Конкурс Эпические 90-е. Пятница, 13-е, или В полночь все черти чёрны…

В нашем «семейном боксе» санатория на Рижском взморье весной 1992 года появились новые жильцы. Молодая пара. Она – красавица Геля, ядрёная смесь нескольких европейских кровей. Полнокровная, как Днепр, пышная, словно Саксия, любимая супруга Рембрандта, с которой он написал «Данаю».

Он – брутальный мачо, образец мускулинности, правда, тогда говорили просто: красавец-мужчина в полном расцвете сил. Обряди Витю даже в джутовый мешок из-под сахара, а он все равно будет смотреться в вечернем фраке.

Геля была на энном месяце первой беременности, а потому сентиментальна, плаксива и склонна к рефлексии. И любимая песня «Не плачь!» в исполнении восходящей звезды Татьяны Булановой звучала по 15 раз в час. Помните, этот высокий голос полный трагизма:

Не плачь,
Ещё одна осталась ночь у нас с тобой
Ещё один раз прошепчу тебе «ты мой»…

После первых 100 кругов проката, следовала «музыкальная пауза», 5-7 раз «дышала» себе в хвост и гриву песня «Атаман».

Атаман прискакал вдруг за мной,
И зовёт он меня
И мне дарит коня…

Не путать с песней «Скажи мне правду, атаман», она появилась только во вторую Гелину беременность. Как «Вся моя жизнь – цветная карта мир» и «Ты стоишь, куришь и молчишь», «В губы меня целуешь» и «Не зови ты мишку папой, не тяни его за лапу». Это нашим ушам ещё предстояло выдюжить…

Моя супруга оказалась с Гелей из одного города, так что изредка приходила на «кавусю»* поддержать новую подружку. Два наших дошкольника почти всегда «давали стране угля, хоть мелкого, но много», так что эти походы были достаточно редки.

Журналистская судьба предполагала многочисленные командировки, так что мы с Витей практически не имели возможность встретиться и опрокинуть по пять капель, тем более наши жёны не приветствовали увлечение «спиритизмом»…

И всё-таки однажды мы обнаружили себя в одном вагоне электрички, которая разрезала звёздную полночь и неслась в Юрмалу.

Надо разъяснить некоторую особенность юрмальских и, наверное, некоторых латвийских посёлков. Жизнь в них начиналась с домика-станции, в пятидесяти метрах от которого начиналось кладбище. Меня всегда поражало такое тесное соседство жизни и смерти.

…Мы с Витей вышли из электрички, он взглянул на циферблат часов и вдруг вскрикнул и пошатнулся.

– Полночь. Наступает пятница, 13-е. А мы возле кладбища.

Я пожал плечами:

– Ну и что, чудак-человек? Мы-то тут причём? Хочешь, не хочешь, а после 12-го числа наступает 13-е, а после четверга – пятница.

Из-за тучки выглянула тучка. То ли её лучи были серебряными, то ли Витино лицо покрыла бледная немочь…

Но я готов был поклясться, что он не был девушкой в период полового созревания. Кровь просто так от щёк отхлынуть не могла…

Полночь, пятница, 13-е, кладбище, для моего спутника сложились в один сложный карточный марьяж.

Витя вцепился в мой рукав.

– Старик, можно я закрою глаза, а ты иди. Как пройдём кладбище метров на пятьдесят, «разбуди». Я расскажу тебе жуткую историю…

Каюсь, меня так и подмывало «комментировать» проход юдоли скорби. Типа, «Ого-го, а чего это крест покосился?», «Сгинь, нечистая!» или «Костяшками не трогать!»

Но кто его знает, что бы тогда случилось с Витей?!

Памперсы в СССР ещё не появились, как предмет загнивающего Запада. Искусственного дыхания делать не хотелось… Словно чувствовал, что Татьяна Буланова потом пропоёт: «Только что нас было двое…»

Прошли «опасный участок» быстро.

– Проснись, – я тихонько ткнул Витю в бок.

Он стремительно оглянулся. Убедившись, что «страшное место» осталось позади, с облегчением вздохнул.

– Теперь можно рассказывать…

– Это началось в полночь, с 12 на 13 декабря 1991 года, – начал Витя голосом, подражающим Ефиму Копеляну, атаману Бурнашу, который рассказывает страсти-мордасти полковнику Леопольду Кудасову и штабс-капитану Овечкину в фильме «Новые приключения неуловимых».

– Старичок, без пафоса, – остановил я.

Эта история могла бы попасть на перо великому Гоголю, доживи он до 1992 года. Нервен был и скор, Николай Васильевич. Надорвался…

Но перехожу к рассказу Вити.

