Исправленный текст рассказа после критики.

Спасибо всем, кто принимал участие в обсуждении. Читайте, что получилось.

Исправления выделены жирным шрифтом.

Пельмени.    

      -  Я сейчас. - Марина неловким движением бросила сумочку на стул. Усилившиеся после перелета круги под глазами вызывали у меня беспокойство. Мне показалось, что она слегка пошатнулась.

    - Я тебя провожу. - Ее локоть непослушно выдернулся из моей руки.

     - Не надо, я сама.

     - Хорошо. - Согласился я,  с плохо имитируемым равнодушием в голос.

     - Что для Вас? - Услужливо произнес официант, выкладывая передо мной книжечки меню.

     - Кофе с молоком и минералку. - Попросил я стандартный набор.

      Нужно было прийти в себя после перелета. Через два часа предстояла встреча с врачом, не предвещавшая ничего хорошего.  Утренний тусклый свет, проникавший в окна, придавал помещению ресторана домашний уют. Мне показался знакомым этот зал, чем-то неуловимо далеким.

     - Могу предложить фирменное блюдо - пельмени. - Официант смотрел на меня с затаенной надеждой.

     “Пельмени…” - Эхом пронеслось в голове, оживляя давно забытые воспоминания. Марина вернулась, по деловому сосредоточенной. Решимость в глазах, и лихорадочный румянец, делали ее моложе на десять лет. Волосы гладко зачесаны назад, только на самой макушке вопросительным знаком выбился непослушный хохолок, нарушая всеобщую гармонию.

     - Нет, спасибо. я не ем пельмени. - Ответил я официанту, прячущему разочарованный взгляд.

     - Что? - Спросила Марина, не расслышав нашего диалога, погруженная в свои мысли. 

     Поступление в институт мы отмечали в дружной компании, спаянной и споенной еще во времена абитуры. Двое из нас, счастливо провалив экзамены, выступили главными спонсорами похода в престижный ресторан с уникальным названием “Пельмени”. Источником пышного мероприятия служила их первая зарплата и наши стипендии.

     Фирменное блюдо, давшее имя этому заведению, изготавливалось в нескольких десятках вариантов.      Гордостью и легендой ресторана являлись пельмени со вкусом мяса, по стоимости приравненные к каре ягненка, запеченного на углях. 

     Деньги, собранные в общий котел передали на хранение самому большому из нас, носящему заслуженное прозвище Шеф. Его величина не позволяла усомниться в том, что деньги останутся в сохранности, даже в случае вероятных попыток их отнять.

      Кроме того, была смутная надежда, что большая масса тела способна нейтрализовать большее количество лиГров алкоголя. (справка для тех, кто не знает, что это такое  лигр = градусы*литры.      Например бутылка водки составляет 20 лигров = 40гр*05л.). Шеф поступил учиться на экономический факультет, поэтому, авторство данной единицы измерения приписывал себе.

     Для полной картины необходимо представить остальных персонажей. Вторым по размеру был Сандаль, прозванный так за большое родимое пятно, красовавшееся на его щеке и напоминавшее отпечаток подошвы.

      Моего лучшего друга звали Мека. Так-то он, конечно, носил совсем другое имя. Просто однажды, купив кожаные перчатки и стащив из сундука деда опасную бритву, он объявил нам всем, без обиняков: “Зовите меня Мека”

      В этих кожаных перчатках и бритве заключалась вся его сущность, мелкого хулигана с большой буквы Х. Маленький рост и необыкновенную худобу ему с лихвой удавалось компенсировать необычайной наглостью, поэтому даже Шеф и Сандаль смотрелись на фоне его ухмылки, покорными телохранителями.

     Последнего нашего друга звали Жека. Просто Жека, поскольку в его идеальном образе благородного красавца не было ничего, что могло навести на какие-нибудь оригинальные ассоциации.Кстати Жека, несмотря, на свой примерный нрав, провалился на экзаменах вместе с Сандалем, и сейчас они  являлись основными спонсорами, получив первую скудную зарплату.

     Этот финансовый источник должен был воплотить в жизнь коллективную мечту отведать царских пельменей. В предвкушении тающих во рту кусочков теста, с ароматным мясом внутри, мы занялись обычным, для посетителей ресторана, делом.

