Алена постаралась! Молодая, красивая, зеленоглазая, статная, страстная и бесстыжая она отрывалась на мне яростно и самозабвенно, как челнок в швейной машинке. Её молодые, упругие груди метались из стороны в сторону с таким остервенением, что казалось, вот-вот оторвутся. Её секс совершенно безмолвный, какой-то самоуглубленный был для меня настолько неестественен, что я казался себе чем-то вроде мастурбатора, она ни обнимала, ни целовала, закатив глаза, шла напролом к оргазму, не отвечая на мои ласки и слова! Было такое впечатление, что Алена просто дорвалась до секса того, который её будоражил в мечтах, который ей не давал муж. На мне она отыгрывалась за все то, что до этого недополучила в постели. Она хотела удовольствия по максимуму, стараясь успеть за один, нежданно выпавший, раз получить все и сразу.
Конечно, это ошеломляюще страстное совершенно неподконтрольное ублажение либидо, закончилось быстрым, бурным оргазмом, который сопровождался такими конвульсиями, что и я мгновенно последовал туда же с силой насадив её по «самое некуда».
– Ну как? – спросила, отдышавшись, Алена, намыливая мое еще набухшее, но уже обмякшее орудие.
– Прекрасно, но быстро и мало.
Алена улыбнулась.
– Спасибо! Мне хватило с лихвой! Это мой первый оргазм, до сих пор чувство будто насажена. Мне все это переварить надо, а то ведь думала – больна как баба. А ты, котяра, если не хватило, завтра доберешь с Катькой, даром она Машу увела?
– А ты, что на всю жизнь «подзарядилась»? Может как-нибудь без бани, в постели, а? Ну там ласки, минет, а то как-то по-пионерски.
– Тоже мне профи, а что откушу, не боишься?
– От удовольствия не откусывают!
– Сейчас уже не то настроение, Может потом, если будет возможность, побалуемся. Мне очень понравилось! Ну, а насчет минета, завтра, Катерина сделает, она в сексе любит все.
– Ну, вы и сучки, Машу не жалко?
– А нас не жалко?
Бедная Маша, мне стало её жаль. Казалось, я ей изменяю, а если принять во внимание, что внешние данные Алены обещали много большего, чем я получил, то обидно за Машу стало вдвойне.
Алена колдовала со столом, когда пришли распаренные сестрички. Я сидел, как и полагается после баньки, укутанный в полотенце с кружкой домашнего кваса и прикрытыми глазами, то ли от жара баньки, то ли от усталости. Лицо же Алены выражало неописуемую радость, что "накопали картошку". Пока Алена и Катя многозначительно переглядывались, Маша хлопнула себя по бедру и со смехом, как бы в шутку:
- Ну, все! Надо кончать с этой девственностью, а то мужик приехал ко мне, а перетрахает весь поселок, – тут все загоготали.
– Правильно! – прыснула Алена – Никому его не отдавай! Тут бабы все кровь с молоком, на всех его не хватит, береги!
Пришла мать:
– Ну, как с картошкой?
Сестрички наперебой стали рассказывать о «битве за молодой картофель».
– Ну вот, мужик горбатился, а спину ему потереть в баньке было некому, тоже мне мужнины девки – глядя на меня сострила Марина!
– Не волнуйся, потерли, – тихо буркнула под нос Маша, безучастно сев за стол с противоположной от меня стороны.
Мне было как-то не по себе, уж больно довольной выглядела Алена, ну разве, что слепой не разглядит на её лбу надпись – «переспала». Да и слова Алены, что с Катькой, если что, завтра доберу, теперь у меня в мозгу приобретало какой-то зловещий смысл заговора против Маши и меня. Точнее «раскрытие глаз Маши на меня, как на кобеля», чтобы она не строила относительно меня какие-то планы. Правда, посмотрев на окружающих меня сестер и мать, я улыбнулся, какое-то поселковое бабское ЦРУ, но неприятный осадок остался.
За полночь. Сидя с Машей в беседке, уже у их дома наблюдали небо в мытищинских звездах. Маша, опершись спиной на мою грудь и запрокинув голову, чтобы заглянуть в мои глаза, вдруг заговорила о том, о чем я думал у Алены во дворе:
– Юра, скажи мне, почему жизнь такая несправедливая? Я точно знаю, что будь на твоем месте в Тбилиси Алены или Кати мужья, меня бы точно заволокли те братья в парк и изнасиловали. Они бы не пошевелились или, вообще, перешли бы на другую строну улицы, от «греха» подальше. Ты же, можно сказать, меня спас и не воспользовался этим как «спаситель». Я, тебе и не сопротивлялась бы, так как сама решила - будь что будет. Ты меня даже не поцеловал.
– Я же тебя спасал не для того, чтобы самому изнасиловать.
– Юр, только честно! Ты приехал жениться на мне? Не хочешь, не отвечай, я все пойму сама.
– Если честно, то у меня в голове жениться и мысли не было. Я ехал к тебе, как к очень хорошей подруге, ну конечно, и секс в голове держал, но тут вмешалась твоя девственность, о которой я и не думал. Ну, представь, была бы ты не девушка, так могли бы под каждым кустом доставлять друг другу удовольствие, не задумываясь о женитьбе.
Мне же всего девятнадцать, и я только перешел на второй курс в институте, какая тут семья? Но, ты мне нравишься. Я тебя хочу и очень. Ты сама понимаешь, мама, папа, сестры, все на страже твоей непорочности. Ты же не знаешь, как они отреагируют. Я не хочу скандала, думаю, и ты не хочешь.
– Юра, я знаю, что ты был с Аленой. По её физиономии видно, что она была на седьмом небе. Спасибо, что не стал сразу хвастаться или катить на сестру бочку, какая мол, она плохая, соблазнила мальчика. Да и про Катьку я тоже знаю. Ты не волнуйся, все нормально. Ну, почти нормально, не должна же я быть, как собака на сене. Они мои сестры, вслепую выскочили замуж. У Катюхи муж, вообще, как нам кажется, в Ленинград мотается к любовнику и спит с Катей раз-два в месяц. А у Алены, тот какой-то обрезанный комсомолец и обрезали, видимо, больше чем надо. Он без разрешения мамочки позу сменить не может. Как он, зная, что в доме симпатичный «грузин», мог оставить жену одну. Так ему и надо. Я надеюсь, что теперь хоть Алена знает, что такое оргазм и может, оставит этого дурака, пока нет детей. При её-то внешности! Я не буду против, если ты в понедельник «поколешь дрова» Катерине, пока её муженек не вернулся из Ленинграда. Пусть и ей привалит радости.
Воцарилось гнетущее молчание. Я не знал, как реагировать на такое откровение и осведомленность, а Маша видимо собиралась с мыслями, собираясь сказать еще что-то.
– Вообще-то это все мать. Она хотела одним ударом двух зайцев убить. Показать Алене, что не стоит держаться мужа, так как мужчина – это много больше, чем, когда одеты штаны. Да и меня отвадить от мысли выйти за тебя замуж. Я её хорошо понимаю. Сама знаю, что она права. Маша замолчала, потом повернувшись и посмотрев мне в глаза: – Только, хороший мой, ты перед отъездом, чтобы не было шума, я мать знаю, если что и милицию вызвать может, подаришь мне ночь? Я не хочу в лесу под кустом, я ведь я каждую ночь во сне с тобой, а последнюю хочу быть с тобой наяву.
Картинка из поиска в сети
Текст авторский - @yurayakunin
Подписывайтесь – будет интересно.