– Холод был собачий, снежок вился в западном направлении и залеплял глаза. От станции А. до гарнизона нужно было пройти или доехать около трёх километров. Пассажиры как-то «разбежались», я пошёл мимо того самого. И вдруг!
Ударил колокол…

Почему? Зачем? Как?

Меня встряхнуло. Страшно потянуло на кладбище.

Зима. На голове у меня шапка-ушанка. В какой-то момент, чувствую, завязки треснули. «Уши» встали дыбом.

Выскочил за ограды.

Бегу полем.

И вдруг две черные фигуры. Похоже, черти.

Одна говорит:

– Заходи справа…

Вторая:

– Сейчас мы эту душу аккуратненько. Ты заходи слева, а я справа…

Куда мою душу не услышал…

Рванул назад.

Эти черти за мной.

Бегу, чуть не падая…

И тут понимаю. Они же меня, нечистые гонят в аккурат на кладбище. Сейчас нога подвернётся, и цигель-цигель, ай-лю-лю.

Пробегаю мимо арки.

И тут снова: Бум-м-м!

Колокол…

Выскакиваю…

По дороге несётся автомобиль. Судя по контуру ГАЗ-66.

Голосую.

Машина проносится мимо…

Крещусь, что было сил...

Машина останавливается впереди. Сдаёт назад.

Мне в глаза бросаются три страшных цифры на борту:

666!

А тут уже эти две фигуры из кладбища вылезли… Чёрные, страшные.

Уши шапки, раз – и снова дыбом…

Я вскакиваю в кабину и едва успеваю услышать:

– Мать… Мать… Мать…

Что? Взяли сволочи?!

Держу ухо востро.

Смотрю на водителя.

Вылитый, чёрт.

Инстинктивно, ищу под сиденьем разводящий ключ.

О, чудо! Он есть.

Водитель улыбается двумя золотыми «фиксами».

– Да не парься, у меня круче.

И поднимает свою «разводягу». В три раза больше.

– Не дуй в компот, а то прокиснет. Тебе – третий подъезд, четвертый этаж квартира 39?!

У меня все внутренности замерзают, без холодильника… Не считая рук и ног…

Третий подъезд.

Взлетаю попугаем на жёрдочку, на четвёртый этаж.

… Геля в шоке.

Обнимает меня, целует. Кричит:

– Витя, не смотри на себя в зеркало!

Бережёт. Любит. Чаю попили, и «оттаивает» она меня. Горячо…

Это было за пять минут до двух…

А в полшестого «брехунок» заверещал!

Тревога! Через две минуты все на посту…

…Еще через двадцать минут прислоняюсь к деревяшке лавочки в курилке. Сон, мой сладкий сон…

Сквозь нирвану слышу волнующиеся голоса.
Майор с прапорщиком не сдерживают эмоций.

– Представляете, парни, вчера бухали самогон на хуторе у бабы Мани.

Она возьми, и скажи:

– Сыночки, у меня телушка пропала. Найдите?!

Вышли в поле. Увидели телушку. Я, как майор, даю команду: я обхожу эту телушку слева, а ты – справа.

А тут, чёрт! Страшный, как чистилище. Рога так и торчат. Дыбом! Перекувыркнулся, и на кладбище. Заманивает нас, к могилкам.

Но мы не лыком шиты!

После самогона…

В общем, ушёл нечистый от нас. Подали ему «газон» с бортовым номером 666.

Но телушка сама приблудилась. Вернулась…

Я в полусне улыбнулся. Скажи этим алкашам, что это был я – закатали бы в асфальт на месте…

В конце 1992 года Витя ночью возил Гелю ночью по всем больницам Риги. Нигде не принимали.

Оккупантка.

Ребёнка сохранить не удалось…

Дальше судьба свела нас в другой общаге. В Калининграде.

Здесь Геля родила здорового и красивого мальчика.

Незадолго до третьих родов, она, провожая нас на родину, предупредила: через четыре недели позвоните моей маме.

В дорогу подарила две банкноты: по одному доллару США. Тогда это были большие деньги.

– Не забывайте обо мне…

Через четыре недели позвонил её маме…

Она сказала: срочно приезжайте…

– Геля родила прекрасного мальчика, но потеряла много крови. На второй день умерли оба, – не скрывала своих эмоций её мама…

Прошло четверть века…

Витя счастлив третьим браком.

У него подрастает красавица дочь.

Сына тёща ему так и не отдала…

Дай Бог всем им счастья…

Кавуся - кофе с особой пенкой. Ни в США, ни в Европе, такого вкуса напитка достигнуть не могут. И латте, и экспрессо, и капучино - в двухстах метрах рядом не стояли... Рецепт сброшу. Повторить не смогу...