Просветление. Часть I

Часть 0.

 

Больница

И вот я оказался за серым забором. Я лег в больницу, когда уже не было сил просто терпеть Боль. У меня болело сердце – вот все, что я знал. Доктора никогда не говорили со мной о моем диагнозе, а я не особо интересовался. Я чувствовал себя плохо и понимал, что мне вряд ли скажут правду. 

Но именно тогда я и захотел жить! Я смотрел на осень за окном, на дожди и ветер – все это происходило помимо моей воли. Дождю с ветром было абсолютно все равно, есть я на свете или нет. За забором сновали машины и люди, им тоже не было до меня дела, а мне так хотелось рассказать о себе! Я хотел кричать, что я жив, что я здесь не навсегда, я начал верить в это, стал бороться.

Сердце болело все сильнее, Боль заявляла о себе все настойчивее. Мне сделали обследование и решили оперировать. Что это была за операция, я не знал. Я поверил в нее, и это придало мне новых сил. Ко мне часто приходили друзья, каждый раз я чуть не плакал от счастья, когда видел их лица! Обо мне заботились родители. В то время каждая встреча вселяла в меня надежду, но когда наступала ночь, я опять видел Боль. Я ждал, что она будет злиться – ведь я стал бороться с нею, но она все также смотрела мне в глаза. Немного грустно она взирала на меня и всегда что-то неслышно шептала губами, я часто силился услышать ее слова, но напрасно. Я начал просыпаться по ночам от кошмарных ударов внутри меня, и потом я уже не мог уснуть без лекарств. Но когда наступало утро, первый лучик света приносил мне радость и надежду, я никогда раньше не думал, что буду так рад видеть солнце!

Я проходил курс подготовки к операции. Меня начали чаще посещать друзья, мне приносили подарки, в такие минуты я был бесконечно счастлив. Но однажды ко мне пришла Она. Она была какая-то странная, я пытался шутить, но краем глаза ловил на себе ее долгий и задумчивый взгляд. Очнувшись от своих мыслей, Она смеялась и что-то рассказывала мне. Потом Она ушла, а я смотрел в окно и видел, как Она села на скамейку перед забором и долго сидела на ней, глядя на небо. А потом Она вдруг заплакала, я видел, как затряслись ее плечи и, как Она зажала лицо руками. Потом, покопавшись в сумочке, Она достала платок, вытерла лицо, встала и очень медленно пошла по дорожке к больничным воротам.
 
Я смотрел ей вслед. Сейчас Она казалось такой маленькой в этом огромном мире, в ее живой походке и осанке сейчас сквозила глухая тоска. Я видел как платочек выпал из ее руки и подхваченный ветром отлетел обратно к лавочке, на которой Она только что сидела. Перед выходом Она обернулась и посмотрела на окна больницы, в одном из них стоял я. Я помню, как Ее фигурка скрылась за воротами, помню Ее медленные движения – как во сне. Я навсегда запомнил Ее взгляд, брошенный на белые окна больницы. Еще мгновенье, и Она исчезла …. Я хорошо помню тот миг, тогда я видел Ее в последний раз. 

Я закрыл глаза и представил, как Она идет вдоль серого забора в сторону метро. Она опустила голову – никто не увидит Ее глаза. Она подходит к забору и медленно проводит по нему рукой. И все – начинается дождь, Она открывает зонт и уходит.  Когда я, наконец, открыл глаза и отвернулся от окна, на пороге стоял мой врач.

Врач сказал, что срок моего пребывания здесь истекает,  что скоро мне сделают операцию и от Боли не останется и следа. Конечно, первое время я все еще буду слаб, но потом это пройдет. Я был заверен, что мой молодой организм быстро восстановится и придет в норму. Я успокоился и вновь обрел надежду. Ночью я опять проснулся от диких болей, ночная сиделка, эта свидетельница стольких страданий, беспристрастно сделала мне укол и удалилась. Я думал о том, что она сейчас делает. Может быть, смотрит ночное телешоу, вполне возможно, ругает меня, потому что я оторвал ее от любовного романчика в мягкой обложке, предусмотрительно завернутого в газету… Незаметно я уснул. А потом была операция.

