Челси, Вознесенский, апельсины

Нью-йоркский отель "Челси" - антибуржуазный, наверное, самый несуразный отель в мире. Он похож на огромный вокзал десятых годов, с чугунными решетками галерей, даже, кажется, угольной гарью попахивает. Впрочем, может, это тянет сладковатым запретным дымком из комнат.

***

Здесь умер от белой горячки Дилан Томас. Лидер рок-группы "Секс пистолс" здесь или зарезал, или был зарезан своей любовницей. Здесь вечно ломаются лифты, здесь мало челяди и бытовых удобств, но именно за это здесь платят деньги. Это стиль жизни целого общественного слоя людей, озабоченных социальным переустройством мира, носящих полувоенные сумки через плечо и швейцарские офицерские крестовые красные перочинные ножи...

* * *

В лифте поднимаются к себе режиссеры подпольного кино, звезды протеста, бритый под ноль бакунинец в мотоциклетной куртке, мулатки в брюках из золотого позумента и пиджаках, надетых на голое тело. На их пальцах зажигаются изумруды, будто незанятые такси. Обитатели отеля помнили мою историю...

* * *

Для них это была история поэта, его мгновенной славы. Он приехал из медвежьей снежной страны, разоренной войной и строительством социализма. Сюда приехал он на выступления. Известный драматург, уехав на месяц, поселил его в своем трехкомнатном номере в "Челси".
Началась мода на него. Международный город закатывал ему приемы, первая дама страны приглашала на чай, посещала его концерты. Звезда андеграунда, режиссер Ширли Кларк, затеяла документальный фильм о его жизни. У него кружилась голова. Эта европейка была одним из доказательств его головокружения.
Это был небесный роман... Ей шел оранжевый. Он звал ее подпольной кличкой Апельсин. Для его суровой снежной страны апельсины были ввозной диковиной. Кроме того, в апельсинном горьком запахе ему чудилась какая-то катастрофа, срыв в ее жизни, о котором она не говорила и от которого забывалась с ним.

* * *

В отеле его ждала телеграмма: "Прилетаю ночью тчк апельсин". У него бешено заколотилось сердце. Он лег на диван, дремал. Потом пошел во фруктовую лавку, которых много вокруг "Челси". Там при вас выжимали соки из моркови, репы, апельсинов, манго — новая блажь большого города. Буйвологлазый бармен прессовал апельсины.

• Мне надо с собой апельсинов.
• Сколько? -- презрительно промычал буйвол.
• Четыре тыщи.
  На Западе продающие ничему не удивляются. В лавке оказалось полторы тысячи. Он зашел еще в две.

* * *

Она приехала в десять вечера. С мокрой от дождя головой, в черном клеенчатом проливном плаще.
Она с размаху отворила дверь в комнату. Она споткнулась. Она остолбенела. Пол пылал. Темная пустынная комната была снизу озарена сплошным раскаленным булыжником пола. Пол горел у нее под ногами. Она решила, что рехнулась. Она поплыла.Четыре тысячи апельсинов были плотно уложены один к одному, как огненная мостовая. Из некоторых вырывались язычки пламени. В центре подпрыгивал одинокий стул, будто ему поджаривали зад и жгли ноги. Потолок плыл алыми кругами. С перехваченным дыханием он глядел из-за ее плеча. Он сам не ожидал такого. Он и сам словно забыл, как четыре часа на карачках укладывал эти чертовы скользкие апельсины, как через каждые двадцать укладывал шаровую свечку из оранжевого воска, как на одной ноге, теряя равновесие, длинной лучиной, чтобы не раздавить их, зажигал свечи. Пламя озаряло пупырчатые верхушки, будто они и вправду раскалились. А может, это уже горели апельсины? И все они оранжево орали о тебе. Они плясали в твоем обалденном черном проливном плаще, пощечинами горели на щеках, отражались в слезах ужаса и раскаянья, в твоей пошатнувшейся жизни. Ты горишь с головы до ног.

Мы горим, милая, мы горим! У тебя в жизни не было и не будет такого. Через пять, десять, через пятнадцать лет ты так же зажмуришь глаза, и под тобой поплывет пылающий твой единственный неугасимый пол. Когда ты побежишь в другую ванную, он будет жечь тебе босые ступни. Мы горим, милая, мы горим. Мы дорвались до священного пламени...
Через пару дней невозмутимые рабочие перестилали войлок пола, похожий на абстрактный шедевр Поллока и Кандинского, беспечные обитатели "Челси" уплетали оставшиеся апельсины, а Ширли Кларк крутила камеру и сообщала с уважением к обычаям других народов: "Русский дизайн."

Это - Андрей Вознесенский, "Апельсины, апельсины". Я эту вещь очень люблю и всю наизусть знаю. Когда я зачитывалась им в юности, то даже не предполагала, что когда-нибудь пройдусь по его улицам. Я искала этот отель, накручивала километры не столько даже в его поисках, сколько в поисках того Челси, который мог знать Вознесенский.

А была та любовь или нет - без разницы, но апельсины возникали в его стихах периодически. И вообще, придумано - значит уже есть.

Невыносимо горят на синем твои прощальные апельсины

Отель “Челси” находится в доме № 222 на 23-й улице между седьмой и восьмой авеню. Его построили в 1884-м году в стиле Викторианской готики. Именно здесь поселили выживших пассажиров “Титаника” в 1912-м году.
По-настоящему отель прославился в 60-е. Какие только знаменитости здесь ни жили! Это сейчас политика отеля изменилась, и пребывание постояльцев ограничено 24 сутками, а раньше жили годами. Артур Миллер поселился здесь после развода с Мерилин Монро, Аллен Гинсберг зависал в отельном баре, Энди Уорхол снимал "Chelsea Girls"... “Челси” был последним пристанищем Дилана Томаса, он умер от пневмонии в 205-м номере 9-го ноября 1953. Это - по официальной версии. Неофициальная говорит о том, что на тот свет ему помогли отправиться 18 порций виски, как и сказано у Вознесенского.

* * *
Список великих гостей велик: Сальвадор Дали, Джими Хендрикс, Боб Дилан, Эдит Пиаф, Леонард Кохен, Жан-Поль Сартр, Фрида Кало и Диего Ривера… Люк Бессон снимал часть сцен из “Леона” в “Челси”.

* * *

Сейчас отель на реставрации, но в этом году должен открыться. Вряд ли я здесь становлюсь, мне есть где жить в Нью-Йорке, но зайду обязательно. Говорят, там до сих пор в фойе картины художников-шестидесятников висят, тех у кого тогда денег не было, чтобы за постой заплатить.

* * *

С тез пор много лет прошло, но мне кажется, что-то все-таки осталось в атмосфере окрестных улиц, какая-то магия места и людей, что ли? Поэтому я и прихожу сюда каждый раз, когда бываю в Нью-Йорке.
А пока говорю: “Прощай, до встречи!” И жду, пока Челси закроет за мной дверь.