      Начали пить водку, закусывая малочисленной мясной нарезкой, размазанной полупрозрачным слоем по огромному блюду.

      Мека, бесцеремонно запихивал в рот по два куска колбасы, считая их недостаточно толстыми. Жека аккуратно разглядывал каждый пластик на свет, словно выискивая там секретные письмена древних людей. Сандаль просто пил, предпочитая не размениваться, на скудную закуску. Шеф все время отсутствовал.

     Зал, с трудом, вмещал всех жаждущих еды и напитков.

      Пельмени, видимо, лепились для каждого персонально, поэтому, по истечении нескольких часов мы ели только водку, закусывая запахом нарезки, еще оставшейся на огромном блюде.

     Я все время поглядывал на Шефа, с удовольствием отмечая его трезвый вид, в тайне, завидуя его большому телу. Он, постоянно исчезал, пересаживаясь за столик, где в гордом одиночестве, мило лепетали две симпатичные девушки.  Шеф закатал до локтей рукава, демонстрируя рельефные мышцы предплечий, и постоянно гладил бледные жидкие усы, отращиваемые им для солидности. Его шутки, по всей видимости, имели успех, выражавшийся в приглушенном девичьем смехе. 

     Пельменей все не было.

     Официант дежурно повторял, монотонным голосом попугая, что они варятся. Со временем мы смирились с их отсутствием, утопив чувство голода в бесчисленных лиГрах.

    Ощущение близкого счастья прервал, неповторимый вопль Меки, раздававшийся из вестибюля. Он натянул на руки кожаные перчатки, неизвестно как выуженные из карманов куртки, мирно находящейся в гардеробе.

     Подобный аксессуар не предвещал ничего хорошего.

     Конечно от доброй драки никто бы не отказался, в надежде получить пару затрещин, чтобы избавится от состояния гипноза, вызванного голосом официанта. Однако, всем было понятно, что это должно случится не здесь и не сейчас.

     Мне, при помощи Жеки,  сыпавшего извинения направо и налево, удалось оттащить Меку, вогнавшего в состояние транса, здоровенного детину, своими безапелляционными заявлениями, что он чемпион по боксу и обладатель черного пояса по каратэ.

     Вернувшись в зал, я с ужасом обнаружил, что... пельменей все еще нет, а Шеф исчез вместе с милыми девушками.

      Сандаль сидел, повернувшись лицом к танцующим парам, и по одной выбрасывал им под ноги купюры из общака, предназначенного для оплаты ресторана. 

     Пельмени не подавали.

     Мека влепил, новоявленному олигарху звонкую затрещину, бурно радуясь, что нашлось применение перчаткам. После этого Сандаль вышел из комы и мы все дружно опустились на колени, бросившись наперегонки собирать утерянную наличность.

      Жека не переставал извиняться, постоянно наталкиваясь на людские ноги. Сандаль втянул голову в плечи, практически расстелившись на полу плашмя. Мека радостно колошматил по башмакам встречающимся на пути, в надежде на новый скандал. 

      Почему-то, нас оказалось значительно больше четырех.

      Танцующие пары расступились, образовав круг, подбадривая ползающих людей, очевидно полагая, что это игра.

     Узрев, среди нашей четверки, затесавшихся посторонних, Мека издал оглушительный крик, напугавший даже меня, поднялся во весь свой полутораметровый рост и, натянул перчатки на руки с такой силой, что они треснули по швам.

     Алчущие халявных денег, поспешно покинули круг, на всякий случай скидывая подобранные купюры, а я поблагодарил господа, за то, что у Меки не было с собой опасной бритвы.

     Пельмени все еще не подали, зато на столе появился счет.

      Жека, как самый трезвый, сверил сумму, указанную в нем, с той, что мы собрали на полу, с ужасом произнося на выдохе, похожем на предсмертный. -”Не хватает.”

     - Сколько? - Спросил я, заплетающимся языком.

     - Двадцать восемь копеек.

      На Жеке не было лица.

      Вылив себе прямо  в рот остатки водки из последней бутылки, минуя рюмки, и фужеры, он,  предварительно извинившись, заорал на весь зал.

     - Пацаны! Выручайте! Дайте двадцать восемь копеек!