Операция

Меня мучают кошмары. Я хожу по улицам незнакомого города. Я все время слышу чей-то плач, я чувствую, как кто-то зовет меня. Я слышу плач – в пустых окнах домов, в арках и тупиках засыпанного снегом пустого города этот плач превращается в гулкий вой. Ветер разносит его по безлюдным улицам, он кидает его в витрины магазинов, обрушивает с карнизов зданий на холодный асфальт, эхо уже разносит не плач и не вой, это гулкие удары колокола. С черного ночного неба не светит ни одна звезда, фонари безропотно гаснут перед великой силой, которая висит в холодном воздухе. Я хочу закричать – изо рта только валит пар, звуки меркнут в пустоте. Звонит колокол, я опускаю голову и закрываю глаза – это мой колокол, он звонит по мне.

Я проснулся в пустой палате. Стены белые, в окно барабанит дождь. Одеяло, которым я накрыт, давно приняло форму моего тела. Я не могу пошевелиться – это действие наркоза. Я закрываю глаза, потом снова открываю… Воздух в палате пропитан запахами лекарств, у меня кружится голова, меня тошнит. Я зову сестру или сиделку, хоть кого-нибудь, кто разорвет это одиночество и вернет меня к реальности.

Дверь открывается, на пороге стоит врач – его я раньше не видел. Он делает шаг к моей кровати – это нервирует меня, я устал от людей в халатах, он делает второй, третий шаг. Сейчас он будет говорить со мной, что же мне ему сказать, может быть спросить какой сегодня день, или что стало с моим соседом по палате. Надо же хоть как-то начать разговор, хотя бы поздороваться – это все не то! Я сразу знал, как только открылась дверь, что должен был делать! Сказать правду! Он улыбается мне и уже открывает рот для вопроса, когда я уже говорю ответ, говорю, что я все еще чувствую Боль…

Начались бесконечные анализы и процедуры. По прежнему заходили друзья, все спрашивали о здоровье, сначала я врал и говорил, что мне намного лучше, что мне нужно еще совсем немного времени для выздоровления. Скорее я так убеждал себя, а не других, но Боль была со мной. Она становилась все сильнее. Я говорил знакомым, что через пару недель буду бегать быстрее их всех вместе взятых, куда там – бывали дни, когда я еле мог ходить! Я чувствовал себя усталым и выдохшимся, я умывался с закрытыми глазами, потому что боялся увидеть себя в зеркале. Но чем больше проходило времени с момента операции, тем приветливее и веселее становились врачи! Мне же было не до шуток – Боль явно брала меня под контроль, мне становилось только хуже. Я уже был счастлив, если хоть одну ночь спал, не просыпаясь от удушья. 

Однажды утром ко мне пришли несколько врачей и стали задавать вопросы о здоровье, о настроении, о моей жизни вообще. Я не понимал смысла такого допроса, именно как допрос воспринимал я нашу беседу. Не выдержав, я спросил, зачем им всем нужно знать то, что никак не связано с моей болезнью. Ответ меня оглушил! Он звенел у меня голове: «Это просто для отчетов»! Меня собирались выписывать. По их словам операция прошла успешно, и со дня на день наступит улучшение. Как можно выписывать меня в таком состоянии? Что я буду делать, если это улучшение не наступит? Бред полный! Я не сплю, потерял аппетит окончательно, каждый вздох – борьба за выживание, каждый шаг – еще одна потерянная надежда. Вы видимо плохо меня понимаете, мне не становится лучше! Мне только хуже, хуже и хуже с каждым днем, с каждым чертовым часом! О да, конечно мне нельзя волноваться! Курица, которой мясник только что отрубил голову, а теперь любовно трепет по бочкам и говорит: «Ну, пойди-ка побегай!» тоже ни капельки не волнуется!

Стали приходить поздравляющие! Мне никогда еще не приносили столько цветов. Их тащили все! Цветы стояли на окне, на полу, на больничной тумбочке кто-то оставил кактус, у изголовья кровати – фиалки. Врачи утверждали, что их запах мне полезен, ночью я на распашку открывал окно и жадно, с Болью в груди, вдыхал холодный воздух. Я был разозлен на мир, который  меня совсем не слушал! Я больше не врал посещающим, иногда говорил правду, а бывало, просто молча лежал в этом цветнике и смотрел в белый потолок. Никто не воспринимал мои слова серьезно – врачам, которые улыбаются, шутят, курят, занимаются сексом, пьют стопроцентные, натуральные соки – им верили все! Я лежал на кровати без движения, у меня дико болело сердце, мое лицо белое, щеки ввалились, я стонал по ночам, я так сильно ждал Ее, но она не приходила, я просто смотрел в потолок – мне не верил никто! 

Меня выписали в начале зимы. Шел снег.