Мои встречи и споры с Ильей Глазуновым

Сегодня скончался Илья Глазунов. Художник неоднозначный, кем-то любимый, кого-то раздражающий, а кто-то и вовсе готов спросить: «А кто это такой?»

Мы познакомились четверть века назад в Риге, когда маэстро привез в столицу Латвии картины для выставки. С ними случился небольшой казус. Те картины, на которые делал особую ставку художник и открывал ими экспозицию, изменили свою энергетику с плюса на минус. Люди, которые долго смотрели на них, вместо подъема и воодушевления от соприкосновения с прекрасным, вдруг чувствовали, как силы покидают их, ноги становятся ватными, а голова начинает болеть.

Это состояние длилось практически весь день, а по городу прошелестело, мол, на выставку лучше не ходить – чревато для здоровья.

Маэстро пригласил группу биоэнергетиков, среди которых был и ваш покорный слуга. Мы помогли определиться с тем, какая картина и где должна находиться, чтобы посетители выставки перестали испытывать дискомфорт…

Бред собачий, сказал бы Фома неверующий. Как бы не так. Следующая выставка Ильи Глазунова должна была состояться в Северной Пальмире, его родном городе. За неделю до открытия выставки, Илья Сергеевич позвонил нам в Ригу и пригласил приехать, чтобы помочь «расставить» картины.

Мы откликнулись, помогли, а в знак благодарности были приглашены на кофе. За ним и поговорили об искусстве вообще и о месте художника в нем.

Внезапно Илья Сергеевич пристально посмотрел на меня и спросил: «Юрий, а какие лично вам мои произведения, представленные на выставке понравились?» Возможно, он ожидал, что я назову его «Мистерию ХХ века» или «Вечная Россия».

Не угадал. Я назвал два значительно меньших по размеру полотна. На одном был изображен сельский погост, «утонувший» среди городских многоэтажек, на другом – молодая девушка слегка косящая, но пронзающая любого, кто посмотрит ей в очи ведьмовским зеленым глазом.

– Почему именно эти? – удивился Глазунов.

– Первая напоминает человеческую жизнь. Когда мы маленькие любое пространство кажется нам целой вселенной, даже небольшая кухонька в хрущевке. И потом проблемы отстоят от нас далеко-далеко, потому что у нас есть родители, которые ограждают нас от трудностей. Но стоит нам вырасти, как мы постепенно ощущаем – пространство вокруг нас сгущается, а проблемы вырастают величиной с многоэтажные дома.

– Интересно, интересно, – засмеялся художник. На во второй картине нет ничего кроме девушки, она-то чем вам приглянулась?

– У нее магический взгляд. Как вход в лабиринт. Стоит только заглянуть, и понимаешь, почему мужчины теряют головы от женщин, которые непредсказуемы. Ты просто не знаешь, куда в следующий миг заведет тебя дорога, куда она свернет, влево, вправо или можно успеть сделать пару шагов прямо. Скажите, маэстро, правда, что самое сложное в картине – изобразить глаза?
– Да, – подтвердил Илья Сергеевич. – Главное сотворить их живыми, прожигающими насквозь. И если это не получилось, портрет так и останется мертвым…

Глаза. Пожалуй, художник прав. Ведь именно в них такая гамма чувств, сколько нот можно извлечь из рояля. А уж если они прожигающие до самого сердца, то выжигают несколько битов на матрице судьбы. Я не помню, какого цвета глаза у Ильи Сергеевича, но у ведьмочки с картины они зеленые и магнетические…

На снимке: Заглавное полотно Ильи Глазунова