     Откуда-то прилетел рубль, с глухим стуком врезавшийся Жеке в лоб и запрыгавший по полу. Звон монеты, разбудил, впавшего в кому Меку, с боевым кличем - “Лови его суку!” - кинувшимся догонять прыгающий кружок.

     После расчета с заведением, на столе, волшебным образом, очутились пельмени, но, без водки есть их уже не хотелось.

     На улице нас ждал предатель Шеф, которому ко всеобщему злорадству, удалось лишь проводить девушек до дома, раскошелившись при этом на такси.

     - Шеф, - спросил, подняв голову Сандаль, и открыв один глаз, выглядевший посреди родимого пятна, как дыра на сандале. - Скажи честно, у тебя деньги на такси есть?

     Шеф сморщился,тщетно пытаясь прикинуться банкротом, но разочаровавшись в своих артистических способностях, сознался. - Есть. 

    - Ах, ты сука! - Вновь ожил Мека, размахивая торчащими из разорванных перчаток пальцами. - Так это из-за тебя, нам двадцать восемь копеек не хватило?

     Мне, вместе с подступившей к самому горлу водкой, видимо не прижившейся отдельно от пельменей, в голову пришла мысль, что я не смогу дожидаться такси.

     Подъехавший трамвай призывно распахнул дверцу и я, загипнотизированный  спокойным видом уютных лавочек, шагнул внутрь.

     Через пару остановок, я уже жалел, что решился на такую аферу.

      Водка, недовольная отсутствием пельменей, постоянно предпринимала попытки сменить место своего обитания. Причем частота этих попыток росла с квадратичной зависимостью от пройденного трамваем расстояния.

      Произведя в уме вычисления, которые мне, обычно с трудом давались даже при помощи инженерного калькулятора, я понял, что водку не донести.

      Но только одну остановку.

      Подобный вывод обрадовал, вселяя надежду, что я не отключусь раньше времени. Одна остановка пешком, такие пустяки.

     Перед конечным пунктом трамвайного маршрута, мне вдруг показалось, что я ошибся в расчетах, настолько сильным было давление водки, уже начавшей вытеснять мой язык изо рта между плотно сжатых зубов.

     Но нет. Расчет оказался точным Я доехал.

      Вместе с открывшимися дверями, исторгнувшими меня из трамвая, водка вырвалась наружу, устремившись в направлении старушки, стоявшей на пути. Бабушка оказалась спортивной, успев совершить пусть небольших, но зато три прыжка в сторону.

     До общаги я шел уже не закрывая рта и даже не пытаясь остановить капризную водку, рвущуюся на волю. Чувство сожаления о бездарно потраченной стипендии повергло меня в уныние. Я потерял все.      Деньги, пельмени, а теперь и водку.

     Злой, но сосредоточенный, я миновал вахту, посмотрев на дежурившую пенсионерку, пренебрежительным взглядом академика. Мне показалась, что бабка шепчет вслед, то ли молитву. то ли проклятие.

     Очутившись перед дверью своей комнаты, запертой изнутри, я мог с уверенностью говорить, что это были проклятия.

     На мой решительный стук, в щель выглянул сосед Шурка,  глядя на меня сквозь толстые очки виноватым взглядом и заговорщицки шепча, что он здесь не один. Его нудные оправдания совсем не умещались в моей, отяжелевшей, голове, звуча где-то далеко в стороне.

     - Вот, сволочь, бабка. Прокляла. - Выругался я, с досады.

     - Не понял. - Шурка смотрел часто-часто моргая от яркого света, горевшего в коридоре.

     - Не парься. Из какой комнаты твоя подруга? - мне все уже начинало надоедать.

      Ужасно хотелось встретить самую страшную стадию приближающегося похмелья во сне.

     Через пару минут я засыпал в женской комнате, прижавшись к пухлой спине подруги Шуркиной подруги. Имени ее, я не запомнил.

     Впадая в забытье, я улыбнулся вспоминая вахтершу. - Видимо все-таки молилась.

      Меня все время будил, щекоча нос, непослушный завиток на макушке девушки, напоминавший вопросительный знак.

     - Пойдем, Марина, пора. - Произнес я, как можно бодрее, вставая из-за стола.

     Я провел рукой по ее голове, пытаясь пригладить капризный хохолок. Он послушно зацепился за другие волосы, сделав прическу жены идеальной.